-- Обязательно сходим, -- обещает Азамат. -- А пока надо в столицу. Тебя ещё Старейшинам показать следует.
-- Зачем? -- Кир замирает, и всю весёлость с него как ветром сдуло.
-- Во-первых, я хотел бы знать, кто тебя именовал, и законно ли это. Во-вторых, нужно всем рассказать нашу историю, чтобы не было кривотолков. А что, ты боишься Старейшин? Почему?
-- Никого я не боюсь! -- возмущается Кир. -- У нас около приюта жил один, он мне всегда гадости говорил. К счастью, помер года два тому.
-- Кир! Ты что, нельзя так говорить! -- шикает на него Азамат. -- И не суди обо всех людях по одному человеку. Среди столичных Старейшин есть очень милые. Тот же Унгуц...
-- Это имя такое?! -- поражается Кир.
-- Ага, -- киваю. -- Пойдём выведем твоего пса погулять, пока не лопнул, а я тебе расскажу, почему Старейшину Унгуца так зовут.
Пока я травлю байки ребёнку, Филин бегает вокруг по своим собачьим делам, и в конце концов находит вольер с куницей. Она на него тявкает, пёс отпрыгивает: моих зверей он теперь боится, да и встреча с демоном всё ещё свежа в памяти, видимо. Я кидаю кунице еды, но она воротит нос. Наверное, с утра сторож кормил.
Не проходит и ночи, как мы все укомплектованы в унгуц и летим домой. Я почти сразу отрубаюсь на заднем сиденье, используя собаку в качестве подушки, а Азамат объясянет воодушевлённому и выспавшемуся Киру, как водить.
Утро застаёт меня и Алэка за радостным гулением в гостиной жилой части дворца. Я вчера в унгуце поспала, так что когда утром запищала радио-няня, сама пошла нянчить деточку, и уже не ложилась после этого. Азамат выползает из спальни незадолго до завтрака, растирая лицо ладонями.
-- Ох, что-то тяжёлые деньки выдались, -- сетует, плюхаясь на диван и принимаясь щекотать Алэку пузо. Ребёнок пищит и радуется. -- Ну, как ты тут без нас, герой? Выжил? Тяжело князем-то быть, а? Ну ничего, больше не бросим маленького...
Азамат берёт его под мышки и поднимает над головой, типа, играем в унгуц. Алэк смеётся, дрыгая конечностями. Из гостевой спальни выходит зевающий Кир и так и замирает с открытым ртом.
-- Это кто? -- ошарашенно спрашивает он, как будто не очевидно.
Азамат опускает Алэка к себе на колени и разворачивает лицом к Киру.
-- Это твой братик. Алэк, знакомься, это Кир, ты его вчера не видел. Ну, помаши ручкой...
Мелкий радостно машет и широко улыбается. Кир со стуком захлопывает рот.
-- Он твой с Лизой вместе? -- уточняет, даже не думая ответить на приветствие.
-- Ну да, -- довольно кивает Азамат. -- Смотри, какие у него глазки голубые...
Старший ребёнок как-то неуловимо съёживается и ссутуливается. Я только сейчас понимаю, что за два дня мы не удосужились сообщить ему об Алэке.
-- Кир, это ничего не меняет, -- говорю негромко. -- Просто у тебя есть маленький брат, но ты всё равно наш, мы по-прежнему тебя любим...
-- У него и имя гласное! -- выпаливает Кир, полностью игнорируя меня. -- У тебя уже есть законный сын с гласным именем! Зачем я тебе?!
Азамат перестаёт качать Алэка на коленке и хмурится.
-- Ты мне нужен, потому что ты мой. И между прочим, первенец. Я всегда хотел много детей. Ты мне дорог и важен точно так же, как Алэк. Почему я должен выбирать?
Кир неверяще качает головой, обхватывает себя за плечи и остаётся стоять в дверях. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не закрыть лицо руками. Расслабились, называется! Как будто всё могло быть так просто -- поплакал и успокоился!
Приходится встать, подойти к ребёнку, приобнять его.
-- Кир, ну прости, надо было сразу тебе сказать, я понимаю, что ты уже настроился быть единственным, но...
Он вырывается и отходит в другой угол комнаты. Я тяжело вздыхаю.
-- Азамат, давай я с мелким посижу, -- предлагаю. Неподходящий момент нянчиться с младенцем, когда старший думает, что его все кинули.
Муж кивает и передаёт мне озадаченного Алэка, который никак не возьмёт в толк, почему взрослые вдруг расстроились.
-- И как же ваше враньё? -- ядовито интересуется Кир. -- Если вы только весной поженились, когда успели двоих сделать?
-- По легенде вы близнецы, -- поясняет Азамат. -- Не волнуйся, всё остаётся по-прежнему.
-- У него глаза синие, -- напоминает Кир. -- А у меня нет.
-- Так бывает, -- пожимает плечами Азамат.
-- Близнецы не обязательно совсем одинаковые, -- говорю.
В этот момент стучат в дверь -- это принесли завтрак. Кир прячется в своей комнате, пока слуги не уходят, да и потом не спешит вылезать.
