В самом Самарканде подготовка к индийскому походу популярностью не пользовалась. Старая воинская элита уже устала от войн: сорок лет в походах, хотелось под старость спокойно пожить. И они, пожалуй, впервые воспротивились, откровенно выступили против похода. Это пассивное сопротивление старой гвардии выводило Тамерлана из себя. Вот что по этому поводу написано в автобиографии Повелителя мира: «Я так сильно желал завоевания Индустана, что ничто уже не могло меня отвратить от этого замысла. Я дал недовольным эмирам такой ответ:[122]«Я обращусь к Корану, я хочу знать волю Аллаха относительно ведения войны, чтобы сообразоваться с нею в своих действиях». Амиры одобрили мою мысль. Открыв Священную Книгу, я попал на следующий стих: «Пророк, веди войну с небрежными и беззаконными».
Ученые объяснили смысл этого стиха эмирам. Но последние, опустив головы, не произносили ничего. Их молчание сжало мое сердце. Сначала я хотел лишить их всех должностей. Но так как они способствовали моему возвышению, то не стал губить их; я сделал им только выговор». (Это был приказ: либо — в поход, либо — лишение всего. Выбора не было.)
Зато любимые внуки — дети покойного первенца Джехангира — рьяно поддерживали деда в этом новом начинании. Так, Пир-Мухаммед, которому было всего двадцать три года, говорил:
— Повелитель, когда мы завладеем Индустаном, то золото этой страны сделает нас Властителями мира.
— Молодец, я горд тобой! — восклицал Тамерлан.
А другой внук, самый любимый — Мухаммед-Султан, ему уже двадцать пять, говорил более взвешенно, но о том же:
— Индустан надо завоевать. Но сделать это будет трудно: во-первых, горы; во вторых, леса и пустыни, и, наконец, слоны, которых я еще не видел, но они, говорят, давят людей.
— Все это преодолимо, — уверен Тамерлан. — А слонов мы вот так, — он сделал ход, «съел» одного слона Моллы Несарта и сразу же, сделав еще ход, съел второго.
— Два хода подряд?! — возмутился Молла. — Так нельзя играть, это не по правилам.
— Хе-хе, — усмехнулся Повелитель. — Здесь правила я устанавливал. Вот шах и мат! Так я живу, а посему и правлю!
Пока пораженный Молла Несарт стоял молча в недоумении, последовал приказ:
— Ты, старик, нужен мне, но поход через горы и пустыни не осилишь. Отправляйся на Кавказ, твоя цель — как можно быстрей построить в Самарканде обсерваторию. Вези сюда чертежи, оборудование, специалистов. И еще, по возможности, будь всегда рядом с Мираншахом: тревожные слухи доходят до меня, помоги ему.
Следующий приказ был адресован внуку Пир-Мухаммеду:
— Берешь тридцать тысяч воинов, выдвигаешься на днях — правое крыло, цель — разведка, захватить Мултан. Ты, — обращается он к Мухаммед-Султану, — тоже тридцать тысяч, выдвигаешься через неделю — левое крыло, цель — Лахор. На оба задания времени — два месяца. Я выступаю вслед с основными силами.
Великий эмир никогда ничего не предпринимал, предварительно все тщательно не взвесив. Главная его опора — Самарканд. Во время долгого дальнего похода центр должен быть надежным. Тимур своим визирям никогда не доверял: часто менял, сажал в тюрьму, казнил.
Была еще одна немаловажная проблема. По монголо-тюркской кочевой традиции во время дальних походов правление в столице автоматически переходило в руки матери царя, а если ее нет, то в руки старшей жены. Первая жена Тимура, мать уже покойных Джехангира и Омар-шейха, при непонятных обстоятельствах умерла. Есть версия, что ее, как и первенца, отравили. После этого первой женой стала Сарай-Ханум или Большая госпожа, как ее при дворе нарекли. Она была матерью двух оставшихся сыновей — Мираншаха и Шахруха.[123]
Тимур уже был в годах, по прежнему предавался загулу и после сильно болел. Вопрос о наследнике витал в воздухе. И казалось, что это должен был быть кто-то из сыновей. Однако Тамерлан по этому поводу хранил строгое молчание, ибо дети Сарай-Ханум подавали мало надежд. Мираншах был жестоким, грубым и крайне неуравновешенным, любил праздную жизнь, хотя и был отважным воином. Шахрух, наоборот, мягкий, добрый, еще очень юн и тянет его не к ратным делам, а к домашнему уюту.
