Риска невозврата практически не было. Если тендер будет проигран, деньги останутся у Вована. Если выигран – то и пятнадцать процентов годовых с остатка долга не лишат предприятие коммерческого смысла. А в том, что Вован – человек не жадный и друзей помнящий, Ефим был уверен на все сто.
– О,кей, – сказал профессор. – Остальное я, похоже, найду. Гарантийные письма постараюсь получить до конца недели.
– Отлично! – обрадовался Ванечка. – Нельзя уступать этой своре.
– Идем дальше? – подвел итог Береславский, обращаясь к Семеновой. Она как-то явно потеряла кураж.
– Нет, – ответила бизнесвумен. – Не идем.
– Но почему? – Ефим потихоньку приходил от своего бизнес-партнера в бешенство. Сама же все заварила! И теперь, когда дело налаживается, – в кусты?
– Потому что, – откровенно грубо ответила Надежда. – Не волнуйся, твои услуги я оплачу полностью.
– Как это полностью? Пять процентов от тендера, как в случае успеха? – Его даже не деньги напрягали, хотя и они тоже. Но выпускать из рук почти пойманную жар-птицу?
– У нас нет успеха в тендере, – не согласилась Семенова. – Они придумают что-нибудь еще.
– Например?
– Например, не пустят нас внутрь здания с тендерным листом. А почта все потеряет.
– Нерешаемых проблем не бывает, – уперся Береславский. – Если, конечно, не слить матч до его начала. Решим и эти.
Ванечка молчал, но был явно на стороне профессора.
– А если решать будет некому? – спросила Надежда Владимировна.
– Это как? – не понял оппонент.
– А вот так, – она достала из сумочки что-то небольшое, похоже на бумажный кулечек.
Береславский аккуратно развернул кулек, покрутил содержимое в руках. Передал Ванечке.
– От «ТТ», я думаю, – сказал Борщев.
– Я тоже так думаю, – согласился Ефим Аркадьевич. – Калибр 7,62. А когда вы входили в тендер, вы не предполагали подобных средств давления?
– Предполагала, – совсем устало сказала Семенова. Береславскому аж жалко ее стало. Все же российский бизнес – не женское дело.
– Вичка получила такую же, – закончила фразу Надежда. – Причем свою я нашла в ящике собственного стола.
– Значит, кто-то посещал твой кабинет, – спокойно сказал Береславский.
Сказал спокойно, а сердце забилось так, что хоть сейчас беги к женщине-профессору.
Видимо, Семенова права. Надо ограничиться достигнутым: в конце концов, Муравьиный Папка уже прилично заплатил за свое свинство.
Но паскудность ситуации заключалась в том, что теперь Ефим не смог бы остановиться самостоятельно.
Процесс пошел.
– Что будем делать, Ванечка? – спросил он Борщева.
– Я – как вы. Скажете отступать, возражать не буду.
– А скажу воевать? – недобро ухмыльнулся Береславский.
– Поддержу, – отозвался Ванечка. – Воевать так воевать. От драк никогда не бегал. Ни в школе. Ни на улице. Ни в Афгане.
– Тогда – воевать, – сказал профессор. Он искренне бы обрадовался, если бы войнушку закончили Семенова или Ванечка, но сам затормозить не мог. Прав, что ли, был этот гадский доктор психологии?
– Вичку с Бабулей – в эвакуацию, – Береславский уже начал планировать дальнейшие действия.
– Они не поедут. Ни Вичка, ни Вера Ивановна, – сказала Надежда. – Вы ведь их знаете.
– Поедут.
У профессора уже созрел дьявольский план. Они отправят старых и малых прямо в осиное гнездо – в город Муравьиного Папки. Попросив защиты у Круглова и непосредственно у Седого. Их там спрячут и прикроют – не будет же губернатор пускать в ход танки? А ехать своевольные тетки не откажутся, потому что будут считать, что отправляются не на ответственное хранение, а на боевое задание.
– Неплохо задумано, – одобрил Ванечка, получив разъяснения.
Даже Семенова согласилась, что идея странная, но перспективная. Ее настроение явно начинало меняться: все же бойцом она была со стажем. Просто в силу обстоятельств дала слабину.
И тут к их столику подошла официантка.
– Вы Береславский Ефим Аркадьевич? – обратилась она к Ванечке.
– Я, – ответил профессор. Внизу живота похолодело.
– Вас мужчина ждет, у нас в служебном помещении. Подойдите, пожалуйста.
– Хорошо, сейчас, – согласился Ефим.
– Я с тобой, – сказал Ванечка, поднимаясь и прихватывая со стола нож.
В этот момент зазвонил телефон профессора.
– Да, – ответил Береславский.
