«...Этому-то, последнему отделению, где были дети, родители которых не имели ни земли, ни другой сколько-нибудь значительной собственности, и посвятил он главным образом себя. В школе он поставил дело всецело так, как того требовали интересы этих бедных детей, лишенных благ собственности, а также разумного домашнего руководства, и его обучение в существенных частях своих было точным подражанием домашнему обучению доброй Гертруды. Как она, лейтенант (Глюльфи) считал, что весь его школьный порядок должен зиждиться на том, что дети с самого начала сами зарабатывали бы на свое существование. Без этой предпосылки он считал неосуществимой в крупных размерах и непригодной деревенскую школу и вообще всякое учебное заведение для бедных. Это была основа, на которой все строилось и которая должна была открыть путь к осуществлению дальнейшей конечной цели. Прялки, ткацкие станки и прочее были, таким образом, теми первыми книгами, которые Глюльфи расставил в тех трех больших комнатах, которые устроил ему помещик в старом здании, примыкавшем к школе, их он дал прежде всего в руки детям. С утра до поздней ночи сидели они под присмотром Маргариты, которую рекомендовала для этой цели Гертруда, за той работой, которую они выбрали себе сами или которую выбрали для них их родители, и этим зарабатывали себе хлеб. При этом они имели то преимущество, что могли ежедневно и ежечасно наблюдать другие работы и узнавать их свойство и природу, видеть их хорошие и дурные стороны, трудность, доходность, и, таким образом, предохранялись от той жалкой односторонности и ограниченности, жертвой которой делаются так многие бедные дети, прикованные всю жизнь к своей прялке или к своему ткацкому станку. Дети могли, исполнив свою поденную работу, работать еще ту работу, которая им нравилась... Затем, чтобы ознакомить их с мелким земледелием, соединение которого с домашней промышленностью он считал таким существенным, Глюльфи отвел им под школьный сад большой кусок земли. У каждого ребенка было по три грядки, где он мог сажать, что хотел, и тот, кто выращивал у себя наилучшие овощи и наибольшее число их, получал премию... В школе дети имели под рукой все, что бывает в лучших домах, и их учили обращаться с этим. У них были свиньи, птицы и кролики, которых они держали в конце сада, были козы и овцы, которых деревенский пастух гонял вместе с деревенскими козами и овцами на пастбище. Они учились, что делать со льном и коноплей, начиная с момента посева и до превращения их в пеньку и полотно, когда они попадают в руки портного и швеи; точно так же с шерстью, с момента стрижки овцы и до превращения шерсти в сукно.
При всем этом Глюльфи пользовался помощью Маргариты, все значение которой он сначала не мог себе представить. Владея в совершенстве всякой домашней работой, она моментально замечала, когда в классе у кого-либо не ладилось что-нибудь. Когда у кого из детей не было нитки или если его останавливало что-либо, Маргарита была уж тут как тут и до тех пор помогала ребенку, пока у него опять не налаживалась работа. То же и в саду. Па уход за каждым растеньицем она уделяла столько же внимания, сколько каждому ребенку в классе; и дети, как ни старались, не могли вырастить ничего лучше, чем она, на своих грядках. Никто так, как она, воспитанная в глубокой нужде, не мог научить их извлекать пользу из всего. Она учила их, как сушить в тени молодые зеленые листья, чтобы они были мягки и хороши для перин, так как пух недоступен беднякам. Она учила их в канавах и дуплах сгнивших деревьев собирать землю, которая служила бы удобрением, собирать растения на лугах, в болотах, ручьях, выкапывать их. Она учила их сжигать землю и показывала им, как обогащает известковую почву огонь. Таким образом учила она бедных детей среди их стесненных обстоятельств путем ряда вполне доступных им усилий обеспечивать себе наслаждение жизнью, недоступное даже богатым крестьянам при их грубости и всех их деньгах.
... Глюльфи старался путем всестороннего образования дать детям бедных возможность стать независимыми от богатых крестьян и самим удовлетворять потребности жизни («Lienhard und Gertrud», стр. 202).
В Бонале (деревне, где жила Гертруда и была школа Глюльфи) жила одна женщина из чужой деревни, где население было культурнее; она уже двадцать лет разводила в своем саду разные нежные овощи, сажала всякие ягоды и цветы. Раньше деревенские ребята или обкрадывали ее сад, или выклянчивали у нее все это и в то же время дразнили ее. Школьники Глюльфи стали расспрашивать ее, как она все это делает, и женщина с радостью учила их всему, давала семена и пр.
Был также в Бонале часовщик. Школьники попросили у него позволения приходить смотреть на его работу, и, когда он увидел, что они так внимательно смотрят и сами все умеют делать, он стал учить их своему ремеслу.
«Ничего из того, что могло рано или поздно пригодиться им, не исключал Глюльфи из круга школьного образования. Классная комната нередко по вечерам была полна всяких инструментов и стружек, как какая-нибудь мастерская. Когда дети кончали работу ради заработка и не шли или не могли из-за дурной погоды идти в сад, они могли делать в классе все, что им нравилось, только не оставаться праздными. Глюльфи часто сам с ними строгал, пилил, точил. Часто он делал им из воска фигуры людей и животных, головы и руки, часто делал из дерева дома, мельницы, лесопилки, корабли и все, что им хотелось» («Lienhard und Gertrud», стр. 241).
