Но вот кто-то сорвался с лесов… С криком!..
Я и проснулся.
Книга вторая
CREDO UT INTELLIGAM[9]
Создавать не золото, a жизнь.
Тейяр де Шарден
Через месяц очередных неудач я снова напомнил Жоре о своих ребятах. Сначала он отмахивался от моих слов и просто молчал. Мне казалось, как-то упорно и даже ожесточенно.
– Слушай, – сказал он, – брось цепляться за прошлое. Прошлое – прошло! Так и отпусти его с богом. Дай ему волю. От этого выиграешь не только ты, но и твоя душа.
Я не уступал, ходил вокруг да около, говорил, что без них мы вылетим в трубу, я даже просил его, наконец, настаивал.
– Ты пойми, – твердил я, – мы не можем, не имеем права терять больше ни единого дня, ни часа!
– Представь, что кого-то из них нет в живых, что тогда? – спросил Жора.
От этих слов у меня потемнело в глазах. Я не знал, что ответить, и настаивал на своем.
– Ищи, – обреченно бросил Жора, щелкая ногтем указательного пальца правой руки по бусинке четок, – где ты сейчас их найдешь?
Жора прекрасно понимал, что так дальше продолжаться не может. Что если я прав, что если в этом все дело? В чем же, собственно, в чем? Мы не могли найти точного ответа на этот вопрос. А меня словно ветром несло на поиски бывших моих сослуживцев. Так бывает, устоять невозможно. Но для меня очень важно было получить Жорино согласие. Понадобилось немало времени и еще больше настойчивости и аргументов, чтобы побудить его к этому, и он не устоял перед моим напором. Это «Ищи» для меня прозвучало как приказ. Я тут же отказался от продолжения всех попыток заставить нашу матку забеременеть и родить очередного уродца. Я вдруг ясно осознал: без своих ребят я – никто. Жору очень позабавило мое заявление о том, что у меня больше нет желания просто сидеть и тупо ждать, когда бог смилостивится и пошлет нам удачу.
– Милый мой, – сказал он, – засунь свои желания себе в задницу. Ты уже давно вырос из тех штанишек, где желания легко сбываются. А умение ждать – это искусство. Дожидаются – редкие. Моли своего бога и он даст.
Он удивлялся моему настроению, но вскоре смирился.
– Но, может быть, ты и прав. Хочешь – ищи…
Но это «ищи» звучало вяло, несмело и неуверенно. Меня раздражало его безразличие.
– Мы бы с ними в два счета…
– Я же сказал тебе русским языком, – буркнул Жора, – ищи! Иди и ищи! Сколько влезет!..
– Русским?
– Русским!
Мне этого было достаточно.
– А ты знаешь язык Эзопа? – мирно спросил я.
– Как ты сказал, язык и… что?
– Э! – сказал я, – Эзопа!..
Наконец мы рассмеялись.
Вдруг пропал Вит. Как в воду канул. Какое-то время мы ждали, что он внезапно появится, как это было всегда, но шло время, и он не появлялся. И когда Жора произнес свое сакраментальное «определенно», прибавив, «умотал на родину», стало ясно, что Вит уехал в Израиль. А куда он мог еще деться? Он давно об этом мечтал.
– Для счастья, – твердил он Жоре, – нужны каких-то там пять миллионов. Это факт проверенный учеными. А сколько ты здесь получаешь?..
Жора смеялся:
– Целый мешок!
– Вот-вот… В мире есть места, где деньги валяются под ногами… И с нашими технологиями мы давно бы…
– Да мотай ты в свой Израиль!
Виту нужно было заручиться Жориной поддержкой:
– Я все ра-азузнаю, на-аведу мосты и…
– Я готов, – сказал Жора.
Вскоре Вит позвонил.
– Вы не представляете, какие здесь возможности!
– Мы выезжаем, – сказал Жора.
Он шутил. Мы понимали, что все то, что было в наших головах и руках было здорово и стоило больших денег, но было так еще зелено и сыро, что выставлять его на суд света пока было рано.
– Здесь мы…
– Сколько ты мне будешь платить? – спросил Жора.
Вит еще долго, заикаясь, рассказывал о преимуществах капитализма, затем, словно разуверившись в том, что ему удастся Жору уговорить, обреченно произнес:
– Жор, без тебя я там никому не нужен. С тобой же мы…
– О, key, – успокоил его Жора, – узнавай. Но только посмей платить мне меньше своих пяти миллионов.
– В ме-есяц, – обрадовался Вит.
– В день, – сказал Жора и положил трубку.
Он посмотрел на меня:
– Едем в Израиль?
Я притворился, что не расслышал. Я не думал, что Жора мог серьезно отнестись к предложению Вита.
– Ты оглох, я спросил! Жора ждал ответа. Я медлил.
– Ты серьезно? – затем спросил я.
– Серьезнее некуда.
