Под портретом, рядом с массивными входными дверями, в ряд стояли три черных лимузина, все покрытые тонким плотным слоем грязи; как минимум неделю машины не трогались с места, определил Свинец, проезжая мимо.
Свернул за угол, там остановился. Из багажника достал дорожную сумку – валялась там со среды, со дня визита к братовьям. Постоял несколько минут, чтобы волосы достаточно намокли и на плечах куртки обозначились темные пятна – ему требовался максимально жалкий вид – и двинулся ко входу.
Охранник посмотрел на него с презрением.
– Торговым агентам вход не разрешен.
– Я по делу, – как бы не поняв совсем, отрапортовал капитан. – Я к Кораблику, Кириллу Кузьмичу.
Широкое лицо отразило намек на мыслительный процесс:
– А по какому вопросу?
– По личному, – ответил капитан быстро и бодро. – Я его родственник. Двоюродный брат. Из Челябинска приехал…
Лицо повторно отяготилось мыслью. Не поверил, подумал Свинец. Не похож я на родню из провинции. Наверное, следовало голову в плечи втянуть и спину сгорбить. И чтоб щетина была. Если я ехал в поезде, должна быть щетина… Не поверил…
Охранник выпрямился и дохнул на капитана водкой.
– Подождите здесь.
Сыщик смирно кивнул.
В здании царила глубокая тишина. Слишком глубокая даже для субботнего вечера. В крупных столичных фирмах, знал капитан, всегда в избытке имеются трудоголики, карьеристы и прочие желающие работать сверхурочно. Прогуляйтесь вечером выходного дня мимо любого офисного центра – обязательно увидите несколько освещенных окон. Бизнес не уважает выходные дни. Здесь же, в коридорах Фонда ветеранов спорта, пахло пылью и перегаром. Равнодушным бездельем.
Свинец посмотрел в окно и увидел подкатившую ко входу машину – из нее вышла женщина в дорогостоящем прикиде роковой красавицы. Меховой палантин, кроваво-красная помада на губах. Лицо свидетельствовало о трагически быстром прохождении дистанции от девочки до старухи. Осанка царственная.
По осанке Свинец ее и узнал. Шепотом весело выругался, подхватил свой фальшивый баул гостя столицы и бросился на крыльцо.
Впрочем, никто бы не назвал ее старухой. Только глаза, жирно накрашенные, с тусклыми белками излечившейся наркоманки, выдавали возраст – не биологический, а тот, что сопряжен с объемом пережитого; биологически ей было едва ли больше сорока пяти, взгляд же принадлежал существу, прожившему минимум три жизни.
Капитан приветственно развел в стороны руки и счастливо захихикал:
– Кого я вижу?! Катерина!
Женщина рассмеялась – коротко, нервно. Очевидно, сразу поняла, что попала в лапы капитана совершенно случайно, и теперь досадовала. А сам капитан всегда верил в счастливый случай, выпадающий каждому, кто правильно живет, и сейчас ему стало весело.
– Что ты здесь делаешь? – елейным тоном спросил он.
– А тебе какое дело?
– Дело мое простое. Уголовное.
Поджав ярко-красные губы, Катерина попыталась шагнуть к входной двери, но капитан преградил ей путь:
– Отойдем. Надо поговорить. У меня машина за углом.
– Мне некогда.
– Понимаю. Но ты же найдешь пять минут для старого друга?
– Ты очень не вовремя. Я серьезно. Тут есть охранник. Я закричу…
Капитан засмеялся:
– Этого охранника можно закошмарить палочкой от мороженого. Ты что, мне не рада?
Вежливо, но твердо он ухватил начинающую нервничать даму за меховой рукав и повлек за собой. Кивнул на вывеску фонда:
– Как же ты связалась с такими гадами, дорогая? А? Я ожидал от тебя чего угодно, только не такого. Это же упыри и людоеды… Вот и машина моя. Залезай.
– Ты разбогател?
– О чем ты? Я все еще капитан. Тачка не моя. Конфискована у лица, совершившего преступление. Лицо созналось. А я взял покататься…
– Что тебе нужно?
– Ты не ответила на вопрос. Зачем связалась с этой гнилой конторой?
– Это тебя не касается.
– А ты мне не груби. Я же тебе не грублю. Вот и ты мне не груби. Иначе, если ты будешь грубить – то и я начну грубить, ответно. Я очень грубый. Я без мамы вырос. Повторяю вопрос: что ты здесь делаешь?
– Заходила по работе, – хрипло сказала женщина и отвернулась.
– Эта контора, значит, берет у тебя девочек?
– Может быть.
Свинец вздохнул.
– Странно. Я думал, ты остепенилась, Катерина. Замуж вышла. За нормального человека…
Собеседница капитана была женщина большого ума и выдержки; она заметно расслабилась и простым голосом ответила:
– Вышла. Почти. Только погиб он. Разбился на машине. Не успели мы расписаться. Все досталось его детям от первого брака…
– А тебе – ноль.