Часто ходил Глюльфи со своими учениками сидеть под ореховые деревья. «Оттуда видны вся долина и вся речка, почти до серебристого озера. Там дети окружали его, и он рассказывал им, что делалось раньше в деревне, как сто лет назад мало было в ней еще домов и как во многом жители ее были еще беднее и еще меньше знали, чем теперь, и как все условия жизни во всех отношениях были иные. Потом, когда дети возвращались домой, родители их не могли понять, как это они могут все так хорошо знать, как жилось им встарь» («Lienhard und Gertrud», стр. 241).
Остановимся пока на этом.
Песталоцци считает, как мы видели из того, что Глюльфи начинает дело с ознакомления со взглядами жителей деревни на школу, что школа должна удовлетворять потребностям населения. Надо изучить эти потребности, надо изучить условия жизни народа, тогда только можно будет создать именно такую школу, какая ему нужна, какую он будет ценить.
Вспомним, что писал по этому поводу Л. Толстой в своих педагогических статьях. И он, как Песталоцци, расспрашивал крестьян, чего они хотят от школы, как смотрят на нее. Он увидел, что насаждавшаяся тогда школа учебы совершенно не удовлетворяла крестьян, оставалась им чужда. Горькими насмешками осыпал он эту чуждую народу школу. «Как иссохшая земля жаждет воды, так жаждет народ знания, а ему дают вместо хлеба камень», – писал он. И часто готов был из ванны вместе с водой выплеснуть и ребенка.
Современная школа стремится гораздо больше удовлетворить потребности промышленности, государства и пр., чем потребности масс населения. Эти потребности совпадают лишь отчасти, и идеал Песталоцци – школа, удовлетворяющая потребности населения, – продолжает оставаться лишь идеалом демократии.
Потребности населения не являются неизменной величиной, они очень многообразны и требуют детального изучения. Школа не есть нечто мертвое, она должна быть чужда шаблона и приспособляться к многообразным условиям народной жизни. Мы видели, что Глюльфи подразделял свою школу на три отделения и преподавание в каждом отделении приспособил к условиям жизни того слоя, к которому принадлежали ученики этих отделений.
Современная школа с ее непомерной централизацией всего школьного дела теперь более чем когда-либо далека от этого стремления Песталоцци индивидуализировать преподавание. Может быть, ближе всего к этому требованию Песталоцци до последнего времени подходила Америка; Европа же главным образом в интересах контроля, старалась внести однообразие во всю постановку дела. Но если эта мысль Песталоцци совершенно заброшена, это не значит, конечно, что она неверна. Желающие реформы современной школы все чаще вспоминают о ней.
Все процитированное выше место из «Лингарда и Гертруды» о школе Глюльфи показывает, как тесно должна быть, по мнению Песталоцци, связана школа с жизнью. Школа должна готовить для жизни, жить интересами этой жизни, освещать все стороны ее, только тогда явится она могучим средством преобразования этой жизни, тем, чем хотел сделать ее Песталоцци. Но и средства воспитания школа должна черпать в самой жизни. «Жизнь воспитывает», – таков эпиграф одной из глав «Лингарда и Гертруды». На примере бональской школы Песталоцци старается показать, как связать школу с жизнью, как воспитывать жизнью для жизни. Труд стоит в центре жизни народных масс, поэтому и центром воспитания в школе Песталоцци ставит производительный труд. Во 2-м приложении к «Швейцарскому листку» Песталоцци писал: «Человек должен искать обоснования своего миросозерцания в том труде, которым он обычно занят... он должен стремиться самостоятельно извлекать познания главным образом из своей трудовой деятельности... поэтому знания, сообщаемые всякому ребенку, должны концентрироваться около его трудовой деятельности». Труд формирует ум и характер человека. Говоря о влиянии условий труда на характер человека, Песталоцци указывал на то, что там, где земля требует грубой, напряженной физической работы, там крестьянин груб, пьет; где почва плодороднее, там характер у крестьянина мягче; крупный скотовод грубее мелкого собственника; батрак обладает иным характером, чем хозяин. Однообразная, механическая фабричная работа притупляет людей, лишает их воли. Отсюда Песталоцци. делает естественный вывод, что условия труда влияют и на детей. В конце XVIII в. детский труд применялся в самых широких размерах как в сельском хозяйстве, так и в домашней промышленности. Как эксплуатировались дети, в каких неблагоприятных условиях протекала их работа, как она тяжело отражалась на них, это Песталоцци прекрасно сознавал. В 1782 г. в «Швейцарском листке», в статье IX «О крестьянах», Песталоцци писал: «Места, где крестьянин для того, чтобы обрабатывать землю, должен мучить скот и людей, являются раем для предпринимателя, который заботится об одном лишь – о доходности своей фабрики. Тут находит он людей, которые до крови избивают своих пяти-шестилетних детей, заставляя их прясть и этим зарабатывать какой-нибудь крейцер. Мы видим это всюду, где хозяйства малодоходны, где у крестьянина мало лугов, также там, где его хозяйство задолжено или почему-либо иному приходит в упадок, где в деревне каждый рад отделаться от лишнего бремени».
