— А черт его знает, чинили что-то. Нам утром говорят: возьмите разъездной джип и езжайте за Дмитрием Иванычем. А ваша хозяина повезет.
Руки Игоря из-за холода были в черных нитяных перчатках. Одна перчатка прохудилась, и сквозь нее был виден большой палец с обкусанным розовым ногтем. Он казался совсем мальчишкой, с детским веснушчатым лицом, но Аня почему-то вспомнила, с какой легкостью Игорь распахнул перед ней тяжелую дверцу бронированной машины.
— Прикинь, — сказал Игорь, — у водителя-то ноги оторвало. Одна кочерыжка от мужика осталась. А у него дочке полтора месяца.
* * *
Аня вернулась в офис к шести. Вечерняя Москва оплывала мокрыми огнями и стояла в пробках.
Следователь Николай Арлазов болтал в предбаннике с секретаршей Викой. Вика ненатурально смеялась и строила ему глазки.
— Здравствуйте, — сказал следователь, — вот, выясняю, кто в офисе мог заранее знать, что Семен Михайлович поедет не на бронированной машине.
— Кто угодно, — пожала плечиком Аня.
— Нет, не кто угодно. Виктория Ивановна звонила на станцию техобслуживания накануне. И ей сказали, чтобы водитель приезжал к десяти часам. И тогда господин Собинов сказал, что поедет на работу во второй половине дня, когда машина вернется.
— И почему он срочно выехал на работу?
— Кто-то, очевидно, позвонил ему. И потребовал срочно приехать. Кто-то, кому владелец компании не мог отказать.
Аня помолчала.
— А если бы… если бы он поехал на бронированной машине? Что с ней… с ним было бы?
— Ну, наверное бы, пришлось перекрасить машину.
Аня отвернулась, чтобы скрыть слезы, и прошла в кабинет.
Аня перенесла совет директоров на утро, чтобы до этого хоть чуть-чуть подготовиться и разобраться с долгами и активами компании. Ей хотелось это сделать самостоятельно, чтобы не выглядеть глупой девчонкой в глазах своих замов.
Она вызвала слесаря и сотрудника компании, которая произодила сейфы, и велела вскрыть сейф. Секретарша Вика сказала, что это невозможно сделать до утра, и Аня ответила, что если сейф не будет вскрыт до десяти вечера, Вика может считать себя уволенной.
Пока сейф оставался закрытым, Аня занялась изучением бумаг, лежавших в ящиках стола и имевшихся в распоряжении бухгалтерии. Они искала те восемьдесят пять миллионов долларов, о которых ей сказал Никитин.
Однако никаких следов этих денег в бухгалтерии не обнаружилось. Зато через два часа обнаружилось кое-что другое.
Аня внимательно перечла документы, доставленные ей главбухом, утопила кнопку селектора и попросила секретаршу вызвать Алексея Защеку.
— Он отъехал из офиса, — ответила секретарша.
— Я хочу его видеть через пятнадцать минут.
Ровно через пятнадцать Защека и прибыл. Улыбнулся, помахал Ане ручкой и доверительно перегнулся через стол.
— Анна Семеновна, — сказал Защека, — вы… у вас очень усталый вид… Поверьте, мы все так сочувствуем вашему горю…
Вблизи его лицо походило на красный помидор с пуговками.
— Наша компания очень много задолжала, — спросила Анна, — не так ли?
Защека кивнул.
— Только по тем документам, которые я успела изучить, наша компания задолжала за топливо около десяти миллионов долларов, за обслуживание в различных аэропортах — около четырех миллионов, еще четыре миллиона авиаремонтным заводам и около полутора миллионов долларов зарплаты собственным работникам, — сказала Анна. — Кроме этого, компания должна банкам около двадцати миллионов долларов по кредитам. Так?
Защека кивнул.
— Несмотря на это, — сказала Анна, — на следующий день после смерти отца вы распорядились перевести миллион двести тысяч долларов на счет некоей фирмы «Энтерпрайз» за будущие поставки горючего.
Защека помолчал.
— А по какому праву вы мне задаете вопросы?
— Мне принадлежит эта компания.
— Ну, Анна Семеновна, это еще вопрос, кому она принадлежит. Вам или кому-то еще.
— Кому именно? Отец был хозяином «Авиаруси».
— Ну почему же, Анна Семеновна. У вашего отца были партнеры. Два партнера — Кудаков и Веригин. Одного убили два года назад, другого — три.
