Ее собственный небольшой кабинетик отражал индивидуальность владелицы: там цвели герани, а к пробковой доске на стене были пришпилены открытки, присланные друзьями. На столе стояли фотографии в рамках, на полках — сувениры, привезенные из путешествий по Испании, и ее собственный снимок в юбке с оборками и широкополом сомбреро. Все они свидетельствовали о насыщенной, счастливой жизни — по контрасту с аскетичной кельей, которой так гордилась мисс Хоув.
В обеденный перерыв Айрин каждый день ходила домой: она жила вместе с больной матерью и племянником Кенни, сыном своей сестры. Айрин с матерью заботились о Кенни, и он рос чудесным мальчуганом.
В учительской частенько удивлялись терпению Айрин и ее неизменно хорошему настроению. Учителя порой выражали ей свое сочувствие, но она ни разу не сказала о директрисе худого слова.
— Просто у нее такой характер, — отвечала Айрин. — На самом деле у мисс Хоув золотое сердце, так что с работой мне очень повезло. Честное слово!
Между собой учителя говорили, что на каждую мисс Хоув найдется своя Айрин, которую та будет терроризировать. И что она имеет в виду, говоря «у нее такой характер»? Разве характер — это не человек? Как еще можно судить о людях?
У мисс Хоув в школе было прозвище Сама Себе Врагиня. Исподтишка посмеиваясь над ней, учителя уже не так ее боялись; правда, они всегда следили за тем, чтобы дети не узнали прозвища директрисы.
За год до выхода мисс Хоув на пенсию начались разговоры о том, кто заменит ее на этом посту. Среди нынешнего персонала школы не было ни одной подходящей кандидатуры — никто из учителей не обладал ее опытом и авторитетом. Мисс Хоув никому не передоверяла ни одной своей обязанности. Скорее всего, директора назначат со стороны. Учителям это совсем не нравилось. Они привыкли к Врагине. Они знали, как себя с ней вести, кроме того, у них была Айрин, которая сглаживала острые углы. Кто знает, каким человеком окажется новая директриса. Лучше знакомое зло, чем навязанное со стороны, да еще совсем неизвестное.
Они беспокоились и об Айрин. Останется ли она при новой директрисе? Будет ли и для той придумывать оправдания в своей обычной манере? А что, если ее уволят?
Они совсем не хотели перемен.
Потом встал вопрос о подарке для мисс Хоув. Никто из учителей понятия не имел, что ей может понравиться. Из обрывочных разговоров в начале учебного года им не удалось сделать никаких выводов. Мисс Хоув не делилась историями о том, как провела каникулы, никогда не упоминала ни о семейных торжествах, ни о ремонте дома, ни о работе в саду. Расспрашивать ее они не решались.
Однако надо же подарить директрисе что-то в память о годах, проведенных в Вуд-Парке? Она точно не оценит ни круиз на корабле, ни неделю в СПА, ни набор хрустальных бокалов или красивое кресло. Вкус у мисс Хоув исключительно утилитарный: если вещь выполняет свое назначение, она ей подходит.
Учителя умоляли Айрин придумать что-нибудь.
— Вы видитесь с ней каждый день. Постоянно разговариваете. Вы должны иметь хоть какое-то представление о том, что ей может понравиться, — настаивали они.
Однако Айрин отвечала, что знает не больше их. Мисс Хоув никогда с ней не откровенничала. Они вообще не говорили ни о чем личном.
Родительский комитет обратился к Айрин с тем же вопросом. Они хотели отметить это событие, но не знали, как. Айрин решила, что должна и правда что-то придумать, а для начала побольше узнать о жизни своей начальницы.
У нее был адрес мисс Хоув, поэтому первым делом Айрин отправилась взглянуть на ее дом. Он находился в квартале под названием Сент-Джарлаф-Кресент. Маленькие домики, в которых когда-то жили рабочие, позднее были облагорожены и перестроены в таунхаусы, правда, сейчас цены на них упали из-за экономического кризиса. Ухоженные садики украшали пестрые клумбы, под окнами висели ящики с цветами.
Садик мисс Хоув оказался самым скромным: он представлял собой аккуратно подстриженный газон с парой цветущих кустарников. Краску на двери, калитке и подоконниках следовало бы обновить. Дом не выглядел запущенным — просто хозяйке было все равно. Пока что Айрин никуда не продвинулась.
Она решила набраться смелости и проникнуть внутрь. С этой целью на следующее утро Айрин спрятала очки мисс Хоув в свою сумочку, а вечером явилась к директрисе домой, сказав, что та якобы забыла их на рабочем столе.
Мисс Хоув встретила ее холодно.
— Не стоило беспокоиться, Айрин, — ледяным тоном сказала она.
