— Это мой ребенок, моя дочка, — произнесла женщина с гордостью, даже не видя, что держит маленького мальчика.
Она пошла дальше, наверх, продолжая говорить Гойе, который ничего не понимал:
— Тише! Малышка спит! Отец еще не видел ее. Не хочу, чтобы она капризничала, когда он ее увидит. Она не должна плакать.
Инес преодолела последнюю ступеньку. Стоя наверху, она, по-видимому, на миг растерялась, не зная, куда идти. Гойя понял, что бедняжка хочет встретиться с Лоренсо, в его кабинете, где она снова увидела его и узнала. Благодаря той же инстинктивной памяти, которая после выхода из тюрьмы привела бывшую узницу сначала домой, а затем в мастерскую художника, она на сей раз оказалась возле кабинета Касамареса.
Гойя развернулся и начал подниматься вслед за Инес. Он прошел за ней по коридору до двери, оставшейся незакрытой. Войдя в кабинет, женщина окликнула Лоренсо по имени и стала ждать. Она стояла посреди пустой и темной комнаты. Узелок соскользнул с ее плеча и упал.
Она позвала его во второй и в третий раз.
Гойя смотрел на Инес с порога, не заходя в комнату. Он был снова готов ей помогать.
Обоз с проститутками отбыл из Мадрида на следующий день, согласно полученным указаниям, и направился в западном направлении. Его маршрут должен был пролегать через Толедо, а затем вниз, в сторону Севильи или Кадиса, предполагаемых пунктов отплытия.
На небе снова сияло солнце, жаркое летнее солнце, и растрепанные, изнуренные бессонной ночью женщины, ехавшие в повозках стоя, со связанными руками, защищались от него как могли, с помощью косынок и носовых платков. Некоторые молились, перебирая четки, или спали прямо на ногах. Другие, обессилев, сидели на корточках с закрытыми глазами и беспрестанно стонали. Третьи, в том числе Алисия, устав от этих стонов, пытались заставить спутниц замолчать, бранили и даже время от времени пинали их. Зачем скулить, когда и без того тошно? — говорили им они.
Ссыльных сопровождали приблизительно пятнадцать французских и испанских солдат во главе с лейтенантом, трое или четверо из которых ехали верхом, а остальные шли пешком. Они выглядели такими же измученными, как проститутки.
В то время как обоз следовал посреди голых кастильских плоскогорий, произошло одно событие, которое обе стороны расценили едва ли не как чудо.
Повозки приближались к какому-то сухому, лишенному растительности холму, как вдруг на вершине этого холма появился всадник в красном мундире. Он остановил своего коня, посмотрел в сторону обоза, заслонив одной рукой глаза и протянув другую руку; к нему тут же подъехал другой всадник и передал этому человеку, по-видимому, какой-то важной особе, отдающей другим приказы, подзорную трубу.
Военачальник взял подзорную трубу и, направив ее на повозки, принялся их рассматривать. Затем он пришпорил своего скакуна и взмахнул рукой, что означало: вперед!
Тотчас же на вершину холма высыпали несколько сотен вооруженных людей в красной форме, которые направились прямо к обозу. То было одно из крупных подразделений английской армии во главе с самим генералом Веллингтоном, человеком, державшим в руках подзорную трубу.
Испанцы и их противники сочли это событие чудом по нескольким причинам: во-первых, потому, что немногочисленные солдаты конвоя, не в состоянии оказать сопротивление англичанам, не задумываясь, обратились в бегство при виде красных мундиров, спускающихся бегом по холму, похожему на волнующееся от ветра маковое поле. Некоторые вояки-испанцы даже побросали ружья и подняли руки, несказанно обрадовавшись возможности покончить с безнадежной войной.
Это означало, что проститутки свободны.
С другой стороны, добрая тысяча британских солдат, долгие месяцы лишенных женского общества, внезапно узрели три телеги, наводненные молодыми девицами со связанными руками, которых, казалось, преподнесло им, отдав без боя, некое благосклонное божество.
То, что происходило в два последующие часа в открытом поле, не позволяло приписать это чудо ни Пресвятой Деве, ни кому-либо из известных святых. Очевидцы предпочли списать его на счет самого Провидения. Английские солдаты, первыми добежавшие до повозок, а также всадники освободили девиц от оков и дали им напиться.