-- Все ушли, иди есть! -- зовёт Азамат. -- Сегодня будет трудный день, не советую пропускать завтрак.
Кир молчит; дверь приоткрыта, но он забился в угол, где не видно. Азамат немножко ждёт, тяжело вздыхает, собирает на тарелку кунжутных лепёшек с лебяжьей подливкой и относит Киру в комнату.
-- Съешь, -- говорит строго. -- А то сейчас пойдём к Старейшинам, а у тебя в животе заурчит, вот стыд-то будет!
Кир ворчит что-то невнятное, но, видимо, принимается есть. Азамат подбирает ему одежду покрасивее на официальный выход. Я сижу жую, делясь с Алэком подливкой, он держится за меня и хмурится в сторону Кировой двери.
После завтрака мы одеваемся в сдержанную парадную одежду и тихонько проскальзываем к машине. К счастью, на пути никого не попадается, а то очень не хочется до встречи со Старейшинами объяснять, кто такой Кир. Ребёнок замечает, что мы таимся, и снова начинает нервничать. К счастью, до Дома Старейшин ехать всего ничего.
На пороге нас встречает заспанный Урик. Азамат ещё вчера договорился со Старейшинами об этом визите. Они сами назначили раннее утро, видимо, тоже чтобы не привлекать к ребёнку лишнего внимания. Алтонгирел ведь должен был объяснить Ажгдийдимидину, что к чему.
Входим в залитый утренним солнцем зал, где вальяжно и расслабленно расселся Совет. При виде такого количества Старейшин Кир бледнеет и даже цепляется за рукав Азамата. Хорошо хоть за спину не прячется. Муж замечает и ободрительно похлопывает ребёнка по спине, и тот сразу же отодвигается. Я держу Алэка -- ему необходимо присутствовать. Младенец компактно разместился в новом вышитом слинге, который мне на заказ сделала Орешница.
Ажгдийдимидин смотрит на нас довольно безучастно, разве что немного поджав губы. Унгуц хмурится и явно переживает. Изинботор неприкрыто скептичен. Асундул вообще нас не замечает, теребит бороду и думает о своём. Мы здороваемся и рассаживаемся на ковре.
Асундул отвлекается от своих мыслей, прерывисто вздыхает и прокашливается.
-- Урик, давай экран.
Прислужник вкатывает в зал тот самый экран, которым пользовались, когда именовали Алэка. Асундул наконец фокусирует взгляд на Кире, и мне этот взгляд не нравится.
-- Ты, значит, Кир?
Тот нервно кивает. Старейшина больше ничего не говорит и начинает манипуляции с экраном. Пауза тянется долго, но из-за всеобщей сонности она не кажется напряжённой.
-- Есть такой, -- наконец объявляет Асундул. -- Именован на двадцать седьмой день месяца Умукха Старейшиной Интгилигом.
По залу разносится тихое аханье. Мы с Киром напрягаемся, а Азамат печально усмехается.
-- Записан, -- продолжает разбирать Асундул, -- как сын Азамата Байч-Хараха.
Означенный Азамат приподнимает бровь.
-- А мать? -- подгоняет Изинботор.
-- Не указана, -- с нажимом отвечает Асундул и обводит собравшихся многозначительным взглядом.
-- Как это не указана? -- возмущается старик Удолын. -- Сколько лет именую, ни разу не было, чтоб мать не указали!
-- Тебе экран показать? -- опасным тоном предлагает Асундул. -- Думаешь, я разглядеть не могу?
-- Тихо, тихо, -- басит Агылновч. -- Интгилиг был изрядный подлец, но дело своё знал. Раз не вписал мать, значит, были причины.
-- Знаем мы эти причины, -- скандально объявляет Изинботор. -- Звонкие они были и тяжёлые!
Поднимается жуткий гам. Старейшины спорят, орут друг на друга, доказывают свою правоту, Асундул стучит по полу какой-то деревяшкой, пытаясь призвать всех к порядку, ничего не добивается. Кого-то дёрнули за бороду, другой получил тычок в рёбра... Мы сидим, боясь напомнить о своём присутствии -- слыханное ли дело, чтобы Старейшины передрались! Кир скрючился на полу, голову руками закрыл, даже не возражает, что Азамат его за плечо придерживает.
Внезапно становится тихо. Это Ажгдийдимидин вышел из транса и приказал всем заткнуться. Как ни странно, на достигнутом он не останавливается. Его неверный дрожащий голос выводит в воздухе слова, и они как будто прямо так, материальные и тяжёлые, повисают под потолком, того и гляди на голову кому-нибудь упадут:
-- Старейшина Интгилиг поступил верно. Настоящая мать этого мальчика была ему неизвестна.
По залу как будто проносится холодок, я вдруг понимаю, что так напряглась -- аж мышцы сводит. Даже не сразу получается расслабиться. У остальных, похоже, та же проблема. Экран мерцает и отрубается с хлопком. Азамат натурально пододвигает Кира поближе к себе прямо по ковру и заставляет его разогнуться.
Первым очухивается Унгуц.
