— Да брось ты, Корнелиус, Адмирал обещает не прибегать к смертельным ударам. Запомните, Адмирал, крученый удар запрещен, вы меня поняли. Я не хочу, чтобы кого-нибудь выносили из этого зала, пока я им заведую. Усвойте это как следует.
— Но в нем мое главное преимущество.
— Преимущество-преимущество, какое еще преимущество. Длинные слова тут тоже запрещены. Дайте мне клятвенное обещание не прибегать к крученому удару, вот и все что мне требуется, а преимущества меня не касаются. Видите, Корнелиус, Адмирал дает клятвенное обещание.
— Мне все равно как-то не хочется.
— Что ты в самом деле, Корнелиус. Чего тебе еще нужно от Адмирала, он же пообещал крученым не бить. Ну-ка, Адмирал, честное бойскаутское, никаких крученых ударов.
— Не говорите глупостей, я в жизни не ударил человека, неспособного за себя постоять.
— Ну что же, Корнелиус. Выходи с Адмиралом на ринг. Я тебе советами буду помогать. Давай-давай, пока он не наманикюрился. Будем считать, Адмирал, что он еврей, а вы черномазый. И пусть победит сильнейшая раса.
— Ну ладно, хорошо.
— Вот и умница, Корнелиус. Адмирал, на мостик. Драться вполсилы.
— Для меня, О'Рурк, спорт это встреча равных. Я не стал бы связываться с человеком, не способным за себя постоять.
— Корнелиус не калека, Адмирал. Просто если вы обуздаете себя и не станете прибегать к крученому удару, никто не пострадает.
— Я не могу обещать ничего подобного.
— Так вы ведь уже пообещали.
— Это мой инстинктивный удар. Все происходит внезапно. Я сам не знаю, как это случается.
— Да чего там знать-то, Адмирал, это же очевидно, достаточно посмотреть на вашу фигуру, двадцатилетний юноша да и только.
— Что ж, форму я поддерживаю. Каждый корабль, выходящий в море под моей командой, неизменно несет на себе здоровый и тренированный экипаж.
— А вот скажите, мисс Грасиа, можно ли по виду Адмирала определить, что он обладает одним из самых страшных ударов, когда-либо наносившихся на ринге. Он, естественно, не одобряет таких разговоров. Но вы же не станете этого отрицать, Адмирал.
— Черт побери, я и не отрицаю. Я даже предпочел бы, чтобы об этом знало побольше народу. И всякий, кто выходит со мной на ринг, понимал, какому риску он подвергается.
— Каждый раз, когда вы покидаете этот зал, Адмирал, я слышу топот разбегающихся грабителей. Но вы меня просто убиваете, вы же слышали, как я дважды сказал Корнелиусу, что крученого удара не будет. Неужели вы из таких спортсменов, Адмирал.
— Послушайте, О'Рурк, почему вы не купите себе новый халат.
— А этот чем не хорош.
— Здесь присутствует юная леди. Мне не хочется, чтобы она решила, будто мы, боксеры, не имеем понятия об изяществе внешнего убранства.
— Где это вы откопали такое слово, убранство. Говорите по-человечески. Вон Корнелиус, в нем тоже никакого изящества не наблюдается. Он говорил мне, что ношение лохмотьев служит признаком европейской культуры. Слушайте, вы вообще собираетесь боксировать с Корнелиусом или нет.
— Если он готов, готов и я.
О'Рурк перескакивает через скамью. Схватив боксерские перчатки. Протягивает их Кристиану.
— Мисс Гертруда, завяжите Адмиралу, ладно. Перчатки, я имею в виду. Только чтобы шнурки не болтались.
Противники стоят в центре ринга. Между ними громоздится О'Рурк, одна рука на спине Кристиана, другая у Адмирала на локте.
— Так запомните, после команды брек не бить. Никаких ударов в затылок. Я буду внимательно следить за запрещенными ударами. Честная схватка двух рас, вот все что мне от вас требуется.
Звон гонга. Кристиан отпрыгивает назад. И сразу начинает, пританцовывая и приволакивая ноги, перемещаться из стороны в сторону. Между тем, как Адмирал, нанеся слегка закрученной перчаткой прямой левой, по-бычьи бросается вперед. И врезается в канаты. Бурча, ах ты сукин сын, пока Кристиан на расставленных ногах сдвигается в сторону. А О'Рурк присаживается поближе к чайнику.
— Я, Адмирал, пожалуй, чайку попью.
— Не смейте трогать мой чайник.
— Да всего-то глоточек. Ну ты подумай, действительно, чай.
— Ах, мерзавец.
— Вот, значит, вы чем заправляетесь, Адмирал. Теперь понятно, откуда взялся ваш крученый удар. Корнелиус, как дойдет до него, сразу ныряй.
Корнелиус все танцует. Аккуратно уклоняется от нового бычьего наскока, предпринятого Адмиралом. Который наносит хук справа, разрезая воздух над ушедшей вниз головой Кристиана.
— Правильно, Корнелиус. Покажи ему, как надо работать ногами. Заверти его, чтобы он про свой крученый забыл.
