— Не просто «о», а «О!». Чувствуешь разницу? Теперь, когда окажусь с друзьями на шоу, смогу не просто хвастаться, что моя жена знает, почему этот дельфин сделал это, а вон тот морж — вот то, но и умеет с ними обращаться.
— Ты все шутишь. А я хочу понять, ты рад за меня или нет?
— Я рад, если ты рада.
— Нет, я хочу знать, что ты об этом думаешь на самом деле.
— На самом деле, дорогая, я думаю, что не имеет никакого значения, чем именно ты будешь заниматься. В конце концов, предназначение женщины вовсе не в этом. Когда у нас появится ребенок, все твоя живность, хочешь — не хочешь, отойдет на второй план.
— Ты говоришь, как моя мама.
— И как моя тоже.
— Твоя мама хочет, чтобы у нас родился ребенок? — Женя была потрясена.
— Да, она жаждет появления наследника. Собирается сделать из него второго известного на весь мир Каннингема.
— То есть?
— Ты разве не знаешь, что гены часто передаются через поколение?
— Допустим. Многие ученые так считают.
— Значит, у нашего ребенка есть все шансы родится с великолепным голосом и продолжать прославлять Австралию ариями Альфредо[20].
— Шутишь, — улыбнулась Женя.
— Нет, я серьезно, — откликнулся Майк, и девушке почему-то стало не по себе. «Раз Линда хочет получить внука, она его получит…»
Женя не могла запретить матери Майка мечтать о том, о чем та пожелает, но в данном случае она вольна воплощать ее чаяния в жизнь или повременить с этим. Женя себя в роли Старика Хоттабыча, выполняющего волю просителя за несколько секунд, не видела, а потому с претворением в жизнь проекта под кодовым названием «Наследник» решила повременить.
Она была с головой поглощена другими проектами, которые не имели названий, зато располагали кличками. Боб, Марла и Дикси — три молодые афалины — были ее воспитанниками, и от их успехов теперь зависело все: настроение Жени, ее душевное состояние, направление мыслей и желание что-либо делать. Дельфинам удавалось освоить новый трюк — и у тренера открывалось второе дыхание: она летела домой, как на крыльях, колдовала на кухне, а потом с удовольствием хватала серф и спешила за Майком на поиски той волны, что должна была ей в конце концов покориться. Дельфины вредничали и не желали слушаться — и у Жени все валилось из рук, пища подгорала, а Майк бороздил просторы океана в одиночестве. Женя привыкла добиваться поставленной цели, тем более что подспудно ей почему-то казалось, будто Майк не слишком верит в ее педагогические способности. А чьи-либо сомнения в том, что ей удастся достигнуть поставленной цели, по-прежнему оставались для Жени наилучшим стимулом в непрерывном движении. Не прошло и полугода, как старший тренер океанариума сказала ей:
— Мне кажется, ты готова. Твоих дельфинов можно выпускать.
— Может быть, еще немного потренируемся? Мне как-то не по себе.
— Не волнуйся! Тебя ждет успех.
— Не волнуйся! Тебя ждет успех, — мягко подбадривала Женя юную актрису. Девочка робко приблизилась к выпрыгнувшему из воды дельфину, остановилась, оглянулась на мать.
— Иди, иди, Ника, — подхватила женщина с трибуны и ободряюще кивнула Жене.
Директор дельфинария почувствовала, как кровь наполнила вены, сосуды, сосудики и малюсенькие капилляры долгожданным и наконец обретенным спокойствием. Зачатки уверенности появились у нее еще накануне, когда незнакомый, но твердый и приятный женский голос произнес в трубку слова приветствия и сообщил о полученной от дочери визитке Жени. Выслушав объяснения, женщина задала несколько вопросов относительно графика тренировок, а потом только и спросила, когда и куда приехать. Она привезла дочь, не опоздав ни на минуту, отклонила предложение Жени сесть ближе к воде, ушла с сыном на трибуну и после единственного оклика, предполагающего внушить девочке уверенность, больше не вмешивалась в процесс тренировки.
За несколько недель, что провела директор дельфинария в центре реабилитации, она успела усвоить многие особенности поведения детей-аутистов и теперь хорошо представляла и рисунок самого представления, и то, какой должна быть игра героини, какими должны стать ее движения, что выражать глаза для того, чтобы зрители с первых секунд шоу увидели, что перед ними не обычный ребенок. Женя терпеливо объясняла Веронике, как смотреть, где стоять и что делать. Девочка все схватывала на лету, и Женя почти сразу убедилась в том, что действительно не ошиблась в своем выборе. Эта девочка, которая с первого взгляда показалась ей очень чистой и искренней, на самом деле была не обделена талантом и могла тронуть публику. Первая тренировка прошла без сучка без задоринки. За ней последовала вторая, третья, десятая. Дело двигалось, и если и оставались у Жени поводы для беспокойства, то относились они вовсе не к юной актрисе, а к ее брату, который теперь сидел на трибуне в одиночестве. Он уже привык наблюдать издалека, как сестра возится с дельфином, и мать легко оставляла его, отлучаясь на время репетиции по своим рабочим делам. Зачем женщина водит его сюда? К чему стремится? Женя не знала наверняка, но догадывалась, что та хочет развить у малыша интерес к афалинам, заставить его приблизиться к животным, войти с ними в контакт. Но шли дни, а мальчик с места не двигался, сидел на трибуне отрешенно и даже, когда все же следил за ходом тренировки, всякий раз, когда Женя пыталась заострить на нем свое внимание, поспешно отводил взгляд. Сестра уже вовсю плескалась с афалинами в воде, каталась на них и даже делала попытки удержаться на скользкой спине дельфина, стоя на ногах, а брат все еще не соглашался даже подойти к животным.
