Петров мог тут же достать деньги, но он точно знал, что проблемы с мытьем полов улаживать не умеет. Скандалящая соседка по облику и темпераменту была родной сестрой бабы Клавы, с которой мама Петрова вела подъездную войну.
Он прикинулся дебильным отморозком: глупо таращил глаза, экал, мэкал и даже пускал слюни изо рта.
Проблему решил Вася. Соседка работала приемщицей стеклотары. Вася обязался сдавать бутылки только ей и за восемьдесят копеек, а не за рубль, как положено. Вася уверил Петрова, что, пока соседка имеет гешефт, в милицию она не обратится.
* * *
Татьяна приехала вместе с Козловым. Петров насторожился, увидев в проеме дверей внушительную фигуру доктора.
— Какого черта ты приперся? — буркнул он, расцеловавшись с сестрой.
— Так теперь новые русские здороваются? — усмехнулся Козлов. — Не боись, Штирлиц, мы соблюдали все правила конспирации. Ползли под покровом ночи, натянув на голову трусы. Не мог я, понимаешь, отпустить девушку одну с мешком денег.
— Ой, нашел беспомощную, — кокетливо улыбнулась Таня.
— Перед отъездом я звонил твоим, — сообщил Козлов.
— Как они? Что с ними? — Петров тут же забыл о своих опасениях; — Ваня и Саня на море отдыхают. Маняшка здорова, с ней гувернантка. А Зина устроилась на работу.
— Зачем? — удивился Петров.
— Этого вопроса, как ты понимаешь, я задать не мог. Но в целом все нормально. Голос у Зины бодрый и веселый.
Пришел с промысла Вася:
— Здрасте, Таня. У нас гости?
— Добрый день, Василий, — ласково отозвалась Татьяна. — А это наш друг Саша, — представила она Козлова.
Глядя на доктора снизу вверх, Вася задумчиво изрек:
— Выпивки не хватит.
— Сбегай, купи еще, — подал голос Петров, протягивая деньги.
Вася ушел. Татьяна накрывала на стол. По тому, как она отдавала распоряжения Козлову, по готовности, с которой доктор подчинялся, по улыбкам, которые вспыхивали на их лицах, стоило гостям нечаянно соприкоснуться, Петров понял: между сестрой и Козловым что-то произошло. Что-то, выходящее за рамки целомудренной дружбы.
Петров присмотрелся к сестре; похорошела, загорела и помолодела. Козлова он давно не видел и внешних изменений не находил. Но, глядя на балагурящего доктора, он вспомнил собственное состояние в период влюбленности: сродни вдохновению — ощущение неисчерпаемых сил, интеллектуальных и физических.
У Татьяны семья, муж Андрей и сын. У Козлова дети и неработающая жена. Взрослые люди. Их дела. Сами разберутся. Петров решил ничем не показывать, что раскрыл их тайну.
Пока не было Васи, ему нужно было разобраться с деньгами. Он не спросил прямо, подтолкнул косвенным вопросом:
— Как прошла операция хавалы?
— Будто в кино про шпионов, — рассмеялась Таня.
Козлов понял намек и выложил из сумки пачки долларов:
— Примите кассу, пахан.
Петров отсчитал пять тысяч и протянул сестре:
— За компьютер, телефон и путевки. Много съела спутниковая связь, но я только ею могу пользоваться.
— Что ты! — замахала руками Таня. — Не надо!
— Бери и закрой рот.
Он протянул две тысячи Козлову:
— Гонорар.
Козлов молча покачал головой. Он не нашел слов, которые мог произнести в присутствии дамы.
Между ним и Петровым состоялся мысленный диалог, который для Тани, переводящей взгляд с одного на другого, не остался секретом.
«Я за твои денежки отдохнул, впервые в жизни, за границей. И вообще там всякое, а ты мне деньги суешь?» — «Но ты же рисковал. Риск оплачивается». — «Засунь эти деньги, знаешь куда?» — «Знаю!»
— Уговорил, — согласился Петров и убрал доллары.
— Имей в виду, — сказал Козлов, — если тебе придется менять коленный сустав, то шведский эндопротез стоит от двух до трех тысяч долларов.
И столько же операция.
— Я не могу сейчас лечиться.
— Можешь, я договорился с приятелем в военном госпитале. Они открыли платное отделение для штатских. Мой приятель из козлов.
— Лестная характеристика, — хмыкнул Петров.
— Точно, — подтвердил доктор. — Я в институте был старостой группы. И однажды преподаватель нас похвалил: «Ваша группа, Козлов, одна из лучших». Аудитория свалилась на пол, а нас с тех пор зовут группой козлов. Любя, конечно. Потому что среди козлов нет ни одного барана.
— Меня примут в госпиталь без паспорта? — спросил Петров.
