Марлен стремилась загрести все дивиденды сама и не была заинтересована в расширении круга участников сделки. Она дала понять беку, что у Шароны и Астер свои источники доходов.
Они снова вернулись к столу. Накачиваясь — вином, Рашад-бек неоднократно прокручивал в голове детали предстоящей операции. Он стал поглаживать волосы Шароны, уставившись на нее налитыми глазами.
— Наши женщины блещут своей красотой, как звезды на небосводе, — сказала Гладис. — Ты прав, Рашад-бек, перед ними не может устоять ни один мужчина.
Сидевший до этого молча Ильяс наконец тоже подал голос, поглядывая на гостей через свои модные очки:
— Его превосходительство предпочитает звездам газелей в пустыне. Звезды высоко, а газели быстро становятся добычей удачливого охотника.
Все оценили его шутку и поддержали начатый им разговор о конъюнктуре на зерновом рынке и связанных с нею банковских операциях.
Поздно вечером прибыл французский советник с капитаном. Сопровождавшие его унтер-офицеры и солдаты установили вокруг дома охрану. Ильяс представил советнику гостей. Стол был накрыт снова. Он ломился от лакомых блюд и напитков. Все приветствовали советника, предлагая тосты за его здоровье. Француз старался изображать из себя демократа:
— Пожалуйста, без официальностей. Прошу всех вести себя как и до моего прихода.
Ум-Жискар, плотоядно усмехнувшись, призвала гостей не увлекаться жареным мясом и сохранить аппетит для свежатинки. Ее замечание вызвало бурю восторга. Мужчины сразу же догадались, к чему она клонит. Им оставалось только выбрать себе партнершу по вкусу.
Вино лилось рекой, а женщины были податливы, как и накануне. Под шум нарастающего веселья Марлен отозвала советника в сторону. Они начали беседу с положения в организации, затем перешли к обсуждению обстановки в Ливане. Советник рассказал о расстановке сил в стране, подчеркнув, что ливанская знать разделена на два лагеря. Один из них, связанный экономическими интересами с французами, — на стороне Франции, другой находится в оппозиции. Марлен завела разговор об оружии и прямо предложила французу войти в дело.
— Мы продадим оружие в случае нашего ухода отсюда, — сказал советник.
Марлен, обольстительно улыбаясь, убеждала его поставить партию винтовок в Сирию в ближайшее время, поскольку это сулит большую выгоду. Наконец советник сдался, предупредив ее, что поручит проведение операции капитану. После этого они поднялись в одну из спален. Когда они вернулись в салон, веселье было в полном разгаре. Пресытившись вином и любовью, гости стали рассказывать друг другу о своих приключениях в различных странах мира. Марлен полностью переключила свое внимание на капитана, сопровождавшего советника. Она уселась рядом с ним и настаивала, чтобы тот рассказал какую-нибудь историю о себе. Капитан решил поделиться своими воспоминаниями о службе в Сенегале:
— Не имея средств к существованию, сенегальцы предлагали нам купить их детей. А мы загоняли сенегальцев в шахты, где они как мухи погибали от голода и обвалов. Провинившихся бросали в реку на съедение крокодилам. Я тогда был еще только лейтенантом, но туземцы падали предо мною ниц. Население там очень отсталое и верит в колдовство. С нами были священники-миссионеры. В их задачи входило обратить этих язычников в христианство, приобщить к цивилизации.
В беседу вступил Сабри-бек:
— О, Франция известна своей высочайшей культурой, которую она несет другим народам. В этой стране произошла величайшая революция. Она может многое дать другим странам в области просвещения и развития.
Капитан продолжал:
— Мы несем в колонии грамоту, знания и культуру. Но туземцы не приемлют всего этого.
Советник поддержал его:
— Совершенно верно, капитан. Население в колониях рассматривает нас не иначе как хищных завоевателей. До них не доходит, что мы пришли к ним с просветительской миссией. Я вспоминаю, что во Вьетнаме мы находили взаимопонимание только с состоятельными людьми, в частности с крупными землевладельцами. Народ же ненавидел нас. Против нас сражались даже женщины. Частенько вьетнамки, попавшие в окружение и исчерпавшие свои боеприпасы, не хотели сдаваться и предпочитали покончить жизнь самоубийством.
В этот момент Марлен ловко сунула в портфели советника и капитана по двести золотых монет, заговорщически подмигнув им. Отозвав капитана в сторонку, она объяснила ему, какой дорогой удобнее переправить винтовки в Сирию на военном грузовике. Они договорились, что их будет не менее двух тысяч. Затем она подозвала Сабри-бека и Рашад-бека.
