В следующий миг перед ним как будто развернулся написанный план. Авантюрный, невозможный план, который давал шанс оторвать Диану от Андрея и приблизить к себе.
— Слушай… Поехали со мной в Москву! — озвучил он этот план, пугаясь собственных слов.
Диана поперхнулась шампанским, а Раздолбай, поняв, что уже пошел ва-банк, стал горячечно развивать свою идею.
— Я знаю, ты театр любишь, а в Москве завтра потрясающий спектакль будет. Слава Полунин приезжает с «Лицедеями», «Асисяй», помнишь? Сходим вместе, а потом…
— Перестань, — усмехнулась она.
Легче всего было сдаться и допивать шампанское, выдавливая из себя остатки смешных историй, но внутренний голос толкал его вперед, как штыки заградительного отряда.
— Ты даже не представляешь, от чего отказываешься! — наседал он. — «Лицедеи» на весь мир гремят, это не какая-нибудь «Чайка» скучная. Я пойду обязательно, и ты можешь составить компанию.
— Ты разве не до конца лета приехал?
— На один день — тебя поздравить. Сегодня уеду в Москву, завтра на спектакль, а послезавтра у меня самого день рождения, и я в Гурзуф поеду.
— Ну, раз так… желаю хорошо отдохнуть и хорошего тебе спектакля, — растерянно сказала Диана.
— Спектакль замечательный, завтра сама убедишься!
Последний московский поезд уходил через час. Раздолбай решил, что уедет на нем в любом случае, а оставшееся время будет донимать Диану уговорами. «Ни секунды передышки! Говори так, будто она согласна, только еще не знает об этом», — подсказывал внутренний голос.
— У тебя правда двенадцатого день рождения? — недоверчиво спросила Диана.
— Да, ровно год назад я сюда первый раз приехал. Мне родители путевку в «компики» на девятнадцать лет подарили, послезавтра — двадцать. Сходим на спектакль, а потом начнем вместе праздновать.
— Ладно, пошутили, и хватит. Ты же знаешь, что я никуда не поеду. Давай лучше быстро закажем что-нибудь сладкое, и я тебя провожу на вокзал.
— Закажем в вагоне ресторане.
Диана нервно засмеялась.
— Вот видишь! Ты уже прикидываешь, как это было бы здорово.
— В твоей шутке что-то есть, не спорю, но ты сам знаешь, что нет смысла обсуждать это.
— Почему?
— Перестань.
— Нет, правда, объясни, почему это невозможно.
— Потому что нельзя так сразу, потому что не отпустит мама, потому что Андрей… Мы не в тех отношениях, в конце концов!
— Не в тех отношениях, чтобы я мог пригласить тебя в театр? Я же не виноват, что спектакль в Москве! Андрей сам уплыл на каких-то байдарках, даже не поздравив тебя, а «так сразу» — в этом как раз весь кайф! Яркие впечатления выпадают на молодость, а молодость бывает один раз. Потом работа, дети… Потом ты уже никогда так не съездишь, и тебе даже не о чем вспомнить будет.
— Не знаю про «потом», но сейчас я никуда не поеду точно.
— Ты не можешь этого знать.
— Как это я не могу знать, если речь обо мне?
— Всему своя судьба. Может быть, тебе суждено уехать, но ты еще об этом не знаешь.
— Я свою судьбу контролирую.
— Я помню, как ты говорила, что у тебя все идет от ума и ты не поддаешься чувствам. Ну и что ты будешь вспоминать в шестьдесят лет? Как у тебя была возможность испытать приключение, а ты была такая разумная, что отказалась?
— Хватит! Скажешь еще раз про Москву, провожать я тебя не пойду и прямо сейчас уеду в Юрмалу.
Вызывающий взгляд Дианы стал острым, как кончик рапиры. Тело ее напряглось, и Раздолбай видел, что она в самом деле готова демонстративно уйти, стоит ему произнести слово «Москва». Внутренний голос посоветовал сделать шаг назад, чтобы потом атаковать снова. «Раз ты такой умный, полагаюсь на тебя полностью. Подведешь — больше не доверюсь», — подумал Раздолбай и продолжил изображать фаталиста.
— Ты словно боишься, что я тебя все-таки уговорю или увезу силой, — примирительно сказал он. — От меня вообще ничего не зависит. Суждено тебе — никуда от Москвы не денешься, а не суждено — никуда не денешься из Риги. Я тебя даже звать больше не стану — будет, как будет. Пойдем, проводишь меня.
Внутренний голос как будто разматывал перед ним ленту, на которой дальнейший план был расписан шаг за шагом, и, доверившись этому плану, Раздолбай чувствовал себя волшебником, способным творить чудеса, просто веря в то, что они свершатся. Купить билет на поезд в день отправления можно было далеко не всегда, но он шел к вокзалу, убежденный, что эти билеты ждут его в кассе. Что же он — трамвай остановил, а каких-то несчастных билетов не купит!