– Я должен сначала поду…
– Тут и думать нечего, – прервал меня Жора.
– Да хоть к черту на кулички, – сказал я, – но прежде надо найти моих.
Жора расхохотался:
– Ну ты и зануда!
Наши клеточки! Разве мы могли о них забыть? Под грузом навалившихся перестроечных проблем мы не забывали, мы, конечно же, помнили о них, но ничем не выдавали этой священной памяти.
Шел, по-моему, 91 год. Как можно забыть о том, что связано с твоим предназначением на земле?! В том, что раскрытие механизмов продления жизни человека, создание эликсира вечной жизни и достижение его бессмертия было смыслом нашей жизни, теперь у нас не было ни малейшего сомнения. Мы просто ждали своего часа, веря в свое дело и не теряя при этом ни минуты для достижения своей по-настоящему достойной и великой цели. И вера наша по-прежнему питала наш дух. Разумеется, клетки были всегда с нами, мы как могли их кормили, поили, они были сыты и радостны, делились и множились, росли… Брежнев жил рядом со сколопендрой, а Ленин соседствовал с дикторшей ЦТ. На всякий случай мы пополнили свою коллекцию выдающихся личностей клетками волосяной луковицы с почти лысой головы Орби. Мало ли… Но у нас не было и в мыслях его клонировать, хотя он и стал Нобелевским лауреатом премии мира… Это, конечно, всевселенский конфуз! Какая там премия?!. Какого мира?!. Этот недоумок развязал такую войну миров, что похлеще, чем у Герберта Уэллса.
– Он развязал нам руки, – вступилась Лена за Горбачева.
– И завязал, запудрил глаза. И души опустошил… Выел! Этот его великовозрастный ползучий инфантилизм обставил самого Терминатора. Так разрушить полмира мог только полный невежда и недоумок.
– Может быть, может быть, – говорит Лена, – в отличие от Наполеона, однажды сказавшего про себя «Я не добр, но надежен», этот, пожалуй, чересчур добр и совсем ненадежен. Нет. Совсем безнадежен.
– Да он Наполеону и в подметки-то не очень годится! Разве что…
– Что?
– Какое-то время мы вообще не показывались в лаборатории. Я наслаждался тем, что не надо было никуда спешить. Мы вдруг заметили, что пришла весна, помню, снег долго лежал в лесу под деревьями, а на улицах Москвы уже брызнули первые почки. Мы ничего не делали, и это бездействие угнетало нас сильнее, чем наши неудачи. Честно сказать – я опасался куда-либо звонить, чтобы в ответ не услышать грустное «нет». Жора тоже не торопил, мы выжидали. Ситуация должна была как-то разрешиться, мы это понимали. Прошли праздники…
– Мы просто теряем время, – как-то сказал я Жоре, чем вызвал его удивление.
– Разве ты до сих пор?!.
Он недоумевал.
– Я плачу тебе бешеные деньги, а ты…
Это была шутка, но и укор.
– Ищи же! – сказал он еще раз, и теперь это прозвучало для меня, как приказ!
Мы решили искать. Но кого в первую очередь – Юру, Ию или Тамару, или Ваську Тамарова, или Альку Дубницкого?.. Может быть, все-таки Ушкова? Он как раз… Стае! Ага, Стае! Начнем с него!
Как-то вечером, роясь в сумке, я наткнулся на свою записную книжку, в которую уже много лет не заглядывал. Круг людей, с которыми мне приходилось работать, был очень узок, их имена я хорошо знал и телефоны их помнил наизусть. Я стал ее листать, я решил: пора.
– Мне отвечали незнакомые, чужие голоса. Вдруг я услышал знакомое до боли:
– Я слушаю?..
Это была Людочка, Лю!
– Кто такая Людочка? – спрашивает Лена, – ты о ней ни разу не упоминал.
– Привет, – сказал я, но она меня не узнала.
И я не признался: зачем мне сегодня Лю? Можно было порасспросить обо всем, разузнать тамошние новости, я не стал. Я узнавал и другие знакомые нотки, но у меня не было желания напоминать о себе. Нет, все ушло безвозвратно. Зачем?
– Что «все»? – спрашивает Лена.
– Ты бы чайку заварила, – говорю я.
Я звонил и звонил. Я знал, кого я искал. Две недели плотных поисков привели меня в Киев. Только через несколько дней мне удалось напасть на след Ани. Удача обрушилась на меня поздним вечером. Это была ее тетя.
– Алло, слушаю.
В двух словах я рассказал, кто я есть, и как мог объяснил, зачем мне нужна Аня.
– Ой… нет!
И через секунду в уши мне полилась музыка гнева:
– Она бросила вашу науку к чертям собачьим, не трогайте вы ее больше, и ваша наука ей не нужна, и все вы, вместе взятые …
Трубка умолкла, затем прошипела:
– И не трогайте вы ее, у нее все в порядке.
