37
Появилась работенка: под Анже замеры делать, там жилищный комплекс хотят строить. За день не управились, остались в отеле. Вечером выдвинулись на дискотеку в местном универе, на медицинском факультете, — без Тибидоха, конечно.
Будущие врачихи были так себе, но оказалось, что жизнь-то продолжается. Поужинали в симпатичном ресторанчике. Страшно было спугнуть это внутреннее спокойствие… Нет, с браками покончено. Да и не знаешь сейчас, кого надо.
Утром вышел из отеля — свежо, серо. Тишина внутри. И вдруг — оплеуха: витрина в предпраздничном оформлении. Ватный снежочек, люлька с младенцем, человечки-волхвы. И над этим благолепием — крупными буквами: “NOЁL”, «Рождество». Пока до парковки дошли, четыре витрины «оноэленные» попались. Теперь обложат: до Нового года куда ни зыркни — всюду это имя. Назвали макаронника Рождеством, идиотизм.
В тот вечер, когда она вернулась за цаплей, — бухнулась на кровать рядом, тоже ревет: «Ты мне близкий… Не рви, это больно… Не выкидывай меня из жизни…» Думал об одном — какого черта она снова здесь? Сколько можно отрывать и отрывать? Не шелохнулся. Она выбежала. Хотел, чтобы от нее хоть цапля осталась. Крикнул: «Ключи оставь!» — уже не слышала.
Вернуться в Париж, увидеть ее.
Лорен улетела в Америку и забыла с отцом попрощаться: Франсуа приуныл, даже согласился к Маринке съездить.
От этого дома обалдеваешь. Села за рояль, вспоминая, чему в музыкальной школе учили, — мадам Дель Анна в восторг пришла от этих жалких потуг. Ее осенила идея Женьке уроки давать: «Будет приезжать по субботам!» Маринка повела вниз «на экскурсию», там и рассказала, что Денис увидеться порывался, и Ноэль предложил ее отвезти, куда надо. Что бы это значило? «Да ничего. Свобода». И Маринка пустилась в путаные рассуждения, что человек может принадлежать только самому себе, и никогда — другому, поэтому Ноэль считает, что не вправе ей на горло наступать.
— Желание обладать — это страх перед жизнью. Будто от боли можно чем-то загородиться. Близким человеком, счетом в банке или браком.
Легко рассуждать, когда все есть — дом с садом, работа престижная, «БМВ» и этот самый счет в банке. Жизнь до тебя не дотянется костлявой рукой. А вот когда в угол загнали? Стоишь и на руку эту с ужасом смотришь.
— Нельзя рассчитывать на другого и цепляться за него. Плевать надо на страхи!
Копать долго не пришлось: не хочет Ноэль жениться. Аргумент: они знакомы без году неделя. К тому же он всецело против брака.
— А как же «сежурка»? Денис продлит?
Маринка отрицательно покачала головой.
— Не знаю, что делать. Ноэль в облаках витает. Сказал — ты здесь три года, диплом есть, рисунки гениальные, Франция таких людей не выгоняет. Бред…
Не вязался его теплый взгляд с таким поведением.
— Он хочет, чтобы я была с ним «без интереса». Без ожидания, что он меня из дерьма вытащит.
— Так он тебя туда и загнал! — Помолчали. — И что теперь, в Новочебоксарск?
Марина опустила глаза.
— Не поеду.
— Люди живут ненастоящую жизнь. Маленькую жизнь, как твоя Ксения, — Ноэль вел машину, ехали в город мороженое есть. — Этот Франсуа чудовищен. И она не уходит от него. Спит с ним! Поскольку он ей безбедное существование обеспечивает.
— Она любит его…
— Это — любовь? Это благодарность!
— Ноэль, ну пусть благодарность, которую она принимает за любовь. Но у нее дочь…
— Она продалась, чтобы устроить жизнь своей дочери. И заодно себе. А надо, чтобы все настоящее было, — иначе в пепел превратишься. Я ей сочувствовал, пока не увидел этого… этого…
— Овоща.
— Да. С овощами миссия невыполнима, если сам не овощ. Потому что любовь — это когда себя теряешь, становишься другим. Когда ты готов умереть за человека. Я вот готов за тебя умереть.
Марина молчала. Через два месяца истекает вид на жительство.
— Умереть, но не расписаться.
Хватил ладонью по рулю:
— Да ты замужем!
— Потому что я боюсь разводиться! Ты меня не подхватишь!
— Тебе нужны честные отношения или зависимость? Ты будешь со мной мила, потому что каждый год надо бумаги продлевать?
— Я буду мила, потому что тебя люблю!
— Тогда при чем тут документы?
Эту пластинку уже ставили. «Да иначе меня из страны выставят!» — «Да такие люди нужны Франции!» — «Ты понимаешь, что такое административная машина?» — «Ну и уедешь — проверишь мои чувства! Если я тебя люблю, то вытащу сюда!» — «А если не вытащишь?» — «Тогда зачем я тебе?!» — «Но я-то останусь в Новочебоксарске!» — «Ты такая же, как Ксения! Вам бумажки важны, а не чувства!»
