Через три недели от начала химиотерапии он неминуемо облысеет, как и предсказала его дочка Эмили. Как отреагируют на это трое его детей? Их это позабавит? Они придут в ужас? Не назовут ли его инопланетянином? Станут ли относиться к нему по-другому, когда в облысении он перещеголяет своего шурина? Внешне он изменится, но что станет с его внутренним миром? Что покажет МРТ, когда на экране будет воссоздана трехмерная структура его мозга? Вот что имело значение, вот что было главным.
Подъехал автобус. Эмили подпрыгнула на высокую подножку, ухватилась за поручни и, подтянувшись, прыгнула в салон. Обернувшись, она помахала папе рукой, улыбнулась и села рядом с какой-то девочкой.
Возвращаясь домой, Пак проигрывал в уме куски из своего аудиословаря.
Пэт ждала его у окна и, увидев, приветливо помахала рукой. Не спеша он вошел в дом.
— Прости меня, — вдруг произнес Сун. — На случай если я не смогу сказать тебе этого потом, прости, если мне придется тебя покинуть.
Тай проснулся со смутным воспоминанием о сновидении. Он помнил лишь, что видел во сне брата и сестру. Они стояли рядом с ним и улыбались. Он не помнил, где они стояли, и вообще видел ли он, где все это происходило? Но их улыбки лучились любовью. Тай проснулся с невероятным чувством облегчения и внутреннего покоя, как будто очнулся после тяжелой лихорадки. После бури наступило затишье. Проснувшись, он сразу понял, что хирург Тайлер Вильсон вернулся в мир. Его окатила теплая волна невыносимой радости. Он вернулся.
Тай не верил в толкования сновидений. Он знал, что есть десятки, если не сотни книг, посвященных интерпретации снов. Он даже слышал о людях, которые записывают свои сновидения, чтобы потом поступать сообразно им в реальной жизни. Он не придавал этому никакого значения. Но нельзя было отрицать, что в это утро он наконец освободился от своих парализующих сомнений. Этот эмоциональный сон освободил Тая от обуревавших его демонов, и ему меньше всего хотелось убеждать себя в иллюзорности своих ощущений, в иллюзорности свободы, которой он сейчас наслаждался.
Тай встал и приготовил себе молочный коктейль с кусочками фруктов, продолжая думать о сне. Несчастья с братом и сестрой побудили его стать нейрохирургом. Он твердо решил отточить свое мастерство так, чтобы побеждать смерть там, где другие оказывались перед ней бессильными. Их смерть заставила его стать блестящим нейрохирургом, но он — всего лишь человек. И он тоже подвержен ошибкам и слабостям. Чистая любовь брата и сестры в сегодняшнем сне подсказала Таю, что он не нарушил данной им клятвы. Единственное, что он мог, — это работать на пределе сил, и это получалось у него лучше, чем у многих других. Тай рассмеялся нелепости ситуации. Сон освободил его от кошмара. Он снова стал самим собой.
Теперь ему не терпелось вернуться в операционную. Это его призвание, цель его жизни. На Окинаве это называют икигаи. Но перед тем как ехать в больницу, надо было сделать еще одну остановку.
Через час Тай постучал в дверь квартиры Эллисон Макдэниел. Она сразу открыла дверь. На ней было стильное красное пальто. В руке Эллисон держала пустую кофейную чашку. Приход Тая удивил ее и озадачил.
— Доктор Вильсон? Мне кажется, вы сильно изменились.
— Тай, прошу вас, называйте меня Таем. Вы собрались уходить?
— Да, мне надо на собеседование.
— Я провожу вас?
— Конечно. — Они начали спускаться по лестнице.
— Эллисон, я не знаю, как начать, поэтому начну с конца. Я чувствую, что вы — замечательный человек, щедрый, великодушный и добрый. Я хочу пригласить вас на обед, чтобы ближе узнать вас.
Они спустились в подъезд. Эллисон остановилась и пристально посмотрела на Тая, словно стараясь разгадать его мотивы.
— Речь пойдет о Квинне?
— Нет, речь пойдет о вас.
Эллисон на мгновение задумалась и тяжело вздохнула.
— Хорошо, почему нет? — сказала она наконец и улыбнулась. Тай не смог улыбнуться ей в ответ. Он хотел сказать что-то еще, он должен был это сказать.
— Эллисон, я не могу вернуть то, что потеряно, как бы мне этого ни хотелось. Но теперь я понял, что мне надо идти дальше, это все, что я могу сделать. Если я этого не сделаю, то пойду ко дну. Все, что я могу, — это быть лучшим врачом — насколько мне хватит для этого сил. И лучшим человеком — насколько мне хватит для этого души.