— Ну что, интересно проверить, суждено ли тебе ехать в Москву? — спросил он, когда они подошли к башне со светящимися часами, торчавшей маяком на вокзальной площади.
Лампочки часов показывали 20:41. Поезд отправлялся в девять.
— Я знаю, что не суждено, — равнодушно отозвалась Диана.
Раздолбай для нее уже уехал, и она видела перед собой пустую шелуху, отставшую от него на девятнадцать минут во времени.
— Это ты так думаешь, а мы проверим, что думает об этом судьба. До поезда двадцать минут. Сколько шансов, что в кассе можно купить билет?
— Я уйду! — вскипела Диана, сердясь, что пустая шелуха продолжает давить на нее с настойчивостью живого человека. — Если ты приведешь меня к кассам, я уйду немедленно!
— Неужели тебе не хочется испытать судьбу? Ты никуда не поедешь, договорились! Но разве тебе не интересно узнать, суждено ли тебе было поехать? Ждал тебя билет на приключение, от которого ты отказалась, или отказываться было не от чего?
— Я не поеду, даже если будет десять билетов!
— Не поедешь, решили уже. Давай только проверим, была ли у тебя такая возможность.
Он притащил Диану к кассе и наклонился к окошку.
— В Москву на сегодня два билета есть у вас?
Кассирша застучала по клавишам. Раздолбай замер, словно перед ним крутилось колесо рулетки, и шарик подкатывался к сделанной ставке.
— Только плацкарт.
— Давайте.
Он расплатился и помахал прямоугольником билета.
— Видишь, оказывается суждено! Вот твое приключение.
— Зря выкинул деньги. Все равно я никуда не поеду, тем более в плацкарте.
— В поезде доплатим, поменяем на купе.
— Сдай скорее!
— Десять минут осталось, опоздаем на поезд.
Раздолбай схватил Диану за руку, поймав себя на том, что дотрагивается до нее впервые, и потащил за собой. Она уперлась, и гладкие подошвы босоножек поехали по каменным плитам пола.
— Послушай! — взмолилась она, осознав серьезность его намерений с таким ужасом, как если бы ее пленили в игре казаки-разбойники и вдруг стали подвергать настоящим пыткам. — Я не могу никуда ехать, даже если захочу! Мне надо выяснить, что случилось с Андреем. Он мне такой выходки не простит! Но если с Андреем я разберусь, то мама меня убьет точно. Если бы я хоть предупредила ее… Но ее нет дома, она встречает сестру.
— Где?
— На вокзале.
— Так мы тоже на вокзале, пойдем найдем ее!
Раздолбай понимал, что найти кого-то в толчее за десять минут невозможно, и рассчитывал под предлогом поисков притащить Диану к своему поезду и силой затолкать в вагон.
— Куда ты меня тащишь?! — чуть не плакала она, когда он волок ее по переходу.
— На перрон, искать твою маму! Найдем — значит, судьба. Не найдем — не судьба.
Он притащил ее к желто-синим вагонам. До отправления оставалось пять минут. Перрон был заполнен отъезжающими и провожающими людьми, между которыми было трудно лавировать, держась за руки, и Диана то и дело в кого-то врезалась. Раздолбай всматривался в толпу, выискивая ее маму, но делал это затем, чтобы ни в коем случае с ней не встретиться.
Ему было очевидно, что мама положит авантюре конец, и он готовился, увидев ее, тут же скрыть Диану за чьей-нибудь широкой спиной. Смутно помня лицо женщины, кормившей его несколько часов назад домашним борщом, он ориентировался на бежевый костюм, и это его подвело.
— Мама! — крикнула Диана, хватая за руку даму в оливковом платье.
— Диана!
«Черт, прямо у нашего поезда! — обреченно подумал Раздолбай. — Как я проглядел?! Зачем она переодевается по десять раз на дню?»
— Мама, меня увозят в Москву! — пожаловалась Диана.
— С какой стати?
— Завтра в ЦДРИ Полунин с «Лицедеями» выступает. Я предложил на день съездить, — начал оправдываться Раздолбай, которому не хотелось выглядеть дерзким похитителем.
— Ну и прекрасно. Съезди, развейся, — сказала мама так просто, словно речь шла о соседнем дворе.
— Подожди, как… Ты отпускаешь меня? — растерялась потрясенная Диана.
— А что? Экзамены ты сдала, у тебя день рождения. Молодость бывает один раз, должно быть весело.
— Он мне то же самое говорил!
— Видишь, как мы с ним сходимся.
О таком союзничестве Раздолбай не мог даже помыслить.
