— Жирный, Брюхан, — кричали они. — Кто это с тобой, Брюхан? Где он потерял свою коляску?
Блетчли в самых ярких красках описывал свою школьную жизнь, не скупясь на эпизоды в кустах, окружавших их школу — перестроенный помещичий дом, — и на еще более поразительные происшествия в ее стенах. Эта школа была очень не похожа на школу короля Эдуарда, но, по-видимому, еще больше она была не похожа на то, о чем рассказывал Блетчли, которого там, судя по всему, презирали и терпеть не могли точно так же, как в поселке. Но Колин питал по отношению к своему толстому приятелю какую-то непонятную лояльность и вставал на его защиту, если Блетчли при нем дразнили или грозили избить.
— Брюхан — парень хороший, — говорил он Батти, который, завидев эту глыбу жира, тут же начинал вопить: «Покажи-ка свои коленки, Брюхо» или: «Поделись костюмчиком!»
— Реклама он хорошая для пудингов, — отвечал Батти, а как-то добавил: — Ну чего, драться будем? Что хочу про Брюхо кричать, то и кричу.
Они сцепились и дрались полчаса — сначала на улице, потом в чьем-то дворе, потом на пустыре. Он дрался с Батти так, словно готовился к этому не один год. Он был спокоен, сосредоточен, уверен в себе, бил Батти изо всех сил и увертывался от его длинных цепких рук. Лицо Батти покрылось кровью. Краем глаза он заметил братьев Батти на краю пустыря и другие фигуры во дворах и у заборов. Голос мистера Ригена прокричал:
— Бей его! Крепче бей! — Он стоял у забора весь красный, без воротничка, в одном жилете.
Под конец Батти прижал его к земле и бил по глазам и рту. Он махал кулаками, стараясь дотянуться до красной фигуры, но Батти небрежно прижимал его коленом и был недосягаем.
— Бей, бей его! — кричали братья Батти.
Батти поднялся. Его братья продолжали кричать. Он медленно утер рот тыльной стороной руки.
— Давай! Изукрась его как следует! — кричали его братья.
Батти отошел. Он поглядел через плечо, когда Колин поднялся на ноги, но не остановился.
— Валяй, бей его! — кричали его братья.
— Он молодцом дрался. — Отец вышел из дома и стоял теперь у забора.
Мистер Риген уже поднимался к себе на крыльцо.
— Он молодцом дрался, лучше не скажешь! — крикнул отец.
Батти перелезал через забор у дальнего конца домов.
— Ты же мог его побить! — сказал отец. — Надо было поднырнуть ему под руки, а не держаться на расстоянии. С такими надо входить в ближний бой.
— Ну что, доволен? — сказала мать, стоя в дверях. — Из-за чего это вы?
— Так просто, — сказал он.
— Оно и видно, что так просто. Ты погляди на свои глаза: совсем заплыли.
— Да, синяки будут здоровые, — сказал отец.
— Ты на его рот погляди! — крикнула мать.
— Придется ему и завтра помалкивать. — Отец засмеялся. — Ничего не вижу, ничего не скажу. Вот мы и дождались минутки покоя.
Однако позже, когда отец собирался на работу и нагнулся, натягивая башмаки, он добавил:
— Когда дерешься с тем, кто выше тебя, ныряй ему под руки. Можешь мне поверить. Я знаю, о чем говорю. Бей снизу вверх. Так куда крепче получается.
Он уже надел рабочую одежду и теперь принялся приплясывать прямо в тяжелых башмаках.
— Левой, еще раз левой, а потом правой! Раз-два, и бей изо всей мочи. Если бы ты немножко поупражнялся, так справился бы с ним.
Он продолжал говорить о драке и когда уже медленно ехал на велосипеде через двор.
— Все это чепуха, — сказала мать. — Дерись как умеешь, а отца не слушай.
Он услышал голос отца, потом голос матери и топот Стивена, бегущего по коридору. И тут же, словно рассердившись на эту суматоху, заплакал малыш.
Он пошел в спальню родителей и выглянул на улицу. К штакетнику был прислонен красный велосипед с белыми щитками — динамо, электрические фонарики, резиновые манжеты на круто изогнутом руле.
Снизу из коридора донесся голос отца, непривычный, словно придушенный. Что-то сухим вежливым тоном сказала мать. Затем она неожиданно рассмеялась — по-видимому, в ответ на какие-то слова или жест того, кто с ними говорил.
— Заходи! Заходи, малый! — сказал отец и громко добавил: — Колин! К тебе пришли!
На кухне возле очага стеснительно улыбался отец, мать, стискивая руки, стояла у стола, а Стивен — перед стулом, не решаясь сесть. Малыш, утихомиренный кусочком хлеба, ползал по полу.
Стэффорд как будто не замечал их растерянности. Развалившись на стуле, он стянул с рук перчатки, потом небрежно поднял ногу и снял зажим.
