Кевин поднял бокал, с улыбкой глядя на них обоих.
– Как сказал Сальвадор Дали, не бойтесь совершенства. Вам его не достичь. Тем более что в совершенстве нет ничего хорошего.
Откинувшись на спинку сиденья, Лиза смотрела на проплывающие за окном огни бульваров и думала о том, что заставляет Венсана уже третий раз подряд вызывать на дисплей номер Анри Леграна. И что мешает тому ответить. Венсан старался ехать не быстро и не медленно, чтобы не привлекать внимание полиции, а потом и вовсе остановился. Хмуро уставился на панель приборов.
Лиза и жалела его, и злилась в одно и то же время. Многие годы ей внушали мысль, что мужчины в отличие от женщин – это абсолютно здравомыслящие существа, не склонные к мело–драме. По определению здравомыслящие. И вот, на ее глазах двое таких существ высшего порядка разыгрывали худшую из виденных ею в жизни мелодрам.
Она шевельнулась, потерла пальцами висок.
Венсан искоса глянул в ее сторону:
– Голова болит?
– Нет.
– А что тогда? Ты выглядишь усталой.
Лиза подняла голову и встретила его взгляд. Он тоже вы–глядел не слишком бодрым, хотя вечер в компании друзей – не самое плохое времяпрепровождение, правда?
– Анри Легран. В чем его вина?
Венсан чуть заметно вздрогнул. Несколько минут сидел неподвижно, глядя в окно со своей стороны, потом опять повернулся к Лизе. Глаза его под нахмуренными бровями горели недобрым, сумрачным огнем.
– Я пытаюсь забыть об этом, – сказал он сквозь зубы, с силой сжимая рулевое колесо. – Неужели непонятно?
Она обиделась.
– Послушай, Венсан, когда тебе приспичило узнать то, что я пыталась забыть, ты связал меня по рукам и ногам и... сам знаешь. Я не могу поступить так с тобой, потому что ты сильнее физически. Это нечестно, черт возьми! Я задала тебе вопрос, но ты отказываешься отвечать. И что мне делать? Позвать Мориса?
Он кашлянул, но кашель был всего лишь замаскированным смехом.
– Ладно, на этот раз ты права. – Достал из кармана пачку сигарет, зажигалку. – Так что тебя интересует?
– В чем провинился Анри? Твой ближайший друг. Любовь всей твоей жизни.
– Ты в самом деле хочешь знать?
– Oui. Raconte [103] .
Венсан опять посмотрел в сторону. Свет в салоне был вы–ключен, двигатель тоже. Они сидели в тишине и темноте, если не считать тусклого света фонарей на бульваре.
– Он сдал своего офицера.
У Лизы вытянулось лицо.
– Что?
Прежде чем ответить, Венсан щелкнул зажигалкой и сделал подряд несколько глубоких затяжек. Извивающиеся клубы табачного дыма медленно выплыли через открытое окно.
– Когда отряд из нескольких человек попадает в переплет, первый вопрос, который они слышат: есть ли среди вас офицеры? Понятно почему, да? Рядовой боец знает, сколько яблок в корзинке. Офицер знает, где стоит корзинка, кому она принадлежит и сколько поблизости еще таких же корзинок. – Он умолк, чтобы сделать очередную затяжку. Пепел, сгорая, затрещал. Красный огонек на конце сигареты вспыхнул, отчего в прищуренных глазах Венсана заплясали яркие блики. – И вот налицо семеро нарушителей. Все в гражданской одежде, все молчат, все смотрят в пол. Что делать? Правильно, допросить всех по очереди. Позже выяснилось, что на это ушло не так уж много времени. Эти люди знали свое дело. Они выбирали парня, выводили из-за решетки и работали с ним на глазах у всех остальных. Анри был третьим по счету. И он облажался. Сдал своего офицера.
– Этим офицером был ты?
Венсан кивнул:
– Всего лишь лейтенант, но какая, к чертям собачьим, разница?..
Лиза облизнула губы, почувствовав, что становится прохладно.
– И... что же было дальше?
– Дальше? – Он равнодушно пожал плечами. – Думаю, ты догадалась. После того как была установлена личность офицера, рядовые уже никого не интересовали.
Довольно долго они сидели молча. Лиза не знала, что сказать. В ушах ее звучали то признания Франсуазы: «Он способен простить все, но не преступление против любви», то дрогнувший голос Анри Леграна: «Венсан, ты меня помнишь ?»... Как прилежный адвокат, она старалась отыскать хоть что-то, что могло бы послужить оправданием его поступка, но, как назло, в голову ничего не приходило. Ничего, кроме созданных ее воображением картин запредельных кошмаров, через которые пришлось пройти одному мужчине из-за малодушия другого.
– И все же он тебе небезразличен.
– А ты думала, – усмехнулся Венсан, – я тридцать лет дружил с человеком, который мне безразличен?
– Но послушай, ты же сам говорил, что в наше время речь может идти лишь о нескольких часах...
– Да. Если ты действительно в руках врага.
...один из нас по итогам этого тестирования с треском вылетел из GIGN.
