Рубен. Выдумал тоже. Тайна. Я же жил в доме престарелых. Какая может быть тайна? Военная тайна – это не самое главное. Рассказывай.
Санитар. О чем?
Рубен. О самом главном.
Санитар. Это трудно. Что считать самым главным?
Рубен. Это легко. Расскажи, когда ты в первый раз почувствовал себя человеком. В твоей жизни был момент, когда ты поступил, как хотел, никто не мог тебя остановить, тебя никто не останавливал, но даже если бы попытались, они бы не смогли. Ты был самим собой. Может, стихотворение написал?
Санитар. Я похож на поэта?
Рубен. Не знаю. Не уверен. Я уже ни в чем тут не уверен. Может быть и похож. Ты книг много прочел?
Санитар. Две.
Рубен. Две – это мало.
Санитар. Смотря для кого. Ты чем сейчас занимаешься?
Рубен. Пытаюсь найти в тебе себя.
Санитар. И как успехи?
Рубен. Нормально. Мы почти похожи.
Санитар. Но книг я не читаю.
Рубен. Книги – не главное.
Санитар. А что главное?
Рубен. Еще не знаю, но обязательно найду. Рассказывай.
Санитар. Что?
Рубен. Светлый, радостный момент. Момент, когда ты был человеком.
Санитар. Я не люблю поэзию.
Рубен. Я знаю. Рассказывай.
Санитар. Нечего мне рассказывать. Армия, потом этот дурдом. Все. Ничего больше не было.
Рубен. Я тебе не верю. У каждого человека что–нибудь было. У каждого был шанс. Что–то радостное в твоей жизни должно было быть.
Санитар. Радостное? Светлое?
Рубен. Самое–самое радостное. Праздник, фейерверк. Такой праздник, после которого все остальное уже не важно. Когда ты знаешь, что хотел бы этого снова и снова, бесконечно.
Санитар. Не было у меня такого.
Рубен. Было. И обязательно, как у меня. Похожее до жути, как две капли воды. Было, вспоминай.
Санитар. Пятерка по физкультуре.
Рубен. Мало.
Санитар. Десять мишеней из десяти, благодарность перед строем.
Рубен. Уже лучше, видишь, ты начинаешь понимать. Значит, не все так плохо. Но все–таки мало. Вспоминай.
Санитар. Было! Все было, как ты говоришь, и даже еще лучше. (Встает, выходит на середину сцены. Торжественно читает в зал, под конец почти кричит.) Его звали Дылда. Старшеклассник, татуировка на руке. Это было, как ритуал. Каждый понедельник надо было подойти к Дылде и дать ему двадцать копеек. Двадцать копеек стоило мороженое. Те, у кого не было двадцати копеек, нагибались, и Дылда давал пинок под зад. У меня никогда не было денег. Мы жили с мамой одни. Мама работала уборщицей в школе. А в тот день… (Почти кричит.) В тот день у меня первый раз в жизни было двадцать копеек. К нам приехала бабушка. Бабушка дала мне рубль. Я мог бы откупиться. Я мог бы отдать ему бабушкин рубль. Все говорили, что Дылда – добрый. Он перестал бы бить меня и, может даже, позволил бы собирать для него окурки. (Возвращается к стулу, садится.)
Рубен. Нормально, что дальше? Ты плохо собирал окурки?
Санитар. Дылда, как всегда, стоял в туалете, курил. Я разбежался немного, нагнулся и ударил его головой в живот. Он упал. Я все рассчитал правильно. В туалете было накурено, он не увидел меня сразу, поэтому не успел остановить. А за Дылдой была кафельная стена. Он ударился головой о стену, кровь текла у него из носа, врачи не могли ничего поделать. Его увезли, мы с мамой переехали в город, я пошел в другую школу.
Рубен. Один вопрос.
Санитар. Хоть сто.
Рубен. Если бы представился шанс все повторить, ты отдал бы ему рубль?
Санитар. Ни за что.
Рубен. Тебе повезло. Он мог сделать шаг в сторону.
Санитар. Я знаю.
Рубен. Он мог бы избить тебя.
Санитар. Я знаю.
Рубен. Он избивал бы тебя каждый день.
Санитар. Я знаю.
Рубен. И все равно сделал бы то, что сделал?
Санитар. Все равно.
Рубен. Ведь все это неправда, я знаю. Ты соврал.
Санитар. Может, и соврал, тебе не все равно?
Рубен. Мне не все равно, я должен для тебя что–нибудь придумать, что–нибудь, похожее на правду.