Другое дело внуки, особенно самый старший — Мухаммед-Султан. Весь в деда: крепкий, выносливый, смелый и при этом весьма рассудительный, рациональный. И никто, никто не знает, что уже есть письменное завещание, хранится у духовного наставника. Там прописан наследник — Мухаммед-Султан. Но это в тайне: заранее узнают — наследнику будет тяжело жить. Вот и хранит Тимур строгое молчание, мол, умирать не собирается, там видно будет. И все потенциальные наследники, может, и не любят друг друга, да верность предку и трону хранят, строго соблюдают семейную субординацию. А вот женщины-фаворитки, их всего две, всеми способами борются за трон. Традицию знают все: та мать, чей сын взойдет на трон, станет полновластной царицей и просто изживет не только соперницу, но и ее сыновей. Посему борьба идет подковерная нешуточная. Эта борьба вредит государству, вредит Тамерлану, но ее устранить невозможно — это исторические реалии всех монархий: за все, даже за могущество надо платить. И не так-то легко монарший хлеб есть, эту фамильную «честь» нести, если перед тобой такая соперница, как Хан-заде или, как ее нарекли в народе, Малая Госпожа. Вот кто всеми потугами к трону детей продвигает, и у нее все шансы есть.
Мало того что Ханзаде — вдова, мать Мухаммед-Султана и Пир-Мухаммеда — женщина очень смелая, умная и красивая. Похоронив мужа, она сумела сблизиться с Тимуром, получив его полную благосклонность. А когда Мираншах, сын ее соперницы Сарай-Ханум, был назначен правителем западных территорий вплоть до Кавказа, она поехала к нему в гости, чтобы развеяться. Своей красотой и обаянием покорила сердце деверя, вышла за него замуж (это по кочевым традициям тоже норма) и даже родила сына Халиля, который уже стал юношей.
Казалось бы, что почти все козыри в борьбе за трон были в руках Ханзаде, в том числе и старший сын Мираншах. Да не все так просто в интригах императорского двора. Большая госпожа, пользуясь своим главенством, стала тоже воздействовать на своего первенца. Люди, верующие в Бога, в это верить и поддаваться не должны, но все равно, говорят, в мире есть всякие магии, разные снадобья, отвары или отравы. Словом, и так не совсем уравновешенный Мираншах попал под перекрестный огонь двух влиятельнейших женщин — матери и жены. Под их воздействием он стал совсем сумасшедшим, алкоголиком, наркоманом, деспотом. Мать от него далеко, а вот жену Ханзаде посадил в тюрьму, пытал, хотел было убить, но она умудрилась бежать. Не без влияния старших сыновей не только спаслась, но добилась аудиенции лично с Тамерланом, что даже для такой женщины не просто. Повелитель всегда был к Ханзаде благосклонен: она получила такие же апартаменты и привилегии в гареме Тамерлана, как и Сарай-Ханум. По традиции она была признана второй дамой или Малой госпожой. Теперь борьба из заочной, когда они были далеки, стала очной — под одной крышей, в одном дворе.
Чтобы эту вражду как-то ослабить, Тамерлан предпринял следующий ход — он в очередной раз женился на юной дочери монгольского хана. В этом замысле есть иной подтекст, более существенный в стратегическом плане.
Дело в том, что неизвестно, как долго продлится поход в Индию, и надо обезопаситься со всех сторон. Золотая Орда разгромлена и с севера угроз нет. На западе всюду мятежи, но там нет консолидированной силы, к тому же там Мираншах и с ним двадцать пять тысяч воинов. А вот с востока опасность есть. И вот тогда с монголами Тамерлан породнился, и в этом очень дальновидная стратегия: он мечтает, давно мечтает захватить Китай. Но это впереди, а пока он двинулся на Дели.
Это после Тамерлан любит наслаждаться награбленным, а до этого он, несмотря на свой возраст (ему уже пошел шестьдесят третий год) и свои болезни (есть подозрения на костный туберкулез), он был человеком целеустремленным, выносливым и одержимым. Он, как и его окружение, знал, что в случае провала, гибели или пленения его империя сразу же рухнет. И родные до последнего отговаривали его от индийского похода, и даже звездочеты предсказали ему неблагоприятный исход. На что он самонадеянно ответил: «Экая важность — совпадение планет! От звезд не зависят ни радость, ни горе, ни счастье, ни несчастье! Я никогда не стану откладывать исполнение того, для осуществления чего я принял все необходимые меры».
В начале 1398 года Тамерлан с основным войском спешно выступил в поход. От его внуков поступала весьма противоречивая информация. Как и предполагал дед, его любимец Мухаммед-Султан со своим заданием успешно справился, перейдя Зеид, двигаясь вдоль гор Кашмира, он исполнил приказ: взял область Лахор.
В отличие от старшего кичливый внук Пир-Мухаммед с большими потерями преодолел горы Гиндукуш, надолго застрял в боях под Кабулом, так и не смог сломить сопротивление афганцев. Лишь по приказу Тимура Мухаммед-Султан прислал на помощь родному младшему брату десять тысяч своих воинов, и только после этого Пир-Мухаммед смог двинуться дальше. Однако его цель — Мултан — тоже долго не покорялась. После двух месяцев осады город сдался. Да это облегчения не принесло: от какой-то болезни все кони пали, и в это самое время местный полководец, афганец Муса, напал на гарнизон Пир-Мухаммеда у крепости Ираб, разгромил его, а военачальника Лашкер-Шаха, старого друга Тимура, взял в плен и казнил.