Проститутки спрыгнули на землю и увидели всех этих спешащих к ним военных в красных мундирах, которые размахивали руками и кричали по-английски что-то приятное и утешительное. В самом деле, после такой легкой победы Веллингтон, проявив понимание, даровал им часовую стоянку и передышку.
Солдаты аккуратно, ведь они принадлежали к английской армии, складывали оружие, брали за талию или за руку оказывавшихся рядом девиц, в роде занятий которых у них не возникло ни малейших сомнений, предлагали им питье и еду, а затем со смехом уводили их под сень редких деревьев, растущих в этой местности.
Одним из первых всадников, добравшихся до обоза, был полковник лет сорока-пятидесяти, некий Сэмюель Эддингтон, младший сын знатной английской семьи, избравший профессию военного. Этот голубоглазый мужчина с уже поседевшими бакенбардами приметил в третьей повозке юную брюнетку, стоявшую в одиночестве с безучастным, чуть ли не презрительным видом и, казалось, глядевшую на происходящее вокруг безо всякого интереса, словно это ее не касалось.
Полковник Эддингтон, не сходя с лошади, снял свой головной убор, чтобы отсалютовать молодой испанке. Алисия посмотрела на военного искоса, зная, сколь сильное впечатление производит подобный взгляд, и ответила на его приветствие небрежным кивком.
Англичанин протянул ей флягу с водой. Поколебавшись, девушка взяла воду, поблагодарила легкой улыбкой и стала пить, едва прикасаясь к фляге губами и не сводя с офицера глаз.
Веллингтон вступил в Мадрид 12 августа 1812 года, всего лишь через несколько дней после бегства короля Жозефа и Лоренсо. Его встретили с радостью и устроили ему пышный прием. Однако испанская война еще не была закончена. В последующие месяцы она даже приобрела более жестокий и устрашающий характер. Столица Испании была отвоевана французами, а затем потеряна, снова взята и опять отдана неприятелю. Каждый день был ознаменован новыми изощренными зверствами. Противники протыкали друг друга кольями, жгли, рубили, резали, калеча и уродуя друг друга. Голые трупы висели на деревьях, и никто не знал, кто эти мертвецы и за что их убили. Неуловимые главари партизанской войны, растворявшиеся среди деревенских жителей, становились знаменитыми за нескольких недель, а бывший король Карлос III и его жена, оказавшись в изгнании, жили на пенсию, которую выплачивал им Наполеон, путешествовали из Марселя в Неаполь, спокойно играли в карты, музицировали и охотились. Между тем большая группа именитых испанцев более или менее либерального толка, просвещенных людей, созвав в Кадисе кортесы, заменявшие парламент, старалась добиться принятия первой в истории страны конституции, основанной, как американская и французская, на верховной власти народа.
В этом парламенте заседали многочисленные представители заморских территорий — Антильских островов, латиноамериканских стран и даже далеких Филиппин. Они уже не боялись громко и решительно заявлять о том, что их страны больше и богаче Испании, под игом которой они продолжают незаконно томиться. Колонии возвещали о своей близящейся независимости и мечтали уже не о коллективном самоубийстве своих народов, а, напротив, об образовании новых наций.
Незадолго до вступления Веллингтона в Мадрид Гойя потерял ту, что была его спутницей жизни без малого сорок лет. Он занимался печальными делами, связанными с получением наследства. Кроме того, как и предсказывал Лоренсо, художнику поручили написать портрет крайне тщеславного английского генерала, который постоянно был недоволен своим изображением и, продолжая воевать на севере Испании, неоднократно возвращал Гойе картину с требованием внести в нее поправки, а также нарисовать на своей доблестной груди дополнительные медали и знаки отличия.
Художник также написал портрет грозного предводителя мятежников — Эль Эмпесинадо, принимавшего участие в битве за Мадрид на стороне Веллингтона; этот человек с кустистыми бровями был похож на пирата. Гойя продолжал, особенно по ночам, нарезать металлические пластины для офортов, чтобы запечатлеть на них жуткие картины человеческой жестокости, но никому их не показывал.
После отъезда Лоренсо Инес продолжала искать его по всему городу с младенцем на руках. Освобожденные Веллингтоном проститутки вернулись в Мадрид, но большинство таверн, несмотря на присутствие иностранных солдат, оставались закрытыми по решению английского генерала, по соображениям общественного порядка. «Трабуко» не был в этом отношении исключением. Мать ребенка Росарио тщетно искала его после облавы и в последующие дни. Он считался пропавшим без вести.
