— Ах, золотце, — сказала Джулия. — Ужасно не хочется вас разочаровывать, но, боюсь, вы ошибаетесь. Роза не может быть вашей прабабушкой, она не может быть ничьей прабабушкой. Ее единственное дитя умерло в самом нежном возрасте.
— От скарлатины.
— Бедный херувимчик, ей было всего четыре годика… — Джулия покосилась на Кассандру. — Вы знаете о скарлатине, и, стало быть, знаете, что дочь Розы умерла.
— Я знаю, что так принято считать, и я также знаю, что на самом деле этого не произошло. Это невозможно.
— Я видела надгробие на кладбище поместья, — мягко возразила Джулия — Прелестные стихи, ужасно печальные. Могу показать, если хотите.
Кассандра ощутила, что ее щеки пылают, как было всякий раз, когда она вступала в спор.
— Возможно, надгробие существует, но маленькой девочки под ним нет. По крайней мере, Айвори Мунтраше.
Выражение лица Джулии балансировало между интересом и беспокойством.
— Продолжайте.
— Когда моей бабушке исполнился двадцать один год, она узнала, что ее родители — не родные.
— Ее удочерили?
— В некотором роде. Бабушку нашли на пристани в Австралии, когда ей было четыре года, при ней не оказалось ничего, кроме детского чемоданчика. Только когда ей исполнилось шестьдесят пять, отец отдал ей чемодан и она смогла начать поиски сведений о своем прошлом. Бабушка поехала в Англию. Здесь она говорила с людьми, искала и все это время вела дневник.
Джулия понимающе улыбнулась.
— Который теперь у вас.
— Именно. Вот откуда мне известно то, что узнала бабушка: дочь Розы не умерла.
Голубые глаза Джулии изучали лицо Кассандры. Внезапно щеки ее вспыхнули.
— Но если девочку похитили, почему ее не искали? Разве это не попало бы во все газеты? Как с мальчиком Линдбергов?[27]
— Нет, если семья хранила все в тайне.
— Но почему? Несомненно, они захотели бы, чтобы общественность узнала?
Кассандра покачала головой.
— Нет, поскольку стремились избежать скандала. Женщина, которая забрала девочку, была подопечной лорда и леди Мунтраше, кузиной Розы.
Джулия открыла рот от изумления.
— Элиза украла дочь Розы?
Настала очередь Кассандры удивляться.
— Вы знаете об Элизе?
— Конечно, она хорошо известна в наших краях. — Джулия сглотнула. — Позвольте мне уточнить: вы считаете, что Элиза увезла дочь Розы в Австралию?
— Посадила ее на корабль в Австралию, но сама не поехала. Элиза пропала где-то между Лондоном и Мэриборо. Когда мой прадедушка нашел Нелл, она сидела на пристани совсем одна. Вот почему он забрал ее домой. Он не мог оставить маленького ребенка на произвол судьбы.
Джулия прищелкнула языком.
— Надо же, так бросить маленькую девочку! Бедная ваша бабушка, как ужасно не знать собственных корней! Эта история вполне объясняет ее страстное желание приехать сюда.
— Вот почему Нелл купила коттедж, — подтвердила Кассандра. — Как только она узнала, кто она, она захотела получить кусочек собственного прошлого.
— Конечно. — Джулия подняла руки, затем опустила их. — Эта часть вполне разумна. Но насчет остального я не знаю.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, даже если вы сказали правду, если дочь Розы выжила, была похищена, очутилась в Австралии, я просто не могу поверить, что Элиза в этом участвовала. Роза и Элиза были очень близки. Скорее родные сестры, чем кузины, лучшие подруги. — Она умолкла, словно заново складывая паззл, затем решительно выдохнула. — Нет, не могу поверить, что Элиза была способна на подобное предательство.
Вера Джулии в невиновность Элизы была далека от беспристрастного взгляда стороннего наблюдателя, обсуждающего историческую гипотезу.
— Отчего вы так уверены?
Джулия указала на пару плетеных стульев, стоящих у окна с видом на залив.
— Пойдемте посидим немного. Я попрошу Саманту приготовить чаю.
Кассандра взглянула на часы. Приближалась встреча с садовником, но ее заинтриговала убежденность Джулии, то, как она говорила об Элизе и Розе, словно девушки были ее близкими подругами. Кассандра села на предложенный стул. Джулия одними губами произнесла слово «чай» в сторону сидящей за стеклом Саманты.
Та исчезла, и Джулия продолжила:
— Когда мы купили Чёренгорб, здесь творилось черт знает что. Мы всегда мечтали управлять подобным заведением, но реальность оказалась хуже ночного кошмара. Вы не представляете, сколько неисправностей может быть в доме такого размера. Нам понадобилось три года, чтобы хоть немного изменить положение. Мы упорно работали, чуть не разрушив при этом свой брак. Ничто так не отвращает друг от друга, как бесконечные прорехи в крыше.
