— Maam садится и смотрит. — Нона, довольная собой, слегка улыбается.
Она подходит к белой розетке и что-то включает. В то же мгновение с потолка беседки, где закреплены большие кондиционеры, начинает дуть холодный и влажный воздух, который, если понадобится, может охладить не только ее, но и Рияд.
Затем молодую госпожу отводят на кухню. Неудивительно, что раньше ее старались держать подальше от нее. Там уже не так идеально, как во всем доме, хотя оборудование самое современное. Приборы, которые использует безграмотная прислуга, по большей части испорчены и такие грязные, что Марысе становится плохо от одного воспоминания о еде, которая была тут приготовлена. Все движимое имущество она приказывает выбросить, включая захватанный и вонючий холодильник, мойку с серым налетом в середине и еду из шкафчиков, а остальное вымыть водой с хлором. Ее покорение Рияда начинается с похода в «Электро» — самый большой магазин из торговой сети фирмы AGD.
— Слушай, — Марыся звонит Хамиду, когда кассир подает ей чек к оплате, — у меня есть какой-нибудь лимит на карточке?
— О! Как хорошо, что ты вышла наконец из дома, — радуется муж.
— Ну так как? Сколько могу снять?
— Наверное, пятьдесят тысяч, так же как и я. Долларов, конечно. Должно хватить, — добавляет он и довольно смеется.
Марыся покупает все необходимые вещи — и ее «викон» заполнен до самой крыши, а большие предметы привозят через минуту на грузовике. Она забыла обо всем, что не так давно случилось в Йемене, и не вспоминает о своей разрушенной жизни. Чувствует, что в конце концов ей все удалось и что судьба позволила ей радоваться и быть счастливой. Даже в черной абае.
— Во что я должна одеться? — Марыся немного растеряна, потому что они впервые направляются в свободную от работы пятницу в гости к родственникам Хамида.
— Прежде всего — в абаю.
— Мне и в доме придется в ней сидеть? — спрашивает она разочарованно.
— Я пошутил. — Муж весело улыбается. — Но, к сожалению, дядя и тетка достаточно консервативны, поэтому предлагаю черные брюки и блузку с длинным рукавом.
— Кто туда вообще придет? Только пара семидесятилетних старичков?
— Ну почему же? Вот увидишь, людей будет слишком много, особенно детей. Это типичная саудовская семейка, состоящая из многих поколений.
— Когда-то в Ливии у меня была такая, и я чувствовала себя счастливой.
— Знаю, что ты к этому подготовлена. В конце концов, ты больше арабка, чем европейка, правда?
Выйдя из дома, они, вместо того чтобы сесть в один из больших «виконов», которые стоят у подъезда, направляются к гаражу.
— Я слышал, что ты еще здесь не была, — с улыбкой говорит Хамид. — Типичная женщина, автомобили вообще тебя не интересуют.
— Я думала, что две большие машины — это и так много.
— Ну конечно, большие и неудобные. Сейчас мы поедем на моем любимом автомобиле. Их всего три в Рияде, — говорит он с умилением, гладя капот божественного автомобиля бирюзового цвета с белой обивкой внутри. — Мой «бентли».
— Как он называется? — Марыся впервые слышит такое название.
— «Бентли», неплохая тележка.
Когда они подъезжают к резиденции дяди, Марыся уже ничему не удивляется, хотя его дом — это настоящий дворец, по сравнению с которым их собственный кажется малюткой. Внутри — толпа людей. Марысю обцеловали все женщины, однако мужчины держат дистанцию, не подают ей даже руки. Юноши, если и протягивают ладонь, то пожимают только кончики пальцев.
— Забыл тебе сказать, — оправдываясь, шепчет ей на ухо Хамид, — не подавай руки парням.
— Почему?
— Они не могут до тебя дотронуться. Ты нечистая.
— Какого черта?! Я минуту тому назад принимала душ! — возмущается Марыся, а Хамид взрывается смехом и не может остановиться.
— Ты женщина, а они чертовски религиозные мусульмане. Но не такие фанатики, как господин У. Ты нечистая, потому что именно в это время у тебя могут быть месячные или ты где-то оцарапалась.
— Откуда ты такой нормальный взялся?