Козлов задумался.
— Что, если попросить у Васи его паспорт? — предложила Таня. — Или купить?
— Или стащить? — весело подсказал Козлов и, влюбленно глядя на Татьяну, осуждающе покачал головой. — Ай-ай-ай! Это у вас семейное? Уголовщина в крови?
Они стали весело препираться, забыв о Петрове.
«Ох, ребята! — думал он. — У вас выросли крылья. Резать их по живому будет очень больно».
* * *
Расставаясь с Васей, Петров хотел оставить ему деньги, но потом отказался от этой затеи. Вася находился в равновесии потребностей и возможностей, тихо двигаясь к могиле. Любые взносы могли только ускорить движение.
Вася и не ждал материальной благодарности. Вернее, уже имел ее. Петров оставлял столько барахла, что можно было не печалиться, если подведет бутылочный бизнес. Паспорт гостеприимный хозяин отдал, не задавая лишних вопросов, только смущенно извинился, что книжица больно потрепанная и не единожды залитая всякими жидкостями.
По просьбе Павла Татьяна сходила на почту и отправила денежный перевод дочери Василия. На бланке она написала: «Ваш отец много лет назад оказал мне большую услугу. Теперь я имею возможность его отблагодарить. Берегите, пожалуйста, Васю! В глубине души он замечательный человек!»
Часть третья
ОХОТА НА ТЮЛЕНЕЙ
Прошло полгода. Для Зины это было время военных действий — борьбы за выживание. Она сражалась с собственным отчаянием, паникой, приступами хандры и безысходности. Очень скоро обнаружилось, что боевые действия нужно вести на несколько фронтов. Придя к неутешительному выводу, что в «Имидже плюс» нет и быть не может товарищества и взаимовыручки, Зина училась отражать удары и предупреждать предательские выпады Никогда прежде она не сталкивалась со злобой и завистью. Теперь убедилась, что эти малопочтенные качества — главный элемент в карьерном успехе. Однажды во время выяснения отношений с коллегами случайно увидела свое лицо в зеркале, красные пятна на щеках, беспомощное хлопанье ресницами. Дала себе зарок освоить примитивный курс актерского мастерства — давить проявление эмоций, носить маску холодной отрешенности.
Дома тоже все шло из рук вон плохо. Гувернантка и домработница целыми днями болтали и гоняли чаи, обращая минимум внимания на детей и хозяйство. Маняша жаловалась: «Мне скучно все время самою собою играть». Близнецы постоянно конфликтовали с Оксаной. Вечером на Зину обрушивался водопад взаимных упреков и обид. Она тщетно призывала всех к спокойствию и терпению.
* * *
Денег хронически не хватало. Зина уже продала все украшения и с болью думала о том, что надо расставаться с машиной. Экономить не получалось. Оксана считала ниже своего достоинства ходить по рынкам и покупала продукты в дорогих супермаркетах.
Дети стремительно вырастали из одежды и обуви.
Ежемесячно приходилось выкладывать круглую сумму за квартиру и дом, за обслуживание машины, за колледж, в котором учились близнецы Поэтому Зина обеими руками держалась за работу, хотя ее положение на фирме со многих точек зрения было унизительным.
Уже никто не говорил о ней как о художнике, Зина превратилась в работника на подхвате: подай, принеси, найди материалы, выдай звонки. По сути, она стала вторым офис-менеджером, но с большей зарплатой и соответствующими последствиями в виде зависти и наветов.
Когда до Витьков дошли слухи об изменениях в «Классе», когда обнаружилось, что Зина не перспективная лошадка, которая вывезет их на новые горизонты бизнеса, а брошенная жена, пустышка, они не вышвырнули Зину на улицу по причине довольно неожиданной — оба в нее влюбились.
Витьки не сразу, не с первых дней, но рассмотрели, что Зина внешне напоминает их маму. Обожаемая мама тридцать лет назад — похожее лицо, тип фигуры, улыбка, жесты. Они не задумывались над тем, что под оболочкой может скрываться совершенно иное содержание: их сводила с ума оболочка.
Зина это прекрасно видела. Поражалась самой себе, но использовала мужские чувства, чтобы не вылететь с работы. Без особых усилий, не напрягаясь, даже получая некоторое удовольствие, дергала за ниточки нужных ей кукол-марионеток.
Витек Большой вызывал у Зины стойкое физическое отвращение — масленые африканские губы, влажные ладони, потные лоб и шея, пивное пузо, косолапая бабья походка. Витек Маленький был хорош собой и, когда надо, галантен. Но однажды Зина слышала, как он кричал на пожилую женщину-корректора, пропустившую ошибку в тексте статьи: «Старая вонючая прокладка! Я тебя на мусорник выброшу, ни одна собака не подберет!»