Аня вздрогнула, вспомнив убийство Кудакова. Отец в это время как раз был в Англии. Она и не знала, кто такой Кудаков: ей сказала мать. Аня бросилась к отцу за расспросами, но тому было не очень приятно разговаривать на эту тему. Он просто коротко сказал, что Кудаков был плохой бизнесмен и что с компанией он был уже не связан: он только что продал свои акции, чтобы покрыть личные долги. Что же до Веригина, то его и вовсе никто не убивал: по словам отца, он наделал долгов миллионов на пятнадцать долларов и сбежал. Отцу немало стоило расплатиться с этими долгами.
— При чем здесь Кудаков? — спросила Аня. — У Кудакова была куча долгов, и бизнесмен он был никудышный.
Защека с интересом на нее поглядел.
— Да нет, — сказал он, — я не об этом. Просто и Кудаков и Веригин были партнеры. И у них тоже были наследники. Я не слыхал, чтобы их акции получили наследники. Их получил ваш отец.
— Он купил эти акции еще до смерти Кудакова! Тот продал их, чтобы покрыть долги!
Защека пожал плечами.
— А вдруг выяснится, что незадолго до смерти ваш отец тоже продал акции компании?
— Кому?
— Ну, например, человеку, которому принадлежит фирма «Энтерпрайз». Та самая, которой я заплатил деньги в счет будущих поставок горючего.
— И как же этого человека зовут? Алексей Измайлович?
— Может, Алексей Измайлович. А может, Станислав Андреевич.
— Кто такой Станислав Андреевич?
— Так. Один знакомый вашего отца. Хороший знакомый.
— Что значит — хороший знакомый?
Защека пожал плечами.
— Предприниматели, у которых часто гибнут партнеры, иногда имеют хороших знакомых… вполне определенного рода занятий.
— Как фамилия Станислава?
— Да это я так, к примеру. Откуда я знаю фамилию какого-то Станислава?
— Вы можете идти, — сказала Аня.
* * *
Сейф вскрыли в половине десятого вечера. Там действительно нашлись бумаги, которые касались недавней сделки со SkyGate. Это были официальные бумаги, и в них значилась сумма в шестнадцать миллионов рублей, которые «Авиарусь» получила за продажу самолетов.
Эти шестнадцать миллионов вряд ли устроили бы человека, который пришел вместе с Зубицкими и вел переговоры вместо них.
Было уже одиннадцать, когда Аня обнаружила в одной из папок справку, согласно которой стоимость одного ТУ-204 составляла около десяти миллионов долларов.
Отец продал десять ТУ-204, новых, в прекрасном состоянии.
Аня положила перед собой две бумаги: про шестнадцать миллионов рублей, которые ее отец официально получил за шестнадцать самолетов, и про сто миллионов долларов, которые должны были стоить десять из этих шестнадцати самолетов, и уставилась в них ничего не выражающим взглядом. Она очень устала, но спать ей не хотелось. Ей казалось, что она спит наяву.
За ее спиной отворилась дверь из тренажерного зала. Аня обернулась. У большого, во всю стену, аквариума стоял Стас. Светлые его волосы горели на фоне подсвеченной зеленой воды, и над головой его плавала серенькая пиранья. Он стоял на полу, а Аня сидела на возвышении, но несмотря на это глаза ее были вровень с глазами Стаса. Он стоял спокойно и расслабленно, и черная дорогая одежда спортивного покроя скрадывала его хорошо накачанные мускулы.
— Ты все еще здесь? — спросил Стас, — ты ужинала?
Аня даже не обедала.
— Нет.
— Поедем поужинаем. Если твоего отца завалили, это еще не повод уморить себя голодом.
— Мне нужно тут кое-что докончить, — сказала Аня.
Стас помолчал, потом пересек комнату и плюхнулся на диван.
— Валяй доканчивай. Я подожду.
Аня нажала на кнопку селектора. Она так и не отпустила Вику и не разрешила никому уходить с работы.
— Защеку ко мне, — сказала она.
Защека пришел через три минуты.
— Алексей Измайлович, — сказала Аня, — вы мне сообщили, что перевели миллион двести тысяч долларов со счетов моей компании на счета фирмы «Энтерпрайз» по просьбе ее владельца, некоего Станислава Андреевича. Это так или нет?
Стас на диване аж привстал. Защека оглянулся и увидел Стаса. Щеки зама пошли малиновыми пятнами.
— Это… вы меня не так поняли, Анна Семеновна…
— Почему же? Вы выразились вполне определенно. Вы сказали, что фирма «Энтерпрайз» принадлежит Станиславу Андреевичу. Так?
— Это недоразумение… я…
Стас встал.
— Это, конечно, недоразумение, — сказал Стас, — и этот господин… как его зовут?
— Защека, — поспешно сказала Аня, — он заместитель моего отца. Алексей Защека.
— И господин Защека переведет деньги обратно. Завтра.