Марыся не ждет ответа, так как все почти бегом двинулись в столовую. Видно, только их и ждали. К счастью, супругов усадили вместе, иначе молодая женщина чувствовала бы себя не в своей тарелке. Такого общества она еще не видела. Дядя и почти все взрослые мужчины носят тобы, длинные, до пола, белые рубахи, а головы накрывают платками в бело-красную клеточку, которые скрепляют черным околышем. Они все время поправляют свешивающиеся концы, забрасывая их крест-накрест наверх и делая неустойчивую пирамидку, которая через минуту падает. Среди гостей выделяется пара непокорных подростков в джинсах и цветных рубашках с надписями, однако маленькие мальчики подражают отцам, они в такой же одежде, только у них не покрыты головы. Зрелые женщины носят абаи, часто расстегнутые, и черные небольшие платки или шали, закрывающие только волосы. У девушек блузки с длинными рукавами, хотя некоторые носят цветные хиджабы, такие же, как у Марыси были в Ливии и в Йемене. Дети бегают как сумасшедшие, хотя для них есть отдельная столовая с множеством филиппинских нянек. Еда Марысе не понравилась, она заставляет себя хоть что-нибудь проглотить. После замечательной, полной ароматных приправ ливийской и йеменской кухонь — в Сане у них был собственный магазин трав — саудовские блюда кажутся тошнотворными. Суп на вкус как отвар из кухонного полотенца, вместо замечательного кускуса тут едят твердый недоваренный рис басмати, а к нему — высушенное мясо. Баранина сгорела, и зубы в нее воткнуть невозможно, цыплята величиной с перепелок, а о говядине лучше вообще не вспоминать. У мяса такой вкус, как будто его приготовили вместе с волосатой шкурой. К мясу подали овощи в виде разваренного месива, которое все набирают из одной миски тонкими плоскими хлебцами пита, напрочь забыв об эксклюзивных столовых приборах фирмы Baum & Bosch, лежащих на столе.
— А ты, Мириам, арабка или какая-нибудь adżnabija, что и двух слов по-нашему не знаешь? — исключительно мило спрашивает дядя.
Общество притихает, даже дети, поскольку говорит глава семьи.
— Мой отец был арабом, ливийцем… — отвечает Марыся, и старик, услышав это, плюет с неудовольствием через плечо, а Хамид бледнеет и угрожающе сжимает губы.
— Мама — полька, — обескураженно продолжает Марыся.
— И что с ними?
— Умерли, — врет она и не краснеет. Жизнь научила ее делать это прекрасно.
— Как вы подобрались с Хамидом, круглые сироты, — грустно говорит дядя. — Без семьи плохо и тяжело на свете. Если что, смело заходите к нам, — заканчивает он с милой улыбкой.
После двух часов все наелись по горло и встают из-за стола, а решительно не пришедшиеся ко двору новоприбывшие в Рияд родственники медленно направляются к выходу.
— Неужели им не хватает денег на хорошего повара, как думаешь, любимый? — Марыся шепотом подытоживает семейный обед. — А манеры — так это уже с молоком матери…
— Я смываюсь вместе с вами! — Молодая девушка с черной как смоль копной волос трусцой следует за ними. — Почему ты не представил мне свою красивую жену? — с укоризной обращается она к Хамиду. — О, у тебя такой цвет волос! Это, наверное, от мамы, да?
Марыся уже ее любит, ибо находит в незнакомке хотя бы крупицы естественности.
— У мамы были светлые волосы, как пшеница, мои немного темнее и вьются, как у арабских предков. Пойдем к нам на кофе, есть время?
— Дорогая, я б с удовольствием, но не сегодня. У меня еще свидание, — отвечает девушка и лукаво подмигивает Марысе. — Но завтра, после полудня, я организую маленькую чайную вечеринку для девушек. Не волнуйся, мы не будем молиться!
Она смеется как сумасшедшая, набрасывает красивую абаю, которая блестит от драгоценных камней, быстро поворачивается — и в мгновение ока исчезает.
— Кто это? — спрашивает Марыся, развеселившись.
— Моя чудесная кузина Исра, немного шальная и, наверное, самая современная из этой ветви родственников. — Хамид немного расслабился после напряженного приема. — К сожалению, мы не можем уйти по-английски. Мы должны попрощаться, по крайней мере с главой семьи. У меня с дядей общие интересы, за ним последнее и решающее слово в фирме, в конце концов, он szabani и hadżdż в придачу.
Хамид осторожно обнимает дядю за плечи и, прощаясь, целует ему руку.
— Заглядывай к нам, когда хочешь. Всегда найдешь толпу женщин и детей в доме. — Старик, очень довольный, подходит к Марысе и похлопывает ее кончиками пальцев по спине.
Дома, выпив горький чай для улучшения пищеварения, молодые устраиваются в большой спальне. Хамид включает музыку для настроения, приглушает свет и впервые с момента приезда в Саудовскую Аравию они предаются любви, радуясь, что уцелели и как-то нашлись в этом удивительном и неприютном мире. Потом они лежат нагие и расслабленные, наслаждаясь нежными прикосновениями.