Мамма миа!
Сесилия оказалась никакой не заносчивой. Это просто манера — поглядывать свысока и говорить то, что думаешь. Отправились к ней, у нее тоже дом в Везинэ. Сесилия, как и мама Ноэля, никогда не работала, за хозяйством следила — тут музейная чистота, у каждой вазы свое место, кресла возле камина должны стоять в определенном положении.
Муж ее Валентино вместе с отцом Ноэля держал деревообрабатывающий заводик в пяти километрах отсюда. Валентино совсем непробиваемый, за вечер улыбнулся один раз — когда сообщил, что Саркози выдвинут на президентские выборы. Семейство Дель Анна — правые: говоря о социалистах, Валентино недовольничает, сердито зыркает из-под бровей, спина прямая — как швабру проглотил.
Кто нравится, так это Энрико, сын Изабель. Ему дали французское имя Анри, но дома он — Энрико. Изабель здесь зовут Изабеллой, а Ноэля — Натале или Наталино, если ласково. Хитрости итальянского языка: суффикс «ино» — уменьшительно-ласкательный, а «оне» — наоборот, «увеличительно-грозный», типа нашего «ище». Для смеха можно звать Ноэля Наталоне. И получается, что Наполеон (Наполеоне) — по-русски Наполеище. А Буратино — Буратик. Приключения Буратика, победы Наполеища…
Что до красавчика Энрико, то Ноэль нет да и ввернет: «Неужто тебе с ним не хочется? Знаешь, я ведь за свободу…» Несмешная шутка. Корто так — никогда… К тому же у Ноэля образовалась манера комментарии на улице отпускать: «Ты ее зад видела?!» — «Меня бабские задницы не интересуют». — «Да разве?» Однажды завелась: «Это случилось лишь однажды. И по любви. Не ты мне говорил про настоящее? Так вот это было оно!»
— Ты не сердись на него, — мадам Дель Анна посмотрела, не слышит ли кто. — Он же дразнится, не видишь? Мой муж такой же.
Верно. Мсье Дель Анна не зло, но без улыбки — покусывает: «Марина, а вы после себя помыли душ?», «Вы удивительно рано встали, только полдень!», «И вы думаете, что этими картинками можно на хлеб заработать?» В душ вошла на полминуты, встала поздно, потому что ночью рисовала, сорок процентов покупаемых в Японии книг — манга. «Мы с вами не в Японии, а душ все равно надо вымыть».
— Но в отличие от Ноэля мой муж — ужасный собственник. Если бы у меня кто-то до него был, он бы не женился.
В кухню входит мсье Дель Анна.
— Не женился бы, — подмигивает. — Другую бы Анну нашел.
— Знаешь, сколько у него до меня было женщин? — мадам Дель Анна явно горда. — Десятки! Никого не любил! Даже замужние попадались. Их он вообще не уважал.
Мсье Дель Анна кивает, отрезая кусок колбасы. Теперь хоть ясно, что он о ней, Марине, думает.
— Однажды с балкона пришлось прыгать, от разгневанного супруга спасаться. Но если бы я, как та дама, изменила ему — вмиг бы развелся! — мадам Дель Анна сияет: брутальный у нее мужчина. Он уже маленький-сухонький, а ей все тем же Аполлоном видится, с заводом под Парижем и богатым опытом прыжков с балкона.
— Ему наш родственник сказал: представлю тебя семье, где три сестры. Есть среди них Анна (он только на Анне жениться хотел). Распознаешь ее — значит, судьба. И вот Тонио скользит глазами по лицам, а мы трое стоим, завороженные. Остановился на Алессандре, это средняя сестра, улыбнулся — да-да, дорогой, ты ей улыбнулся! — и перевел взгляд на Сесилию. А Сесилии было уже двадцать три, ей замуж хотелось, и она невольно сделала шаг вперед — помнишь, Тонио? Сесилия самая красивая была среди нас, и я подумала, что — всё.
— Вы влюбились с первого взгляда?
— Еще бы! Он тоже шагнул к ней, я отвернулась и в окно смотрю. И вдруг слышу голос рядом: «Анна?» Ну вот так я и стала Анна Дель Анна.
Отец Ноэля наклонился к жене, поцеловал в висок, сунул кусок колбасы за щеку и ретировался. Мадам Дель Анна проводила его взглядом.
— Марина, а сколько у тебя было мужчин?
— Вышел скандал, — Марина зачем-то понизила голос. — Я поссорилась с Алексом.
— Не думаю, что тебя там любят.
Ксения вновь обрела свой спокойный голос. Франсуа присмирел, вел себя как образцовый овощ, только ел и спал, врач сказал, у него депрессия — из-за дочери. Она как умотала в Америку — концы в воду. Денег он ей дал, когда она заезжала, теперь нескоро всплывет.
