– Гарри, – прокашлявшись, произнес Северус, хотя голос прозвучал более хрипло, чем ему хотелось. – Открой глаза.
Их зелень была покрыта поволокой, но не удовольствия. Северус был достаточно опытен, чтобы увидеть разницу. Эта сонливость напоминала пустоту. Бездумность. И хотя сам Северус часто обвинял в ней Гарри Поттера, меньше всего ему хотелось видеть юношу таким, даже вызванной этой его странной игрой в смирение, которого Северус никогда от него не требовал.
Он резко щелкнул пальцами перед оцепенелым взглядом Гарри, и, когда юноша моргнул, покачал головой и сухо заявил:
– Не спи. Ты не забыл, что должен учиться получать наслаждение от моих прикосновений?
Гарри медленно кивнул, снова, с потухшим взглядом, погружаясь в состояние транса. И Северусу это было невыносимо. Он собирался ласкать юношу дольше, но неожиданно решил, что, возможно, будет лучше сразу приступить к выполнению задуманного.
– А сейчас я хочу, чтобы ты снял мою рубашку, – лениво объявил он. – Ты понял, Гарри?
И даже тут – ни малейшего сопротивления.
– Ладно, – просто сказал тот, не просто сонным, но уже каким-то... мертвым голосом. Это описание подходило и к его взгляду, понял Северус, впадая в депрессию. Сильные пальцы Гарри уверенно расстегивали его пуговицы одну за другой, руки спускались по черной рубашке Севреуса. Он не мешкал, как это делал раньше Северус, а методично перешел от пуговиц к запонкам и наконец стянул рубашку полностью.
Взгляд юноши задержался на Метке, и это вызвало единственную реакцию – он на мгновение закрыл глаза.
– В постель, – пробормотал Северус, потянув его за собой – и юноша безвольно повиновался. Как будто его мозг прекратил функционировать, как будто он стал каким-то магическим предметом, способным лишь повиноваться приказам. Ни индивидуальности, ни самосознания – Гарри стал меньше чем рабом, меньше чем домовиком. Он словно превратился в выполняющую желания волшебную палочку.
С темным отчаянием Северус понял, что ненавидел такого Гарри. Он подумал – не остановиться ли, не обсудить ли все это, не вынудить ли юношу прекратить этот цирк, но не был уверен, сможет ли найти подходящие, достаточно убеждающие слова. Гарри уже отдал ему свои самые ценные вещи и даже объяснил Северусу, как работает карта; не колеблясь ответил на самые интимные вопросы. Он настолько глубоко погрузился в свое притворство, словно его собственное «я» прекратило существовать. И Северус не знал, как его вернуть, кроме как с помощью агрессивного избытка интимности, но также инстинктивно понимал, что это было бы грубейшей ошибкой.
Поэтому, вздохнув, он приступил к выполнению задуманного уже неделю тому назад. Лежа на боку, он притянул к себе Гарри так, что его обнаженная грудь прижималась к теплой спине юноши. Голова Гарри покоилась на плече Северуса, и зельевар прижал его к себе свободной рукой, лаская пальцами грудную клетку юноши, и, без дальнейших приготовлений, принялся целовать его затылок.
Дыхание Гарри стало еще глубже. Вдох, выдох, вдох, выдох – юноша позволял Северусу делать с собой все, что угодно. Однако он должен был учиться удовольствию, а не практиковаться играть труп! Северус снова задумался: не прекратить ли все это. Но ему не хотелось; не хотелось лишать себя гладкого, теплого ощущения Гарри в его объятьях, Гарри в его постели.
У него не оставалось выхода. Гарри должен был учиться принимать удовольствие, и он его примет. "Sensatus", – прошептал Северус, касаясь палочкой плеча юноши.
И тело Гарри ожило.
Неожиданно, все еще лежа на боку, юноша выгнул спину, склоняя шею – вся сдержанность была забыта – из его горла вырвался глубокий стон, руки больше не лежали безвольно, а накрыли лежащую на его груди ладонь Северуса. Постанывая от силы жгучего поцелуя в плечо, он слегка извивался, его тело узнавало удовольствие и страсть, которое оно ощущало, но в котором ему было отказано в течение всей недели.
Лаская грудь юноши, Северус притянул его в объятье, вдыхая теплый, чистый запах, целуя чувствительное место за ухом Гарри, снова применяя Sensatus, как только юноша напрягался. Руками, губами и зубами он изучал каждый изгиб плеча Гарри, плоскую равнину его живота, упругие мышцы его груди.