— С винтовками все в порядке, — властно сказала она. — Сделка обойдется вам в две тысячи золотых лир. Через два дня вы получите оружие в Дамаске. Точное место я сообщу попозже.
Рашад-бек принялся благодарить Марлен, а та, со скрытой неприязнью поглядывая на него, думала про себя: «Этому гнусу нельзя ни в чем доверять до конца. Но я его использую на полную катушку. Весь мир должен лежать у наших ног, в противном случае пусть он сгорит дотла».
Ход ее мыслей прервал колокольный звон со звонницы ближайшей церкви.
Священник Игнатий с рассветом уже был на ногах. Не успел он принять душ, как в комнату постучала служанка Мари. Он пригласил её войти. Они были давно знакомы. Увидев, что она в расстроенных чувствах, отец Игнатий поинтересовался причиной. Мари, всхлипывая, рассказала о случившемся вчера с ее дочерью в доме Ильяса.
— А что за гости у твоего хозяина? — спросил священник.
Тут Мари вспомнила, зачем она пришла, и передала отцу Игнатию приглашение своей хозяйки пожаловать в дом: с ним хотят познакомиться гости.
Когда священник Игнатий пришел к Ильясу, Ум-Жискар представила его присутствующим. Кроме советника и капитана, он никого раньше не встречал. Священник произвел благоприятное впечатление на обоих беков. Сразу бросалось в глаза, что этот сорокапятилетний мужчина тщательно следит за своей внешностью. Правда, красный цвет его лица свидетельствовал о том, что священнику не чуждо пристрастие к вину. Это подтверждал и его крючковатый нос в синих прожилках.
Ум-Жискар представила его как будущего архиепископа. Она знала, что это вожделенная мечта священника. Местного архиепископа отозвали в Ватикан. Пост его стал вакантным. У отца Игнатия были все данные для повышения: он знал шесть иностранных языков, был автором нескольких богословских книг, всю свою жизнь он верой и правдой служил Ватикану. К тому же он пользовался покровительством французов. Капитан был его закадычным другом и частенько захаживал в церковь.
— Добро пожаловать, святой отец, — приветливо сказала Ум-Жискар. — Твой приход — благо для нашего дома.
Гости удобно расположились в саду под ласковыми лучами солнца и с удовольствием смаковали кофе.
— Забываешь старых друзей, Ум-Жискар, — с наигранной укоризной сказал священник. — Здесь столько приятных лиц, а ты едва вспомнила обо мне.
Советник ехидно засмеялся:
— Ум-Жискар большая грешница. В воскресенье ей следует пойти к отцу Игнатию на исповедь.
Игнатий возразил:
— Что вы, господин советник! Все мы грешны. А Ум-Жискар благочестивая женщина. Она никогда не скупится на пожертвования церкви, и поэтому господь бог отпустит ей все грехи. Но, что правда, то правда, нередко она вспоминает обо мне лишь тогда, когда я ей нужен. Однако, как говорил Христос: «Пусть бросит в нее камень тот, кто без греха».
— Я настолько погрязла в грехах, что мне и недели не хватило бы, чтобы исповедоваться в них. Но я надеюсь на божью милость и расположение святого отца, — кокетливо сказала Ум-Жискар.
Под дружный смех капитан спросил:
— Почему, отче, ты не женишься? Ведь ты, в отличие от нас, безгрешен и можешь с чистой совестью предложить свою руку и сердце достойной избраннице.
— Я всегда стремился стать архиепископом, — ответил священник Игнатий. — К тому же церковь запрещает нам жениться. Я хочу отдать все свои силы служению святой церкви.
Он лукаво подмигнул капитану, а советник заверил священника:
— Считай, что этот пост у тебя уже в кармане. Я разговаривал с верховным комиссаром, и он обещал свое содействие.
Марлен попросила у хозяйки разрешения несколько минут побеседовать со святым отцом наедине. Они перешли в соседнюю комнату, где Марлен рассказала Игнатию о предстоящей сделке. Она заверила его, что все оружие уйдет в Дамаск. Оба поняли друг друга с полуслова. Им не впервые приходилось обстряпывать разные делишки. Советник и капитан не могли не оценить дьявольскую изобретательность Марлен, которой пришло в голову осуществить передачу контрабандного оружия в самой церкви. О лучшем месте не приходилось и мечтать.
— Мы мало жертвуем на нужды церкви, — сказала Марлен, протягивая священнику десять золотых монет — из тех, что она получила от Рашад-бека.