– Я к вам человечка своего прислал, – узнал он голос своего друга-милиционера. – Поговорите с ним, Ефим Аркадьевич.
– О чем? – обрадовался профессор отмене возможных безобразий.
– Он сам вам расскажет, – ответил Перов и невежливо положил трубку. Береславский сначала обиделся, но потом понял, что многоопытный Александр Андреевич просто не захотел общаться по открытым каналам связи. И человека поэтому же прислал.
– Свои, – объяснил он Ванечке и Надежде. – Отмена тревоги. Я пойду один.
Он пошел в указанном официанткой направлении, оставив молодоженов наедине.
В тесном кабинетике (его хозяин вежливо вышел) Береславского ждал молодой стройный парень с умными глазами.
– Александр Андреевич передает вам привет, – сказал он.
– Спасибо, – ответил профессор. – Только я от ваших приветов чуть со страха не помер.
– Со страха не помирают, – деликатно не согласился дружелюбный незнакомец. – Помирают от других причин.
– Так что хотел сказать Перов? И почему не сказал сам?
– Генерал просил вас предупредить, что вы – в списке врагов губернатора.
– Тоже мне, удивил, – невесело ухмыльнулся профессор.
– В списке смертельных врагов, – мягко уточнил гость. – Вы излишне не волнуйтесь, – добавил он, заметив невоинственную реакцию профессора. – Вас будут прикрывать два наших сотрудника. Служба физзащиты. Они подъедут сюда через полтора-два часа. Это время вы проведете в комнате охраны, на втором этаже, с ними все договорено. Простите за неудобства.
– А Семенова? Она тоже получила пулю в бумажке. И Вичка.
– Ей ничего не грозит. За ее дочкой присмотрят. Все под контролем, главное – никакой самодеятельности. И вот еще, – опер достал из объемистого пакета какой-то сверток. – Это вам придется носить, пока не дадим отбой.
«До конца тендера», – понял Береславский.
Что такое кевларовый бронежилет, он, как научно-популярный журналист, давно знал.
– Хорошо, – сказал Ефим Аркадьевич. Его настроение поднялось. В связке с Перовым и его ребятами Муравьиный Папка смотрелся уже не так страшно.
Профессор взялся за ручки пакета, но парень настойчиво повторил:
– Сейчас наденьте, пожалуйста.
Ничего не попишешь.
Ефим разделся и натянул кольчужку – она была не особенно тяжелой, рубашка и пиджак хорошо ее прикрывали.
Парень, внимательно осмотрев экипированного профессора, остался доволен.
– Все. На два часа прощайтесь с друзьями – и давайте на второй этаж.
– Хорошо, – согласился Ефим. – Спасибо большое. И вам, и Александру Андреевичу.
– Это вам спасибо, – улыбнулся опер.
– Мне-то за что? – удивился профессор.
– За то, что не испугались.
– Я – испугался, – честно сказал Береславский. Он был хвастун, но не враль.
Подойдя к столику друзей-партнеров, Ефим сказал пару слов о неожиданной поддержке – перед боем дух личного состава должен быть высок. И о том, что Надежде и Вичке ничего не угрожает.
Семенова воспряла: ее всегдашний кураж потихоньку к ней возвращался. Они с Ванечкой пошли к выходу, а Ефим, сопровождаемый внимательным взглядом парня, направился по лестнице на второй этаж.
Там он пошел в направлении комнаты охраны, потом прошел мимо нее и через боковой коридор двинулся к одному из выходов на улицу.
Сидеть два часа в комнате охраны профессор не собирался. Собирался же он съездить домой, предупредить Наташку, выслать ее из города в сторону малой родины, то есть в Узбекистан, в теплый и хлебосольный город Ташкент, благо виза была не нужна. Там жена будет в полнейшей безопасности: родни больше, чем бойцов в армии Сухова. А Береславский тем временем вернется и к приезду ребят будет, как и договаривались, ждать в комнате охраны.
Выскользнув из здания, он вышел в любимую заснеженную Москву, но пошел не к машине, а мимо здания бывшей Ленинской библиотеки, к метро – все шпионы во всех фильмах бросают свои авто, если им надо остаться незамеченными. По телефону предупредил Наташку, чтоб никуда далеко не исчезала.
Через двадцать минут он уже подходил к дому. Открыл магнитным ключом калитку, оказался на охраняемой придомовой территории. Ну, теперь можно временно расслабиться – все-таки тревога профессора не оставляла.
Береславский уже обдумывал, что скажет Наташке – надо и мобилизовать ее резко, и не слишком напугать, не то без мужа не уедет, – как вдруг со всего маху наткнулся на что-то твердое.
«Что за черт?» – не понял Ефим. И еще раз его толкнуло, только теперь по щеке и шее будто что-то брызнуло и потекло.
