— Хлоя, мне так погано.
Она проводит рукой по моим волосам.
— Я знаю, милый. Знаю. Но ты справишься.
— Не представляю, что мне делать.
Мы молчим. Проходит минута или больше, и Хлоя говорит:
— Я могла бы тебе помочь, если хочешь.
Я поворачиваюсь к ней. Ее лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. — Как? Она подвигается ближе и шепчет:
— Вот так.
Я чувствую, как ее губы прижимаются к моим.
— Не надо, — прошу я и отталкиваю ее. — Я не этого хочу.
Видимо, по выражению моего лица Хлоя понимает, что я не шучу. Она отодвигается, зажигает сигарету и упирается взглядом в темноту.
— Извини, — говорит она, снова поворачиваясь ко мне. Лицо у нее красное.
— Хлоя, мы друзья, — произношу я как можно мягче. — Хорошие друзья, но не более того.
— Я понимаю. Извини, глупо, слишком много выпила. — И будто в подтверждение своих слов она берет стакан и наполняет его до краев.
— Ничего страшного, — искренне отвечаю я. — Считай, что ничего не было.
— Ты ведь действительно любишь ее, да? — спрашивает она, докурив сигарету.
— Да.
— Тогда напиши ей. Расскажи, что ты чувствуешь. Вдруг поможет. В любом случае стоит попытаться.
— Правильно. Напишу сегодня же и завтра отправлю. Все остальные способы я уже испробовал.
Хлоя целует меня в щеку. Потом выпрямляется и с улыбкой качает головой.
— Ни дать ни взять внебрачный сын Бон Джови. Какой же ты на самом деле, Джек Росситер?
Когда я возвращаюсь домой, Мэтт еще не спит. Он сидит на кухне и читает журнал.
— Рано ты, — замечает он, — я думал, вы всю ночь проболтаете.
Сажусь на край стола. Про то, что случилось у Хлои, рассказывать не буду. Незачем Мэтту знать.
— Ужасно устал.
— Вчерашний рок-н-ролл из тебя весь дух выжал?
Я улыбаюсь:
— Прости за вчерашнее. И спасибо, что вправил мне утром мозги.
— Всегда пожалуйста. — Он внимательно смотрит на меня. — А теперь ты в порядке?
Я киваю:
— Не совсем, но со временем все наладится.
— А пока, — заявляет Мэтт, — мы с тобой оторвемся по полной.
— Оторвемся?
— Да, если ты еще помнишь, как это делается. Пойдем куда-нибудь. Повеселимся. Девчонок снимем.
— Честно говоря, Мэтт, меньше всего мне сейчас хочется кого-нибудь снять.
— Да я не о тебе говорю. С таким лицом у тебя шансов заклеить девушку не больше, чем у Квазимодо. Я про себя.
Я встаю, зеваю.
— Все равно я пас.
— Логично, — соглашается он. — Отсидись до субботы. Но потом тебе не отвертеться. Пойдешь со мной в клуб. Я тебе напомню, что такое веселье.
Поднимаюсь к себе, сажусь за стол и достаю ручку с бумагой. «Дорогая Эми», — начинаю я. И тупо смотрю на белый лист. Он такой маленький, а мне так много нужно сказать. Но все равно надо попробовать. Пробую, но ничего не выходит. Потому что я даже не знаю, с чего начать: сказать ей, что я безумно ее люблю и скучаю по ней, или просто изложить факты. Но главное, я понимаю: это будет конец. Сомнений нет. Сейчас мне остается только подписаться и уйти в тень. Что будет дальше, зависит только от нее.
— И не надейся, что в субботу я пойду с тобой в клуб, — в последний раз говорю я.
Хел подносит к губам бутылку с пивом и смотрит на меня тяжелым от отчаяния взглядом.
— С таким настроением я тебе только вечер испорчу, — продолжаю я, загребая лепешкой остатки кормы<Индийское мясное блюдо со специями. > и запихивая в рот.
Мы сидим на полу в моей гостиной, между нами остатки обеда из индийского ресторана. Еду притащила Хел — решила, что после такой душевной травмы я могу совсем отощать.
Ах, если бы.
Хел расстегивает пуговицу на джинсах.
— О чем мы с тобой только что говорили целый час? — И, не дожидаясь моего ответа, продолжает: — Что тебе нужно жить дальше. Нельзя все время откладывать жизнь на потом.
— Я и не откладываю, — возражаю я и чувствую, как усталость расползается по всему телу. Откидываюсь на диван и смотрю в потолок.
— Ну да. И поэтому все время работаешь как заведенная…
— У меня новая работа, — перебиваю я.
— Как же! Просто ты пытаешься не думать о Джеке. Пора с этим покончить. К тому же лучший способ отвлечься — выйти в люди. Эми, билеты халявные. Новый бар — с музыкой, танцами. Упустить такой вечер — это же преступление. Пошли, развеем тоску-печаль.