— Но вы же не знали! Не могли знать.
– Нет. Но мы все время видели друг друга. Никто из нас не получил серьезных увечий. Вообще никаких травм, представляющих угрозу для жизни. И Легран, черт бы его побрал, мог обратить на это внимание, если бы отвлекся на минуту от своих несчастий. Да, конечно, ему вкатили какой-то коктейль из барбитуратов, но, во-первых, доза была не так велика, об этом можно было судить по его реакции, а во-вторых, под действием этого препарата с ним не произошло ничего такого, чего бы он не испытывал раньше. Чего не ждал, к чему не был готов...
– Как так? – удивилась она.
– Очень просто. Все мы, будучи еще курсантами Учебного центра GIGN, прошли через это. Все без исключения. Нам вводили в вену скополамин, натрий-амитал, натрий-пентотал, чтобы мы получили представление о том, как эти вещества действуют на человеческий организм.
– А как они действуют?
– Стимулируют речевой центр. Отключают «цензуру сознания». Конечно, не все реагируют на них одинаково. Кто-то продолжает молчать, кто-то несет ахинею, кто-то действительно начинает отвечать на вопросы... В полицейских протоколах эта процедура фигурирует под названием «наркоанализ». Пакостная штука. Но бывает хуже.
– Тебе трудно об этом говорить?
– Мне? Нет. – Он внимательно посмотрел на нее. – А тебе?
– Мне трудно, да, – призналась Лиза. – Но я хочу это знать. Я хочу узнать о тебе как можно больше.
– Ты не узнаешь меня, задавая все эти вопросы о моей прежней работе.
– Почему?
– L’homme que j’etais, je ne le suis plus [104] .
Осторожно протянув руку, Лиза коснулась пальцами его щеки. Избыточное воображение невротика вмиг нарисовало ей это лицо, все в ссадинах и кровоподтеках. Разбитые губы, из угла рта ручейком струится кровь... Единственным источником освещения по-прежнему оставались уличные фонари, но теперь ее это радовало. Сколько лет он носит в сердце эту боль? Три года? Четыре? Он возражал против изгнания Леграна. Хотел, чтобы тот по-прежнему стоял за его спиной. Но сердце... сердце продолжало болеть, и даже время его не исцелило.
Она вспомнила красивое, немного тяжеловатое лицо Филиппа Торанса. Скептическую улыбку, изогнувшую его губы при упоминании имени Анри Леграна. Ему не нравился парень, которого сын с детства называл своим другом? Но даже если и так...
В рассеянности Лиза потянулась за сигаретами, но вспомнила про запрет и быстро отдернула руку. Венсан благодарно погладил ее по колену.
– Не следовало ему так поступать с тобой.
– Кому?
– Твоему отцу. Вы с Анри могли бы по-прежнему оставаться друзьями.
Венсан терпеливо улыбнулся:
– Ты не поняла, Лиз. Он не сделал ничего особенного. Я даже не могу сказать, что он нас подставил. То, что произошло с нашей группой, – это обычная практика. Обычная не только для GIGN, но и для всех Special Forces Command по всему миру: немецкой GSG-9, британских SAS и SBS, итальянских NOCS, GIS, и COMSUBIN... не говоря уж об этих пресловутых американских «Альфе», «Дельте» и «Морских котиках». За последние годы Голливуд наклепал о них столько бредовых блокбастеров, что я просто не представляю, как эти парни выносят бремя собственной славы... Но суть не в этом. Физическая и психическая устойчивость личного состава подвергается проверке на всех этапах обучения и последующей профессиональной деятельности.
– Но среди них был офицер. Ты...
– Элементарное невезение. Это могло случиться с кем угодно, но случилось со мной. Выбранная для эксперимента группа входила в состав моего подразделения, и именно мне в тот день предстояло руководить операцией. Это не значит, что я был мишенью. Позже я узнал, что меня даже собирались предупредить... но не предупредили.
– На самом деле ты так не думаешь, Венсан. Иначе ты бы не рассорился с отцом и не отверг дружбу Леграна.
– Я рассорился с ним еще раньше. С отцом. И не слишком переживал по этому поводу. Что касается Леграна... Я не отвергал его. Но и носиться с ним, как курица с яйцом, тоже не собираюсь. Кто мешает ему жить нормальной жизнью? Да, у него не сложилось со службой в GIGN, но ведь это не единственное дело, которым стоит заниматься. В конце концов, есть же какие-то мирные профессии, не связанные ни с диверсионной, ни с антитеррористической деятельностью. Если хочешь знать, между нами никогда не происходило никаких душераздирающих сцен, никогда не было произнесено таких слов, как «предательство»... мы обошлись без этой высокопарной дребедени. Так что не я, а он вынес себе приговор и сам обрек себя на эти никому не нужные, нескончаемые страдания. Скорее всего ему просто нравится чувствовать себя несчастным. Как и тебе до недавнего времени. – Зевнув, Венсан энергично встряхнулся, как человек, пробудившийся от сна, устроился поудобнее и повернул ключ в замке зажигания. – Сегодня был длинный день, ma petite. Поехали домой.