Приподнимая брови, Гертруда Грасиа поворачивает к О'Рурку гладко напудренное лицо.
— Они друг другу больно не сделают.
— Чшшшшшш. Мы просто подшучиваем над Адмиралом, его ударом и паутины не прорвать.
— О, так это просто шутка.
— Просто шутка. Так, Корнелиус, держись от его правой подальше. Кружи. Осторожнее, Адмирал готовит удар. Адмирал, помните, что я вам говорил. Крученым бейте вполсилы.
— Заткнитесь.
— Что же я, не имею права подать совет своему боксеру. Осторожней, Корнелиус, он усваивает твою манеру. Нет, Корнелиус, удирать не нужно. Принимай удар, как положено мужчине. Не трусь. Что сделало нашу страну великой, как не личная храбрость. Плюс здоровенные бомбы, которые мы себе завели. А вы-то что же на него не набрасываетесь, Адмирал.
— Он отступает. Я никак в него не попаду.
— И не удивительно. Чудо, что он еще на паром не грузится. Это все ваш крученый, который только что просвистел у него над ухом. Ты как, Корнелиус, в порядке.
— В отменном. Разогреваюсь.
— Я за вами слежу, Адмирал. Мне в моем зале бесчувственные тела не нужны. Я отвечаю за то, чтобы все здесь остались в живых. Совсем как на корабле.
— Кристиан отлично справляется. Без ваших палубных советов. У него неплохой удар. Я сию минуту один пропустил. Хороший удар. Вы только не забудьте сказать, если я вам сделаю больно.
— Пока не сделали.
— Ты подумай, да они того и гляди подружатся. Двинь ему, Корнелиус. Видите, мисс Грасиа. Двое первостатейных мужчин. Истинные спортсмены. Подлинно мужское искусство. Посмотрите, как чисто бьет Адмирал. Обратите внимание, как он сгибает колено, как работает плечом.
О'Рурк наливает чай. Мисс Грасиа подносит чашку к губам. И фыркает, разбрызгав все, что в ней было.
— О боже ты мой. Я и вправду думал, что это чай.
О'Рурк встает, потрясая в воздухе кулаком. Адмирал сбавляет темп. Финтит и напирает. Крякает и пыхтит.
— Сражайся, еврей. Не вижу активности. Достань этого араба, Корнелиус, он же открыт от пояса до носа. Вот так, дай ему, пока он не провел свой крученый. По пузу его. И добавь левой, боковым его, боковым. Теперь осторожней, Корнелиус, в этой стойке Адмирал смертельно опасен.
Кристиан опускает перчатки. Выдвигает вперед подбородок. Пригибается, пропуская адмиралов прямой правой над головой. О'Рурк скачет по половицам.
— Я видел, я видел его, это он самый и есть. Крученый, Адмирал. Ужасный, убийственный удар. В полную силу. Вы прекрасно знаете, что на близком расстоянии он смертелен.
— А вы перестаньте дуть мой виски.
— Ага, признались. Как бы там ни было, я все видел. Если бы Кристиан не нырнул, собирал бы он сейчас свою голову отсюда до Уолл-стрит. Пожалуй, пора прекращать бой.
Бум. Перчатка Адмирала встречается с подбородком Кристиана. Последний, медленно поворачиваясь, рушится на маты и замирает, раскинув в стороны руки. Гертруда Грасиа вскакивает на ноги. Прижимая к губам ладони. О'Рурк, подмигнув, толкает ее назад, на скамью.
— Эй, вы же его крученым ударили. Вы не можете этого отрицать, Адмирал. Посмотрите на него, самый что ни на есть нокаут. Я же вам говорил, не прибегайте к нему, вы сами не знаете, какая в вас силища.
Прохладный влажный ветер задувает в окно. Далекие всполохи молний. Адмирал возвышается над поверженным Кристианом. Задирает подбородок. Триумфально вздымает руку в перчатке. Неторопливо покачиваясь, пересекает ринг и подныривает под темно-красные канаты.
— Куда это вы, Адмирал, постойте, надо его поднять, не оставлять же вот так. Ему нужно сделать искусственное дыхание.
— Я его не сильно ударил. Оставьте, пусть полежит. Давно пора было его проучить. Умнее будет. Впредь не станет болтать всякую чушь.
— Что же, Адмирал, позвольте пожать вашу руку. Только не отрывайте ее. Потрясите немного и все. Не хотелось вам говорить, но знаете, Корнелиусу Кристиану еще ни разу не приходилось палубы, как у вас, у моряков говорится, нюхнуть. Я, конечно, ничего не хочу сказать, но до отъезда в Европу он был чемпионом Атлантического побережья в среднем весе. Семнадцать боев закончил чистым нокаутом.
— Ну, это он мне успел показать. Правда, всего на пару секунд. Я нередко воздерживаюсь от крученого удара, даже когда человек будто нарочно раскрывается. Но этот малый уж больно умничает, себе же во вред. В наши дни по-настоящему сильных мужчин раз два и обчелся.
