Да-да, вспомнил! Потому что другую повстречал. Своими повадками чем-то напоминала мне графиню. Изящный профиль, стать благородная, привычки избалованной жены богатого вельможи. Все поучала, как надо жить, чтобы добиться известности и славы. Потом и вовсе прибрала к рукам. Нет, не хочу об этом вспоминать…
Если отбросить легкий флирт, мимолетные знакомства, встречи с начинающей актрисой, что еще? О чем еще не рассказал? Что попытался скрыть? И отчего постарался избавить свою память?..
Ну вот опять! Опять боюсь. Боюсь найти и потерять. Боюсь, что не смогу на этот раз избавиться от боли. Я чувствую, что вот она близка, уже скребется в мозг, захватывает легкие и горло… Я не могу уже кричать! А если б смог, что крикнул?
— Кира!..
Увы, ни крика нет, ни шепота, ни отклика. Есть только ночь и тишина. Да, надо бы успокоиться. Чтобы понять… Но как разобраться в том, что было, если боль насилует мой разум?
* * *
Так что же было? Была ли настоящая любовь, или вела меня одна лишь страсть, желание сполна насытиться любовью, чудесными мгновениями насладиться? Ну вот, когда встречались в квартире в Обуховом, любил? Или любовь проснулась позже и не давала покоя всю оставшуюся жизнь? Кто даст ответ?.. Никто! А потому что только сам, я сам должен в этом разобраться.
Но что из того, если признаюсь, что поначалу не любил? Да, была страсть, неутолимая, иссушающая страсть. И вот… И вот разом ничего не стало. Возможно, Кира поняла что-то такое, что сам я от себя скрывал. Но что?
Ну можно ли считать грехом желание стать одним из них, попытку выбиться наконец-то из низов? Достойно ли обманывать женщину, внушая ей любовь, а самому думать лишь о том, что будет после свадьбы, после того, как станешь полноправным членом аристократической семьи со всеми их чинами, наградами и привилегиями? Что — было? С Тасей — может быть… Но с Кирой… Нет, с Кирой это невозможно. Я же не полный идиот, чтобы мечтать о женитьбе на княгине.
Но что-то все-таки произошло. Даже не хочется об этом вспоминать. А потому что была попытка разрушить в общем-то счастливую семью. Внешне — банальный адюльтер, внезапно переросший в нечто большее. Но так ли уж внезапно? Возможно, был ка кой-то план. Чей — мой? Да откуда же мне знать? Вот больше делать нечего, как только размышлять о чьих-то планах! И кстати, князь ведь тоже был не без греха — сказывали, театрал, а сам за танцовщицами ухлестывал. Так должен ли я признаться в том, что был нечестен с этим князем?
Положим, зря Кире не решился рассказать про Тасю. Зря! А как все объяснить, когда страсть затмевает ум, когда только и думаешь о том, как прикоснуться к ее губам, как вместе воспарить туда, где только мы? Я и она. Она и я… Ну, скажем, виноват. Пусть так. И что теперь — каяться и биться лбом о стену? Ведь ничего же не удастся изменить. И невозможно повернуть вспять время. Вот разве что…
И тут я начал понимать, понимать то, о чем догадывался, но не мог поверить… Господи! Да неужели Ты даешь мне шанс? Ах, сделай так! Я прошу Тебя! Поверь — что только можно, я исправлю. Только бы повидать ее хоть раз. Я должен ей объяснить, должен рассказать, как все на самом деле было…
Тут неожиданно в дверь купе раздался стук. В открывшуюся щель заглянул проводник и говорит:
— Ваше высокородие! Извиняйте, что среди ночи разбудил. Тут, изволите ли видеть, вот какое дело. Местов в купейном вагоне больше нет, а появился пассажир… Так ежели к вам?
— А он не офицер? — Подумалось, только б не запойный.
— Нет, что вы! Это барышня…
— Ты что, любезный, обалдел?
— Так я же и говорю, местов-то больше нет. Да это всего на час, ежели позволите. В Орле-то точно места освободятся. Так как?
— Ну, разве что до Орла…
Проводник засуетился:
— Прошу вас, барышня, — и отступает от двери на шаг.
В купе вошла молодая женщина. Изящный, почти воздушный силуэт, темная шаль на плечах. Кажется, будто в купе влетела птица… Проводник вносит чемодан и саквояж, еще о чем-то говорит. А я, словно завороженный, смотрю и не могу оторвать взгляд от ее лица, наполовину скрытого в тени. Вот расстегнула пальто и опустилась на диван подле меня… Я вижу огромные карие глаза, с горбинкой нос и шелковистые волосы, рассыпавшиеся по плечам. И замечаю, что на руке нет обручального кольца… Она или не она? Знаю ли я ее? Ясно лишь, что она меня не знает.
Она открывает ридикюль и достает цветы. Чудесные белые цветы, маленький букетик свежих ландышей. Глядит на них, и улыбается, и думает о чем-то о своем… Но вот на глаза набегает грусть, лицо, еще недавно разрумянившееся от ночной прохлады, стремительно бледнеет, руки бессильно опускаются…
А я по-прежнему не могу понять. Что это? Ты мне снишься, Кира? Зачем здесь эти майские цветы? Откуда эта печаль в твоих глазах? Неужто я виноват в том, что с нами так и не случилось?
И я шепчу ей:
— Любимая, прости меня!
Как интересно ты проводишь время, моя милая княгиня! (нем.)
Вы были знакомы? (фр.)
