– Что ты об этом знаешь? Единственное правило в любви – то, что в любви нет правил, – продолжаю я, словно убеждая самого себя.
– Ты прав, не существует единых правил, но есть способы, которые так или иначе действуют на всех. Знаешь, что бы я сделал, чтобы привлечь внимание неприступной девчонки?
– Ну, расскажи.
– Я бы тут же проявил интерес к другой, и пусть она это видит. Например, стал бы ухаживать за ее лучшей подругой. И этим сразу бы заинтриговал ее. Это принцип «треугольника желаний». На, ешь.
Он пододвигает пирог. Я ем, не думая о том, что делаю. И тут появляется Она. Я еще не видел ее такой ослепительной, как сегодня, на празднике окончания семестра. Ее волосы украшает бирюзовая диадема, в боковых разрезах золотой тоги видны стройные ноги.
Время останавливается. Начинает действовать красная магия. Как Она прекрасна!
Едва Она появилась, как со всех сторон к ней спешат с приветствиями другие преподаватели. Она весела и ничуть не похожа на ту богиню, которая как-то вечером бросилась мне на грудь.
Афродита.
Неужели все эти боги были ее любовниками?
Все они восхищаются ею, все желают ее. Она смеется, такая легкая, соблазнительная, ласково проводит рукой по лицам, целуется, словно кошечка, прижимается к груди то одного, то другого бога и тут же незаметно высвобождается из объятий.
Гефест, ее официальный супруг, пытается поцеловать ее в губы, но она уклоняется, и вот она уже рядом с Аресом. Он тоже хочет ее поцеловать, думая, что она предпочла его, но Афродита уже в объятиях Гермеса. Она кружится, наконец останавливается рядом с Дионисом и становится серьезной, словно глубоко понимает его. Именно так она заставила меня поверить, что меня наконец поняла женщина.
Музыка меняется. Теперь к оркестру присоединились херувимы, которые играют на маленьких сдвоенных трубах. Я узнаю в парящей группе свою сморкмуху, такую хрупкую, с длинными, отливающими металлическим блеском крыльями.
Но общее внимание приковано к другому сектору амфитеатра. Мата Хари танцует, подражая змее. Кажется, что она победила законы собственного тела, ее кости приобрели необыкновенную гибкость. Все инструменты смолкают, слышны только барабаны, которые бьют в такт с нашими сердцами.
Покачивая бедрами, Мата Хари начинает восточный танец. Ее мимика и жесты похожи на движения танцовщиц Бали. Она замирает, а ее тело вибрирует, словно по нему пробегают электрические разряды. И медленно, изящно извивается.
Празднующие начинают разбиваться на пары. Мата Хари садится. Я обращаюсь к Раулю:
– Что такое принцип «треугольника желаний»?
– Это закон, которому подчинен весь мир. Ревность – лучший способ возбудить интерес. Даже не ревность – зависть. Всегда хочется того, что есть у других. Если ты будешь с Матой Хари, Афродита обратит на тебя внимание. Пока ты зациклен на ней, ты ей неинтересен. А вот когда ты будешь всячески демонстрировать, что счастлив с танцовщицей…
– Она не так глупа.
Вдруг я вспоминаю то, что сказал Гермафродит. Афродите известны все человеческие уловки. Неужели можно манипулировать манипуляторшей?
– Подумай сам. Разве на твое мнение о другом человеке никогда не влияло, с кем он? Неужели ты никогда не заговаривал с человеком, потому что тебя восхищала его женщина, и ты говорил себе: если такая красавица выбрала его, значит, он отличный парень?
– Да, конечно, но…
– Взаймы дают только богачам. Красавицы обращают внимание только на тех, у кого красивая подруга.
Решительно, некоторые особенности человеческого поведения ускользают от моего понимания.
– Зачем останавливать свой выбор на том, что уже принадлежит другому?
– Потому что люди не в состоянии составить собственное мнение. Чужие желания дают им понять, чего следует желать.
До меня начинает доходить то, что Рауль пытается объяснить мне. Флиртовать с Матой Хари, чтобы привлечь внимание Афродиты…
– Ладно, – сдается Рауль, – если ты не хочешь, тогда Мата Хари моя.
Из моего горла независимо от меня вырывается громкое «нет!».
Рауль смотрит на меня с торжествующей улыбкой.
Я поспешно встаю. Но я опоздал. Меня опередил Прудон. Они танцуют. И чем дольше они танцуют, тем сильнее становится мое желание.
Я мечтательно смотрю на них. И не я один. Жорж Мельес ждет, когда закончится танец. Когда музыка смолкает, я бросаюсь вперед.
– Мата, можно тебя пригласить? Рауль издали одобрительно кивает.
– Почему бы и нет, – спокойно отвечает она.