— А до вашего поселка дальше, чем я думал, — сказал он. — На автобус я опоздал, ну, и поехал на велосипеде. Подходящих поездов тоже нет: только пятичасовой, а обратный поздно ночью.
Ни кухня, ни ее хозяева, казалось, не вызывали у него ни малейшего любопытства, словно он уже много лет постоянно бывал здесь. Сняв зажимы, он положил их на стол рядом с перчатками и начал расстегивать куртку.
— Холмы у вас тут жуткие, — добавил он. — Хорошо еще, что велосипед у меня трехскоростной, а то бы полдороги пришлось идти пешком.
— Да, чтобы жить в здешних местах, требуется силенка, — сказал отец. — Тут от трехскоростных игрушек толк невелик.
— Я и сам заметил. Надо будет поднатужиться, — улыбаясь, сказал Стэффорд с йоркширским выговором.
Малыш, вдруг распознав в нем чужого, ухватился за стул, встал на ножки и заплакал.
— Ну, будет, будет! — сказала мать и быстро подхватила его на руки. — К тебе гости пришли, а ты плачешь. Как нехорошо!
— А это Стивен, брат Колина, — сказал отец.
Стэффорд кивнул. Мельком взглянув на Стивена, он расстегнул последнюю пуговицу и пригладил волосы.
— Может, чаю выпьешь? — сказал отец.
— С удовольствием. Или просто воды.
Он в первый раз посмотрел на Колина.
— Привет! — сказал он. — Вот я и приехал.
— Нет уж, чаю! — сказал отец. — Не беспокойся. У нас тебе пустую воду лакать не придется.
— Пить, — сказала мать.
— Пить. Лакать, — сказал отец. — Все это слова. Если у человека в горле пересохло, какая ему разница?
Немного погодя Колин пошел показать Стэффорду поселок.
— Он ещё таких мест не видел, — сказал отец. — То есть где люди работают.
— Я ведь живу почти в таком же месте, — сказал Стэффорд. По настоянию отца он откатил свой велосипед через коридор и кухню во двор.
— Где же это? — спросил отец.
— В Спеннимуре, — сказал Стэффорд.
— А, знаю, знаю! — Отец засмеялся. — Там еще большой завод. Как он называется-то?
— Стаффордский. Он принадлежит нашей семье, — сказал Стэффорд.
Отец побледнел и словно еле устоял на ногах.
— А, так ты из этих Стэффордов, — сказал он и взглянул на мать.
Потом, когда они отошли от дома, Стэффорд захлопал в ладоши.
— Твоего отца прямо ошарашило, — сказал он. — Он и правда не знал или только вид сделал?
— Конечно, не знал, — сказал Колин и помотал головой.
— Люди как-то странно к этому относятся. То есть к деньгам. Словно они имеют хоть малейшее значение.
— Для тех, у кого их нет, — сказал он, — наверное, имеют.
— А что, собственно, изменяют деньги? — сказал Стэффорд, взглянул на него и качнул головой. Они шли через дворы — обычным путем Колина. Он не ответил, и Стэффорд начал с интересом смотреть по сторонам. Через открытые двери он заглядывал в темные кухни, освещенные только огнем в очаге. — Меньше денег — меньше забот, — добавил он, словно повторяя чьи-то слова.
Они вышли на улицу.
— Что ты хочешь посмотреть? — сказал он.
— А что ты делаешь по воскресеньям? — сказал Стэффорд.
— Хожу в воскресную школу. — Он неопределенно махнул рукой в сторону церкви.
— Нет, правда? — сказал Стэффорд и с интересом посмотрел туда. — Только сейчас, наверное, уже поздно, — добавил он.
— Если хочешь, пойдем в Парк.
Стэффорд поглядел на дома вокруг.
— Ты всегда тут жил или вы сюда переехали?
— Всегда, — сказал он.
— По дороге в школу я проезжаю вашу станцию, только поселка оттуда не видно, — сказал он таким тоном, словно, сидя у окна вагона, каждый раз этому удивлялся.
Они миновали перекресток и начали подниматься по холму к Парку.
Навстречу им шли Стрингер и Батти. У Батти в руке была палка, и он бил по кустам у дорожки. Увидев Колина, он что-то сказал Стрингеру, и тот подобрал с земли камень. Ружья у него с собой не было. Он задумчиво перебрасывал камень из руки в руку.
— Кто это, твой дружок, Языкатый? — сказал Батти.
— Он из нашей школы, — сказал он и добавил: — Это Лолли, а это Стрингер.
Стэффорд, держа руки в карманах, кивнул и хотел идти дальше.
— А кудай-то ты прешь без разрешения? — сказал Стрингер.
— Куда я иду? — сказал Стэффорд и мотнул головой.
— Да, кудай-то ты собрался? — сказал Стрингер, уязвленный и сбитый с толку его правильным выговором.