Наконец он позволил Гарри очнуться от заклинания, точно уловив момент: тихие стоны удовольствия сменились на равномерный ритм глубокого дыхания. К тому времени Гарри лежал на спине, а Северус возвышался над ним сбоку. Наклонившись, он мягко взял в рот небольшой темный сосок, лаская его языком, в то время как его пальцы нежно дразнили второй.
Он ожидал просьбы повторить Sensatus, но юноша продолжал лежать – неподвижно и безвольно, не принимая никакого участия в действиях.
С досадой Северус приподнялся и грубо оттолкнул Гарри.
– Поднимайся, – процедил он. – Убирайся с моей постели.
Гарри молча сел, перенес ноги на пол и встал спиной к зельевару. Затем обернулся, с намеренной пустотой в глазах поискал на полу рубашку, подобрал и стал надевать ее. Несмотря на нарочитое спокойствие, его пальцы слегка дрожали.
Решив, что вот он, подходящий момент пробиться через выстроенную им стену, Северус грубо приказал:
– Вначале одень меня, а не себя, раб.
Руки Гарри дернулись, челюсть напряглась, но это небольшое восстание было подавлено, даже не достигнув губ.
– Да, Северус, – только произнес он, выронил свою зеленую рубашку и подобрал смятую черную.
В отчаянии, которое никак не сказалось на его жестоком выражении лица и еще более жестких словах, Северус наблюдал за юношей.
– Как ты жалок, – выдохнул он, решительно настроенный пошатнуть эту самоуспокоенность раз и навсегда. – Ты что, не в своем уме – одеваешь меня в грязную одежду? Ты обязан использовать не только тело, но и мозги, чтобы ублажать меня! Найди чистую рубашку и не смей допускать подобных оплошностей в будущем!
Казалось, однако, что оскорбления лишь глубже погружали Гарри в состояние транса. Кивнув, он направился открывать шкаф. Знакомый Северусу Гарри по крайней мере посмеялся бы над находящимися внутри рядами черной одежды и полном отсутствием других цветов. Отпустил бы шутку насчет того, что одежда определяет человека. Северусу не хватало подтрунивания, не хватало вызова, который всегда сопутствовал общению с настоящим Гарри Поттером.
Этот совершенно пустой юноша начинал его пугать. Мало что могло внушить Северусу страх, но перспектива того, что Гарри Поттер никогда не всплывет из своего транса, по-настоящему страшила его. Разумеется, Северус понимал, что Гарри вел себя так только в его обществе; во время еды в Большом Зале он был самим собой. Что мало утешало Северуса. Слишком скоро друзья Гарри покинут школу и начнут новую жизнь, а Гарри останется с Северусом и рискует погрузиться в это ужасное абсолютное смирение, из которого уже никогда не выберется.
Северус раздраженно выхватил рубашку из рук Гарри и надел ее сам.
– Ну, чего ты ждешь? – усмехнулся он, меряя фигуру юноши сверху вниз с самым презрительным взглядом, на который был способен. – Тебе так не терпится снова испытать Sensatus, что ты решил остаться полураздетым? Одевайся!
И снова никакой реакции.
Северус вылетел в гостиную, уселся на стул и схватил Карту Мародеров с кофейного столика. Она действительно была гениальной – настоящее произведение искусства. Ну, положим, за этот ее аспект, вероятно, отвечал Люпин, решил он. Чистое же величие магии явно принадлежало Поттеру. Ему и Блэку.
Гарри вышел в полностью застегнутой и заправленной рубашке, его волосы были смочены водой и приглажены.
– Подойди и сядь рядом, – ухмыльнулся Северус. – На полу.
Но и такому приказу он беспрекословно подчинился, с отвращением констатировал Северус.
– Кажется, эта Карта мне пригодится, – задумчиво начал Северус. Вытянув руку, он провел пальцами по волосам Гарри и, поглаживая пряди, вернул их в обычное беспорядочное состояние. – Мне больше не нужно будет бродить по темным коридорам в поисках студентов-нарушителей комендантского часа. Теперь я смогу расслабиться, пить чай по вечерам и просто записывать, кто где болтается. – Он рассмеялся, слегка потянул Гарри за волосы и добавил: – Уверен, что твой отец думал не об этом, создавая ее. Разумеется, я также убежден, что он не планировал, что ты станешь чьим-то наложником, тем более моим. Что бы он сказал, если бы увидел, как ты сидишь на полу и тебя ласкают, словно пса?
Гарри не ответил, пока Северус не прорычал:
– Вопрос не был риторическим! Что бы сказал твой отец, если бы увидел тебя вот так?
Гарри закрыл глаза.
– Понятия не имею, Северус. Я его совсем не знал.
Отличный ответ.
– Ну, а что бы сказал Блэк, узнай он, что ты греешь мою постель?
Голос Гарри оставался бесстрастным.
