В стороне от барака срубил Андрей осенью маленький, словно игрушечный домик. Сложил в нем глинобитную печку. Очень удобно ему – никто не мешает. Тянет теперь Андрея к одиночеству.
В свободное от вахты время карандаш – единственный верный друг Андрея. В альбоме появлялись сделанные по памяти портретные наброски друзей-буровиков, с которыми делил Андрей все трудности полевой жизни. Сначала он и не думал об этих эскизах и набросках, складывая их стопкой в углу, прямо на полу. Но постепенно захватывала Андрея мысль написать настоящую картину о своих товарищах…
Наступала пересменка. Буровики улетали на недельный отдых в Улангай, но Андрей всегда оставался на буровой. Он брал ружье, грузил в нарту продукты, палатку, спальный мешок и уходил в тайгу. Всю неделю бродил он по дремучему лесу, охотился. Среди девственной, первобытной природы, любимой им с детства, оттаивала его душа. И тогда хотелось ему только одного – кочевать по диким таежным рекам и урманам, жить в затерянных эвенкийских заимках… Его манила даль. Но проходила неделя, и Андрей возвращался к нелегкой своей работе на буровой. Нет, не может он уйти от людей…
4
Утром перевахтовка. Андрей вычистил желоба, проверил исправность грязевых насосов, которые беспрерывно гонят в скважину глинистый раствор – кровь буровой; прибрал инструмент, сдолбил лед у растворомешалки. И уже собрался уходить, когда послышался гул вертолета. Рокот мотора обрадовал буровиков – домой! Машина зависла над выстланной бревнами посадочной площадкой, медленно стала терять высоту и плавно коснулась настила колесами. Смех, шутки, суета – домой! Перевахтовка!
В эту ночь впервые крепко заснул Андрей. Нелегкой и напряженной выдалась прошедшая неделя.
5
Недавно крепко обидел Югану председатель Александр Гулов. По весне выстроили новую артельную контору: по совету деда Чарымова перевезли из заброшенной деревни небольшую двухэтажную школу. Шутя поставили контору. Срубили деревенские плотники пять нижних венцов из толстых сосновых бревен, а готовый дом собрать и поставить на венцы – дело не хитрое. К осени в центре деревни уже возвышалось аккуратное двухэтажное здание. Югане такая контора в диковину.
– Капинетов у тебя, Гул-Сашка, шибко много, – недовольно ворчит старая эвенкийка, заглядывая во все двери.
В коридоре, возле кабинета Гулова, доска, а на ней разные бумажки да объявления вывешены. Спросила старая эвенкийка у женщины, которая возле Сашкиного кабинета сидит-караулит, а когда делать нечего, по пуговкам печатной машинки стучит, о чем на доске написано.
– Будет, бабушка, закрытое партийное собрание, – пояснила Югане секретарша.
Раньше Югана любила бывать на артельных собраниях, редко пропускала. Сашка Гулов сам ходил по домам и всех приглашал. А теперь Гул-Сашка, председатель артели, совсем обленился, разные бумаги вешает на стену… Надо идти Югане на собрание, послушать, какие слова люди говорить будут. Пришла старуха в большой Сашкин кабинет, села в мягкое кресло, что у дверей. Народ кругом весь знакомый. Курить вот только нельзя. Пустую трубку сосет Югана.
– Партийное собрание закрытое. Прошу беспартийных освободить кабинет, – раздался голос председателя.
Югана ничего не поняла. Видит, на нее все смотрят. Спрашивает:
– Пошто собрание не начинает Гул-Сашка?
– Югана, понимаешь… – замялся председатель и добавил решительно: – Иди домой отдыхать.
Крепко обидел Югану этими словами председатель Александр Гулов.
– Ты прогоняешь Югану?
– Такой порядок. Могут присутствовать только коммунисты…
– Где Югана может купить такой билет, как у Гул-Сашки?
– Партийные билеты не продаются… – и объясняет Югане председатель, рассказывает коротко, как и кого принимают в партию.
Раскурила Югана трубку и ушла. А дома стала расспрашивать Тамилу:
– Если Ленин живой был, взял бы он Югану в свою партию?
– Да, мама, принял бы, – говорит Тамила.
Как к Ильичу приходили простые деревенские мужики за советом и как он приветливо их встречал, разговаривал, советовался, – обо всем этом рассказала Тамила старой эвенкийке.
– Югана пойдет в Медвежий Мыс к большому секретарю… – решительно говорит старуха.
Как ни уговаривала Тамила, но Югана не послушалась. Уехала в райком. Никто не знал, о чем разговаривал секретарь райкома со старой эвенкийкой, но привезла Югана записку для председателя.
– Пусть Сашка-Гул читает громко бумагу.