Подтягиваю колени, обхватываю их руками. А Хел все трещит и трещит. Ой, что-то мне нехорошо. Может быть, объелась — нашего обеда хватило бы на целую индийскую деревню. Или потому что опять вспомнили Джека — мне теперь при упоминании его имени всегда дурно делается.
Понятно, почему Хел так настойчиво пытается вытащить меня из дому. Я уже целую неделю сохну и покрываюсь плесенью, как сухарь под холодильником. Если бы Хел вела себя так, словно завтра наступит конец света, я бы тоже приняла все меры по ее спасению. И тоже предложила бы напиться. Но чтобы пойти в этот новый бар…
Нет уж, лучше харакири.
Я знаю, что поступаю подло, но Хел не такая уж альтруистка. Гэв уезжает, вот она и решила, что отдохнет одна не хуже, чем он, вот и рвется в бой. Гэв неожиданно заявил, что его компания устраивает выездной «семинар» на неделю — «чтобы сотрудники могли лучше узнать друг друга в неформальной обстановке». Хел это известие восприняла без особого энтузиазма. По ее глубокому убеждению, гольф и прочее — забавы для идиотов.
По-моему, она просто завидует.
И поэтому с тех пор, как я вернулась из ЧП (чертовой поездки), Хел взялась за меня с особым рвением. Конечно, я очень ее люблю, но, пожалуйста, отстаньте все от меня и оставьте в покое мою измученную душу. Мне совсем не хочется, чтобы меня вытягивали за волосы из трясины скорби. Мое единственное желание — умереть, но Хел этого никак не возьмет в толк.
Во-первых, как она могла подумать, что я избегаю мыслей о Джеке? Да я ни о чем другом и думать не могу уже целую неделю. Джек мельтешит в моей голове целыми днями, не дает спать по ночам и ни в какую не желает убираться. Мне так надоело его постоянное присутствие в моей голове, что я готова лечь в психиатрическую лечебницу на курс электрошока.
На новой работе мне стоит неимоверных усилий сконцентрироваться даже на самом простом поручении. И как только расслаблюсь хоть на секунду, меня снова одолевает хандра. Вот как сейчас.
— Ну, девочка моя, успокойся, — вздыхает Хел и берет меня за руку.
— Извини. — Я глотаю слезы. И откуда только они берутся? Сколько их там? Разве в человеке может поместиться столько лишней жидкости?
— Дорогая, вот именно поэтому нам надо что-то придумать. Не можешь же ты вот так сидеть дома и реветь все выходные.
— Могу, — всхлипываю я, уже не сдерживаясь.
— Ты же всегда говорила, что «Победитель получает все» — твоя любимая песня.
Я громко шмыгаю и утираю нос.
— Мне просто нравится «АББА».
— Тебе надо больше бывать на людях. — Да отстань ты!
Она озабоченно вздыхает:
— А Джек наверняка так не убивается.
У нее снова воинственное выражение лица. Хел восприняла поведение Джека как личное оскорбление. Теперь я даже рада, что не познакомила их. Думаю, если бы она случайно столкнулась с ним, то задушила бы его голыми руками. Так и вижу статью в вечерней газете:
НАПАДЕНИЕ В СУПЕРМАРКЕТЕ
Молодой донжуан двадцати семи лет, Джек Росситер, был сегодня зверски избит в супермаркете «Теско». Нападавшая, Хелен Марчмонт, из Брук-Грин, избравшая своим орудием пакет замороженных овощей, не раскаивается в содеянном и утверждает, что была полностью вменяема.
«Он это заслужил!» — вопила она в присутствии шокированных покупателей, пока ее не сопроводили в полицейский участок Шепардз-Буш. Врачам потребовалось два часа, чтобы извлечь из тела пострадавшего початок замороженной кукурузы, после чего Росситера отправили домой. По словам хирурга, молодой человек теперь будет прихрамывать всю жизнь. Однако после заявления мисс Марчмонт разъяренная толпа, вооружившись всевозможными корнеплодами, окружила любовное логово Росситера. Для наведения порядка на улицах власти стянули к месту осады специальный наряд полиции…
Я киваю и подтираю нос, на радость Хел. Кроме того, когда мое лицо уткнуто в салфетку, она не может догадаться, о чем я думаю. И мне бы этого не хотелось. Потому что я с ней не согласна. Я уверена, что Джек сейчас страдает не меньше моего, а может, и больше. И хотя это он обидел меня, мне становится еще хуже, когда я думаю, как мучается он сам.
Свободная женщина девяностых? Как же.
— Я не хочу говорить о Джеке. Давай закроем эту тему.
Но Хел никак не угомонится.
— Что-то я не слышу, как он долбится в твою дверь, моля о прощении, — язвит она.
— Нет, но…
— Что «но»? Он позвонил тебе пару раз, и что? И ничего. На этом и успокоился. Разбил девушке сердце и бровью не ведет. Главное в отношениях — уважение, а с его стороны нет и намека на это.