Кассандра улыбнулась.
— Могу представить.
— На самом деле все печально, ведь та семья очень долго жила в доме и любила его, а в двадцатом веке, особенно после Первой мировой, его практически забросили. Двери в комнаты были заколочены досками, камины замурованы, не говоря уже о разрушениях, которые произвела армия, стоявшая здесь в сороковых. Мы вбухали в дом все до последнего пенни. В шестидесятых я была писательницей, автором серии любовных романов. Не Джеки Коллинз, конечно, но справлялась неплохо. Муж занимался банковским делом, и мы не сомневались, что нам хватит денег, чтобы возродить поместье и управлять им. — Джулия засмеялась. — Мы переоценили свои силы, изрядно переоценили. К третьему Рождеству денег практически не осталось, а взамен — ничего, кроме брака на грани катастрофы. Мы уже продали большую часть мелких кусков поместья и к сочельнику тысяча девятьсот семьдесят четвертого готовы были сдаться и сбежать в Лондон, поджав хвосты.
Вошла Саманта, водрузила тяжело нагруженный поднос на стол, немного помедлила и потянулась к ручке чайника.
— Я сама налью, Сэм, — остановила ее Джулия. — Я не королева. Пока. — Хохотнув, она подмигнула Кассандре. — Сахару?
— Да, спасибо.
Джулия протянула наспех приготовленный чай Кассандре, отпила из своей чашки и продолжила:
— В тот сочельник было ужас как холодно. С океана пришел шторм и здорово потрепал мыс. Дом остался без электричества, индейка тухла в теплом холодильнике, и мы напрочь забыли, куда засунули новую партию свечей. Мы как раз искали их в одной из верхних комнат, когда вспышка молнии высветила стену. — Она прикусила губу в предвкушении кульминации своего рассказа. — В стене зияла дыра.
— Мышиная нора?
— Нет, квадратная дыра.
Кассандра с сомнением нахмурилась.
— Небольшая полость в камне, — пояснила Джулия. — Вроде той, о которой я мечтала ребенком, когда брат находил мои дневники. Она была скрыта за гобеленом, который маляр снял неделей раньше. — Джулия сделала большой глоток, прежде чем продолжить. — Я знаю, это звучит глупо, но находка словно заговорила нас на удачу. Словно сам дом сказал: «Ладно, вы уже достаточно долго стучали и звенели. Вы доказали, что ваши намерения искренни, монете остаться». Говорю вам, с той ночи все стало проще, чаше шло как положено, а не наоборот. Во-первых, появилась ваша бабушка и вознамерилась купить Клифф-коттедж, во-вторых, парень по имени Бобби Блейк начал возрождать сад, в-третьих, транспортные компании стали привозить на чай автобусы с туристами.
Она улыбнулась воспоминаниям, и Кассандра испытала неловкость, перебивая ее.
— Но что вы нашли? Что лежало в тайнике?
Джулия моргала, глядя на нее.
— Что-то принадлежавшее Розе? — предположила Кассандра.
— Да. — Джулия подавила возбужденную улыбку, — именно. Перевязанные лентой альбомы для вырезок. По альбому на год, с тысяча девятисотого по тысяча девятьсот тринадцатый.
— Альбомы для вырезок?
— Тогда юные дамы часто вели подобные альбомы. Это хобби было полностью одобрено обществом — одно из немногих! Форма самовыражения, которая была дозволена девушке без опасения, что та вручит свою душу дьяволу. — Джулия с нежностью улыбнулась. — Конечно, альбомы Розы ничем не отличались от других, тех, что лежат в музеях или на чердаках по всей стране. Их страницы заполнены кусочками тканей, набросками, картинками, приглашениями, короткими рассказами. Но когда я нашла именно эти, то так сроднилась с молодой женщиной, жившей почти сто лет назад, с ее надеждами, мечтами и разочарованиями, что с тех пор питаю к ней слабость. Я считаю ее ангелом, который присматривает за нами.
— Ее альбомы еще здесь?
Джулия виновато кивнула.
— Я знаю, что должна пожертвовать их музею или одному из местных исторических обществ, но я довольно суеверна и не в силах с ними расстаться. Сначала я разместила их в комнате для отдыха, в одном из стеклянных шкафов, но всякий раз, когда смотрела на них, меня охватывал стыд, словно я взяла что-то личное и выставила на публичное обозрение. Теперь я храню их в коробке у себя в комнате, за не имением более подходящего места.