Выйдя из подъезда, они подошли к машине Эллисон. Она достала из сумочки ключ.
— Я поняла. — Эллисон открыла машину и помедлила. — Вы не сказали когда.
Тай растерялся. Он решил, что она иронично спрашивает, когда же он собирается стать лучшим врачом и человеком.
— Когда вы приглашаете меня на обед? — добавила Эллисон.
— О… Как насчет пятницы, в семь часов?
— Хорошо.
— Отлично, я за вами заеду. Эллисон села в машину и сдала назад. Тай смотрел, как она уезжает. Она помахала ему рукой и нажала газ. Тай Вильсон тщетно искал искупления — он не смог его найти. Но теперь он понял, что смысл вовсе не в искуплении. Искупление, думал он теперь, возможно, только если верить в идеальный мир, где добро и зло находятся в равновесии. Но такая вера наивна, и Тай наконец это понял. Брат и сестра из его сновидения давно это поняли и попытались рассказать ему. Неприятности случаются и с хорошими людьми. «Главное, — подумал Тай, — как хорошие люди на них реагируют».
Макманус сидел напротив Сидни за столиком японского ресторанчика. Пейджеры они положили на стол. Договорились: за обед платит тот, кого вызовут первым. Пригласить Сидни на обед оказалось нелегким делом. Макманус нашел ее после лекции, которую она читала в школе медсестер.
— Я не трачу время на обеды с резонерами и всезнайками, — отрезала Сидни. Она все еще злилась на Макмануса, посмевшего усомниться в ее способности к суждению в случае с этим одержимым ушами художником Малхусом.
— Ох! — В голосе Макмануса послышалось такое искреннее горе, что Сидни смягчилась. Наверное, она была чуть-чуть слишком строга к нему. Чуть-чуть.
— Хорошо, — добавила она. — Я пообедаю с вами, если вы повторите за мной: «Сумасшедших надо лечить».
— Сумасшедших надо лечить.
— Я никогда впредь не посмею подвергать сомнению способность доктора Сидни Саксены к клиническому суждению.
— Ну, это уже слишком! — воскликнул Макманус, но воскликнул это с подкупающей улыбкой. — Может быть, лучше так: «Я признаю, что сомнения в способности доктора Сидни Саксены к клиническому суждению могут обернуться для меня тяжелыми ментальными и телесными осложнениями»?
— Очень тяжелыми осложнениями! — рассмеялась Сидни.
С этим Макманус был прощен. Он выбрал ресторан, маленькую японскую забегаловку в одном из закутков Челси, где подавали якитори — приготовленное на шампурах мясо с овощами.
Они сделали заказ. Макманус извинился и встал. Когда он вернулся, зажужжал пейджер Сидни.
— Кажется, я знаю, кому придется платить за обед! — сказал он. Сидни посмотрела на номер, появившийся на дисплее пейджера, и нахмурилась. Номер был ей незнаком. Она достала сотовый телефон.
— Если это что-то срочное, они снова вас наберут, — сказал Макманус. Сидни не отреагировала на совет и набрала номер. Из кармана Макмануса донеслась зажигательная латиноамериканская мелодия.
— Так я и знала!
— Может быть, это просто совпадение, — сказал он, с трудом подавив улыбку.
— Теперь мне ясно, с какой патологией мы имеем дело. Макманус посмотрел на свой пейджер и увидел тот же незнакомый номер, что и на пейджере Сидни.
Подъезжая к больнице, Тай испытывал подъем, какой испытывает человек, выздоровевший после тяжелой, изнурительной болезни. Он чувствовал прилив энергии. Не терпелось начать работать, снова увидеть пациентов. Подъехав к стоянке врачей, он заметил выходившую из машины медсестру. Это была Моника Тран. Мысленно Тай сразу перенесся в операционную номер четырнадцать, в ночь 23 октября. Моника работала с ним, когда умер Квинн. Тай тяжело вздохнул, боясь, что сейчас на него снова нахлынут чувства, от которых он, как ему казалось, наконец избавился. Но ничего не случилось. Воспоминание об умершем ребенке не всколыхнуло прежних сомнений. Вместо этого Тай удивился, почему Моника остановила здесь свою машину — парковка сестер находилась на третьем этаже гаража. Потом он заметил, что из машины Моники вышел резидент, доктор Сэнфорд Вильямс. Молодой врач обнял маленькую Монику за плечи. Только сейчас Тай заметил округлый животик, выступавший под розовой операционной курточкой. Моника была беременна. Теперь все в мозгу Тая встало на свои места. Он тронул машину и поехал на следующий уровень, размышляя о захватывающем таинстве появления новой жизни. В это время зазвонил его пейджер. Тай посмотрел на дисплей. Непроизвольный страх исказил его лицо.