В ту секунду, когда она берет меня за руку, я прошу Верховного Бога: если вдруг он видит меня сейчас в бинокль или подзорную трубу, пусть пошлет медленный танец.
Но нет. Кентавры решают, что пора сыграть рок-н-ролл. Что ж, тем хуже. Я танцую как могу, стараясь не выкручивать партнерше пальцы и не наступать ей на ноги. Ощущения от прикосновений к ней удивительно не похожи на то, что я испытывал, когда коснулся Афродиты.
Танец заканчивается, мы благодарим друг друга и стоим, ожидая, сами не зная чего. Тут появляется Жорж Мельес и приглашает Мату на следующий танец.
Минутное замешательство.
Оркестр начинает медленную мелодию.
Я не могу упустить свой шанс.
– Извини, Жорж, – говорю я, – я хотел бы еще потанцевать с Матой.
Музыка кажется мне знакомой. Это «Отель Калифорния» группы «Eagles», знаменитая медленная композиция времен моей юности на «Земле-1».
– Я хочу тебе наконец-то сказать, как я благодарен за то, что ты сделала там, наверху… Ты спасла мне жизнь, когда Медуза… В общем, твой поцелуй…
Мата делает вид, что не понимает.
– Любой поступил бы так же, – отвечает она.
– Ты уже много раз выручала меня, а я ни разу тебя не поблагодарил по-настоящему.
– Ну да, уже много раз.
– Ладно, может, я неудачно выразился. На самом деле я хотел сказать… Если бы не ты, я бы давно уже вылетел из игры.
Музыка становится все прекраснее. Оркестр подошел к тому месту, где две гитары вступают в диалог-поединок, но сейчас этот пассаж исполняют лютни.
– И еще я хотел бы поблагодарить тебя за мой народ. Если бы ты не дала ему убежище, у меня не осталось бы ни одного свободного человека.
– Мария Кюри тоже приняла твой народ.
– Но не в этой части света.
– Союз с тобой выгоден и мне, – мягко говорит она.
Мы кружим по площадке.
Ее пот слегка отдает опиумом, и это пьянит меня. Афродита пахла карамелью и цветами, Мата пахнет сандалом и мускусом.
– Еще я должен поблагодарить тебя за то, что ты помогла мне, когда я напился.
– Не стоит.
Я произношу слова благодарности, и, удивительное дело, мне становится все лучше. Словно я выплачиваю старый долг. Что-то налаживается в космосе. Я совершил ошибку, теперь я ее исправляю. Чем сильнее я испытываю благодарность к Мате Хари, тем лучше я себя чувствую.
– Я был так глуп.
– Все в порядке. «Глуп тот, кто восхищается всем подряд», – говорил Эдмонд. Я думаю, что слово «глупец» происходит от латинского корня[18] и означает «пораженный удивлением».
– Он еще говорил: «Змея слепнет во время линьки», – добавляю я.
Я танцую и счастлив, что Мата Хари так близко. Мне кажется, будто меня ведут за руку. И в прямом, и в переносном смысле. Я сделал первый шаг, теперь дело за ней. Все так удачно складывается, и мне хочется плыть по течению.
Я вспоминаю о «стадии зеркала» из Энциклопедии Уэллса. Мы думаем, что любим другого человека, а любим на самом деле его отношение к нам. Мы узнаем себя в другом, как в зеркале. Мы любим самих себя, собственное отражение в партнере.
Мы танцуем вместе несколько медленных танцев. Потом я предлагаю уйти из Амфитеатра.
Я замечаю, что Афродита искоса наблюдает за нами.
Через несколько минут мы с Матой Хари оказываемся в постели, и мое тело вспоминает ощущения которые я испытывал в далеком прошлом.
В Библии, в книге Бытия, нет упоминания о Лилит, но о ней говорится в «Книге Зогар» («Книге Сияния»), одной из главных книг Каббалы.
Лилит – первая женщина. Ее Бог создал вместе с Адамом из глины и оживил своим дыханием. И потому она равна Адаму. Ее называют той, которая «породила душу Адама», до тех пор не имевшего души. Лилит вкусила плод познания, но не погибла, а узнала, что «желание сладко». Обладая этим знанием, она становится требовательной и ссорится с Адамом, не желая оставаться внизу во время полового акта. Она предлагает Адаму меняться местами. Адам отказывается. Во время ссоры Лилит совершает грех – произносит имя Божие. Она бежит из Рая. Бог посылает за ней трех ангелов, которые угрожают убить ее детей, если она не вернется. Лилит не подчиняется их требованиям и остается жить одна в пещере. Эта первая феминистка производила на свет сирен и демониц со змеиными хвостами. Их красота сводила мужчин с ума.
Позаимствовав эту легенду, христиане представляли Лилит – «Ту, которая сказала „нет“», – в образе ведьмы, королевы, черной луны (на иврите «Леила» означает «ночь»), подруги демона Самаэля.