– Ага.
– Как говорила моя вторая жена, не были богаты, нечего и начинать. Слушай, давай я на тебе женюсь, а? Вот у нас тандемчик будет! Жена – бандерша, муж – капитан милиции!
– Ты что, специально меня здесь караулил? Чтоб сделать предложение руки и сердца?
– Не веришь?
– Нет.
– А я серьезно.
– Не пойду я за тебя, Свинец. Ты ж голодранец.
– Ничего подобного. У меня теперь даже квартира есть. Мне, правда, за нее еще двенадцать лет платить, но все-таки… Ты мне подходишь. Женщина умная. Трезвая. Спокойная. С порошком, наверное, давно уже завязала… За здоровьем следишь…
– Видать, крепко вас прижало, товарищ капитан.
– Ну, не то чтобы прижало… Устал один.
– Все устали. Тебе что, жена нужна, чтоб по голове гладила? Поддерживала морально? Таких сейчас не делают.
– Делают, – убежденно ответил капитан. – Искать надо.
– Тогда ищи. Искать – твоя работа.
– Ты права. Кстати, о работе. Кактуса знаешь?
Катерина напряглась.
– Нет.
Не отрывавший взгляда от лица своей собеседницы капитан в этом месте разговора щелкнул пальцами и выкрикнул:
– Стоп! Плохо! Еще раз повторяю вопрос: знаешь ли ты Кирилла Кораблика по прозвищу Кактус?
– Что-то слышала.
– Он здесь работает?
– Не знаю.
– Опять плохо! Кирилл Кактус работает в фонде?
– Ну ты и сволочь, Свинец…
– Я не сволочь, а старший оперуполномоченный. Кактус работает в фонде?
– Да.
– Где он сейчас?
– Не знаю!
– Зачем ты так, Катерина? – печально спросил сыщик. – Ты забыла, кто я? Я же твой друг. Сережа Свинец. Я тебя из говна вытащил. Я тебя от сто второй статьи отмазал. До сих пор бы сидела…
– Я не убивала. Ты это знаешь. И тогда знал. И вообще, это дело прошлое.
– Ага. Тогда поехали, Катя, – зло сказал капитан. – Поехали в отделение. Оформлю тебя как подозреваемую.
– А что случилось?
– Особо тяжкое преступление.
– Я позвоню своему адвокату.
– Звони, – дружелюбно кивнул капитан. – Сейчас – без четверти четыре. Суббота. До шести я тебя покатаю по городу, потом привезу в контору, сразу закрою в «обезьянник» – пока твой адвокат доберется в Москву… у него же загородный дом, и он сейчас наверняка именно там, в загородном доме… у камина сидит, коньячок сосет… пока он дозвонится до прокурора… а у прокурора тоже нет желания напрягаться в субботу вечером… пока все уладится… домой ты доберешься только под утро, вся на нервах… и это в лучшем случае. А в худшем – просидишь до понедельника.
– Я в Москве с семьдесят девятого года, – задумчиво произнесла женщина. – Четверть века, прикинь? А вы, менты, не изменились.
– А незачем, – весело ответил капитан. – Незачем, поэтому и не изменились. Менты всегда одни и те же. Меняется только их начальство. Поехали.
Он повернул ключ и завел мотор. Тронул, выкатился на проезжую часть. Катерина стиснула руки.
– Зачем тебе Кактус?
– Катя, – негромко позвал капитан, игнорируя вопрос. – Я тебе не враг. Ты связалась не с теми людьми. Они вообще не люди. Они человека похитили. Возможно, уже и убили. А чтоб никто его не искал, подложили чужой труп. Это конченые беспредельщики, и мозгов у них нет. Действуют методами девяносто второго года. Так сейчас никто не делает. Им недолго осталось. Я их накрою. Если не я, значит – кто-то еще; неважно. Расскажи мне все, что знаешь. И забудь про этот фонд спортсменов. Навсегда.
Капитан смолк. Хорошее настроение куда-то делось.
– Не трясись, – сказал он. – Никуда я тебя не повезу. Высажу сейчас. Иди, куда шла. Дура. Но в церковь – зайди. Свечку поставь. Потому что сегодня твой самый счастливый день. Судьба меня специально на твоем пути поставила. Если б не я, ты бы, может, через неделю-другую тоже без вести пропала… Ты девок под богатых козлов подкладываешь – бог тебе судья. Это ремесло вечное. Но с ними, – капитан показал себе за спину большим пальцем, – не связывайся. Им конец настал. Я сейчас туда зашел – а на входе охранник пьяный. В серьезной конторе охрана на работе не пьет. Даже в субботу…
– Стой, – с ненавистью сказала Катерина. – У Кактуса постоянная девочка. Наташа. Стриптиз танцует. Она с ним уже полтора года. Что между ними – я не знаю. Может, даже любовь. Только она тебе ничего не скажет.