И Александр читает:
– «Товарищ Гулов, видимо, для Юганы нужно сделать исключение. Не обижайте ее». Ну, хорошо… – говорит председатель. – Теперь можешь приходить на партийные собрания. Можешь приходить на любые собрания!
– Югана знала, Гул-Сашка большой председатель!.. – решила польстить Гулову старуха, чтобы не обижался он на ее упрямство.
6
В конце февраля с глубины двух тысяч семисот метров скважина неожиданно подала богатырский голос. Начала вытворять подземные каверзы, Это заговорил газоносный пласт… Скважину задавили тяжелой пробкой вязкого глинистого раствора. Но давление в стволе продолжало угрожающе расти. Выплюнула скважина глинистый раствор. Газ с большой примесью конденсата, окрещенный буровиками «шампанским», после миллионов лет заточения вырвался на свободу. Забасил, взвывая, фонтан, почуял раздолье. Очищала скважина горло – в высоту зимнего неба вместе с газом и легкой нефтью летели комки глины, остатки раствора. Тысячи тонн голубого топлива, уносясь в высоту, заливали буровую ливнем конденсата. Чистейшего, можно сказать, бензина. Малейшая оплошность – не миновать беды. Взлетит от взрыва буровая. Молчат дизеля. Не топятся печи в бараке. Не тянутся руки буровиков к сигаретам и папиросам. Маленькая искра – и огонь исковеркает буровую и оборудование, да и людей не пощадит.
Первый газоносный фонтан на юганской земле! Буровики довольны и о премиях, конечно, про себя размышляют. Больше всех фонтану рады Илья и Андрей. Но не такую встречу они ожидали с подземными сокровищами.
Газ в сплетениях фонаря взвихривался, крутился сиреневым туманом. Легкий ветер неторопливо оттаскивал опасное облако на мертвую равнину Шайтанова болота. Газ нужно перекрыть, но одной трудности стала союзницей другая: отказала рация. Без рации буровая что гибнущий человек без голоса. Как сообщить в Улангай? Как подать весть в контору нефтеразведки? Как вызвать помощь? Ведь до Улангая больше ста километров…
– Федя, я пойду на лыжах, – предложил Илья.
– Илюшку можно послать, – поддакнул Никита Бурлак.
– Нужно двоих. Одному опасно… – сказал кто-то из ребят.
– Один пойду. Второй человек быстро за мной ходить не сможет. Только задерживать будет.
– Иного выхода нет, – соглашается Федор. – Жми, Илья! До пересменки целых четыре дня. Задурит непогода, и перевахтовка затянется… Не задавим быстро скважину, разнесет к черту всю буровую, – и хмуро добавляет: – Куда ни кинь, всюду клин…
Лишнего ничего не взял с собой Илья. На ремне – охотничий топорик да нож. В заплечном мешке немного мяса и хлеба. Лыжи-подволоки у него прочные, не подведут.
Не раз Илье приходилось догонять налегке раненого медведя, лося преследовать, а сейчас предстоит бежать быстрее, чем за зверем…
На усмирение фонтана прилетела вся бригада в полном составе, во главе с Геннадием Яковлевичем. На вертолете привезли противогазы и новые брезентовые спецовки, а также разный инструмент, необходимый для аварийных случаев.
Прилетела и Нина Павловна с медикаментами на случай первой помощи пострадавшим. Объявил Геннадий Яковлевич аврал, поставил бригаду на ноги.
А скважина бушевала. Пугала диким хохотом молчаливый урман. Купалась буровая вышка в радужных струях белой нефти. Подземные, вырвавшиеся на свободу силы, словно в насмешку буровикам, просили всего лишь искорку, чтобы показать человеку свою мощь и удивить яростью огня.
Через полтора-два часа одну вахту сменяет другая. Окончившие работу скидывают робы, пропитанные конденсатом, разбрасывают на дровах и валежинах выветриться. Короткий отдых – и снова в бой с бушующим фонтаном. Временами, будто угорев, ветер путал привычную дорогу и катил газовую бочку в сторону работающих людей. Тогда Геннадий Яковлевич скрещивал руки над головой – уходи, прекращай работу.
От полатей, где работает Андрей, натянут аварийный трос под углом к земле – отвод. По нему на ремне должен соскользнуть Андрей вниз в случае взрыва или пожара. Он понимал: трос нужен по технике безопасности. На самом же деле, случись взрыв, не успеешь спуститься на землю. Но мысль о смерти, об опасности не приходила Андрею. Он знал: то, что делают сейчас буровики, – не подвиг, а обычный нелегкий путь первооткрывателей, будни нефтеразведчиков.
На второй день вечером был наконец взбешенный фонтан обуздан человеком, прикрыт прочной цементной подушкой, но в воздухе еще долго стоял устойчивый едкий запах белой юганской нефти…