Санитар. Так придумывай и оставь меня в покое. Я тебе правду рассказал, только немного смягчил. За ним был унитаз. Он ударился головой об унитаз.
Рубен. Ты знал? Ты знал, что может случиться с человеком, который очень сильно ударится головой об унитаз?
Санитар. Знал.
Рубен. И все равно бы сделал то, что сделал?
Санитар. Все равно. Выход был один.
Рубен. Выхода всегда два.
Санитар. Тебе виднее. Может быть, всегда два, а в тот день выход был один. Если бы я отдал ему рубль, то должен был бы давать ему деньги все время, а у меня их не было.
Рубен. Врал зачем?
Санитар. А ты зачем врал?
Рубен. Где?
Санитар. В книге. Везде, в каждом рассказе.
Рубен. Я не врал, только немного смягчил.
Санитар. Немного?
Рубен. Хорошо, много смягчил. Но у меня была уважительная причина: мне было надо, чтобы Публика поверила.
Санитар. Чем я хуже? Мне было надо, чтобы поверил следователь.
Рубен. Значит, мы похожи.
Санитар. Значит, похожи. Что дальше?
Рубен. Ты был счастлив?
Санитар. Глупый вопрос.
Рубен. В тот день ты был счастлив?
Санитар. Мама плакала.
Рубен. Мама плакала, я знаю, но ты был счастлив?
Санитар. Не знаю. Мне было хорошо. Легко и хорошо.
Рубен. Ты бы хотел повторить тот день?
Санитар. В тот день мне повезло, все могло сложиться иначе.
Рубен. Если бы у вас были шпаги, ты бы хотел повторить тот день?
Санитар. Со шпагами – другое дело. Со шпагами – это значит насмерть?
Рубен. Насмерть.
Санитар. Насмерть – хотел бы.
Рубен. Снова и снова?
Санитар. Это как?
Рубен. Обычно. Как всегда. В бой, потом смерть, потом опять в бой. Потом смерть, и так бесконечно. Только воевать тебе придется на стороне слабого, а умирать с оружием в руках. Хотел бы?
Санитар. В бой? А потом что?
Рубен. Потом – ничего, вечный бой с небольшими перерывами. Все, кто умирает с оружием в руках, попадают в Валгаллу. Хорошее место, но немного скучное. Выпить, закусить, отдохнуть немного там можно, но в Валгаллу попадают только настоящие герои, а настоящим героям нужно в бой, только в бою они чувствуют себя людьми.
Санитар (весело). Настоящие герои воюют на стороне сильного!
Рубен. Нет. Те, кто воюет на стороне сильного, не умирают. Они побеждают в бою, выживают, зачем им умирать с оружием в руках? Тот, кто сражается на стороне сильного, всегда выигрывает. Когда играешь на стороне слабого, выигрываешь только иногда, зато по–настоящему. Как ты думаешь, Дылда попал в Валгаллу?
Санитар. Не знаю, он большой был и сильный.
Рубен. Но он умер не в бою. Он умер, отбирая деньги у слабого. Его вообще никуда не возьмут, ни в Рай, ни в Ад. Только на цепочку в дурдоме.
Санитар. Ты уверен?
Рубен. Уверен.
Санитар (кивает назад на забор с ошейниками). Он здесь, среди них?
Рубен. Может быть. Не обязательно именно здесь. Заборов много, ошейников еще больше. Ты сможешь не струсить в бою?
Санитар. Смогу, я никогда не трусил.
Рубен. А мотоцикл?
Санитар. Мотоцикл – это другое.
Рубен. Ты испугался тогда.
Санитар. Я же не боя испугался. Просто захотелось мотоцикл.
Рубен. В том–то и дело. В бою ты не испугаешься. В армии ты не боялся. Но в перерыве между боями? Только захочется чуть–чуть больше выпить или поесть, только расслабишься, и все – ты уже на ошейнике. И второго шанса не будет.
Санитар. Сильно!
Рубен. А ты как хотел? Быть героем легко, а перестать быть героем еще легче. Знаешь, когда–то давно жил шахматист, лучший в мире, он умер с шахматным королем в руке. Он, наверное, сейчас в Валгалле.
Санитар. Понял я про шахматиста.
Рубен. Может, ты подумать хочешь? Быть Санитаром не так плохо.
Санитар. Чего тут думать? Я пошел.
Рубен. Куда?
Санитар. В бой.
Рубен. Собак отпусти.
Санитар. Они не собаки.