— Может быть, не стоит его сюда приводить? — робко предположила Женя, когда женщина приехала за детьми после очередной репетиции.
— Почему вы так думаете? — изумленно поинтересовалась та.
— Никита здесь уже месяц, а никакого прогресса я не вижу.
— Всего месяц, — с нажимом произнесла женщина. — Терпение и труд… Скоро к вам других детей начнут водить. Думаете, с ними легче будет?
Женя не призналась, но она действительно так думала. И оказалась права. С остальными посетителями, которых начали приводить на сеансы плавания к дельфинам, на самом деле не возникало больших проблем. Директор реабилитационного центра порекомендовала Жене хороших психологов, которые помогали своим подопечным плавно перейти от общения с собаками к работе с дельфинами. Да, заметного прогресса в состоянии детей Женя пока не наблюдала, но каждый ребенок — а степень аутизма некоторых значительно выше, чем у брата Вероники, — охотно шел на контакт с животными и получал очевидное удовольствие от общения с ними. Мальчик же по-прежнему оставался безучастным к происходящему и, как ни старалась сестра вовлечь его в процесс, — сопротивлялся: выдергивал руку, отворачивался, пересаживался повыше и подальше.
Женю такое положение вещей не устраивает: ни как хорошего человека, ни как чувствительную женщину, ни как руководителя нового проекта. Она видит, что ее актриса, на игре которой держится все будущее представление, переживает за брата. Женя не может позволить девочке нервничать и срывать шоу, она сама подходит к одиноко сидящему в отдалении ребенку, решительно протягивает руку:
— Пойдем, Никита! Поплаваешь с сестрой.
Мальчик мотает головой.
— Смотри, все детки довольны. Тебе тоже понравится.
— Нет. — Голос у ребенка твердый, твердый и взгляд.
— Почему ты не хочешь? Здесь же все условия для того, чтобы здорово проводить время.
— Нет.
— Как же нет? Ты только посмотри! — Женя оглядывается и обводит рукой бассейн. В отдельном загоне из стороны в сторону беспокойно плавает белуха, у воды Вероника под руководством тренера учится правильно бросать мяч тюленю, а в воде вместе с мамой плавает с афалиной пятилетний Дениска. Мама надеется, что сеансы помогут сыну заговорить. Женя же сейчас мечтает о том, что маленький упрямец сдвинется наконец с места.
— Разве здесь чего-то не хватает? — ласково спрашивает она.
— Не хватает.
«Так. Это уже кое-что».
— Чего же?
— Артема, — говорит мальчик и отводит глаза, а Женя почему-то удивляется тому, как раскатисто и громко произносит он в этом имени букву «р».
Она отходит от ребенка. Это сражение она проиграла, но всю битву отдавать не собирается, поэтому и забывает о тактичности, поэтому и не думает об условностях, когда вечером того же дня спрашивает у симпатичной белокурой женщины:
— А кто такой Артем?
Людям нередко приходится сожалеть об импульсивных поступках. Необдуманные решения часто влекут за собой непредвиденные и не самые благоприятные последствия. Изменения, произошедшие в Юлиной жизни, после того как из успешной, деловой, обаятельной женщины — матери очаровательной, смышленой девочки, она превратилась в человека, обремененного заботами о больном ребенке, благоприятными назвать было сложно. Но и жалости к себе Юля не испытывала никакой. Жалость чувствовала она только к мальчику, которого судьба не просто заставила пережить уже не единственное предательство взрослых, но и «наградила» недугом, с которым им теперь предстояло бороться вместе. Иногда, несмотря на все прочитанное об аутизме, Юле казалось, что ребенок не родился с этой болезнью, а приобрел ее специально для того, чтобы оправдать свое желание отгородиться от мира, который обошелся с ним так жестоко. Конечно, она была не права. Врачи (все, как один) утверждали, что так не бывает, и приходилось им верить, но все же, сталкиваясь с очередным проявлением агрессии, с нежеланием идти на контакт, с настойчивым упрямством в совершении одних и тех же действий, видела Юля скрытую месть затравленного, обиженного и испуганного зверька. Иногда преодолеть животный страх не удается, но, к счастью, в большинстве случаев это возможно. Юля обошла десятки специалистов, посетила множество консультаций и показала мальчика самым лучшим врачам. И все же, несмотря на все рекомендации и прогнозы (иной раз вовсе не радужные, другой — куда более оптимистичные), верила она, что помимо пилюль, терапии и упражнений существует и еще одно средство, зачастую оказывающее самое благотворное влияние на больного: материнская любовь и человеческое тепло. «Доброе слово и кошке приятно», а кошка, по мнению Юли, соображает гораздо меньше человека, пусть даже и со своеобразной психикой.