— Я подумала, что без них вы не сможете вечером читать, — запинаясь, объяснила та.
— У меня есть запасные. В любом случае, благодарю. Очень любезно с вашей стороны.
— Можно мне войти, мисс Хоув? — Айрин готова была упасть в обморок от собственной смелости.
Мгновение Врагиня молчала.
— Прошу вас. — Она широко распахнула дверь.
Дом оказался голым и безликим — в точности как кабинет директрисы в Вуд-Парке. Никаких фотографий и картин, примитивный стеллаж, маленький старый телевизор. На столе стоял поднос с ужином: сыр, помидор и два куска хлеба. Дома Айрин ждали спагетти с аппетитным томатным соусом. Айрин учила Кенни готовить: сегодня он собирался опробовать рецепт пюре из ревеня со взбитыми сливками. Они будут играть в скраббл, потом Айрин с матерью сядут смотреть сериал, а Кенни, которому уже исполнилось восемнадцать, пойдет встретиться с друзьями.
Никакого сравнения с этим безжизненным, бездушным жилищем.
Однако раз уж она набралась смелости прийти, нельзя сейчас сдаться.
— Мисс Хоув, у меня есть одна проблема, — начала Айрин.
— Да? — Тон Врагини был по-прежнему ледяным.
— Видите ли, учителя и родители просят меня посоветовать, что подарить вам по случаю выхода на пенсию. Всем хотелось бы найти подарок, который вам понравится. Поскольку я ваша помощница, они решили, что я могу знать. Но я не знаю. Я в полной растерянности, мисс Хоув. Может быть, вы подскажете?..
— Мне ничего не нужно, Айрин.
— Но, мисс Хоув, дело же не в этом. Они сами хотят вам что-нибудь подарить — что-нибудь нужное, подходящее…
— Почему?
— Потому что уважают вас.
— В таком случае пусть лучше оставят меня в покое, а не устраивают всякие сентиментальные церемонии.
— Понимаете, мисс Хоув, у них немного другое мнение.
— А у вас, Айрин? Что думаете вы?
— Думаю, они считают меня плохим другом и коллегой, если после двадцати лет работы вашим секретарем я не знаю, какой прощальный подарок вам бы подошел.
Несколько томительных секунд мисс Хоув молчала.
— Но Айрин, вы мне не друг и не коллега, — выдержав паузу, произнесла она. — У нас совершенно другие отношения. Люди не имеют права ожидать от вас знаний обо мне такого рода.
Айрин несколько раз открыла и закрыла рот.
Когда в учительской обсуждали мисс Хоув, называя ее за глаза Сама Себе Врагиня, она заступалась за эту женщину. Теперь Айрин уже не понимала, почему. У директрисы не было ни сердца, ни души; не было друзей, не было никаких интересов. Пускай покупают ей корзину для пикника или пылесос — ей все равно. Айрин наплевать, какой будет подарок.
Она взяла сумочку и пошла к двери.
— Думаю, мисс Хоув, мне лучше уйти. Я не стану больше вас беспокоить и отрывать от ужина. Я только хотела занести очки.
— Я не оставляла их у себя на столе, Айрин. Я никогда ничего не оставляю на столе, — сказала мисс Хоув.
Айрин заставила себя твердым шагом дойти до калитки. Но стоило ей оказаться на улице и немного удалиться от дома директрисы, как колени у нее предательски подкосились.
Все эти годы она работала на мисс Хоув, выгораживала ее перед разгневанными родителями, недовольными учителями и взбунтовавшимися ученицами. А та в ответ заявила ей в лицо, что не считает Айрин ни другом, ни коллегой. Она просто ее секретарша.
Как Айрин могла быть такой слепой?
Она схватилась за ограду, чтобы удержаться на ногах. Молодая женщина вышла из дома и обеспокоенно взглянула на Айрин.
— Вам плохо? Вы бледная как полотно…
— Ничего страшного. Просто голова закружилась.
— Зайдите ко мне и присядьте. Кстати, я медсестра.
— Я вас знаю, — тяжело дыша, ответила Айрин. — Вы работаете в больнице Святой Бригитты, в кардиологии.
— Вы наша пациентка?
— Нет, не я. Моя мать, Пегги О’Коннор.
— Да-да, конечно. Я Фиона Кэрролл. Пегги всегда говорит о вас — как вы к ней добры.
— Я рада, что хоть кто-то это ценит, — сказала Айрин.
— Проходите, мисс Коннор, я угощу вас чаем.
Фиона взяла ее под руку, и Айрин с благодарностью вошла в ее дом, который как небо от земли отличался от жилища мисс Хоув. Фиона и два ее сынишки накрыли чай, угостили Айрин шоколадным пирогом, и на душе у нее заметно полегчало.
