– А ты так уж уверена, что ты нас любишь? То, что ты называешь любовью – это страсть, Королева. Ты не умеешь любить. Боги любить не умеют. Сегодня умерла твоя единственная дочь, а ты даже не заплакала… Ты далеко пойдешь. И никто тебя не остановит. И если уж ты так любишь одиночество – то уходи. И никогда больше не возвращайся. Мы тебе не нужны, хоть ты и нужна нам. Тебе нужна только наша любовь, без нее ты слабеешь, потому что сама на такие чувства не способна.
Ты сама не хочешь понять и принять себя… И я не хотел этого. Но все – таки я тебя понял. Вот только принять такое не могу.
Я молча соскользнула с его колен, встала посреди комнаты, раскинув руки, как крылья. Почувствовала, как тело сводит судорога, как оно пошло рябью, меняясь и переплавляясь. А потом, напоследок взгялнув на то, что когда – то было моим домом, шагнула в разрыв пространства, как на собственную смерть…
Каждый раз – как будто в последний…
И еще успела уловить тихое: " Прощай…"
И снова провал.
***
Я сидела за старинным роялем, и раз за разом играла "Лунную Сонату" Бетховена, вкладывая в эту игру всю свою душу, все те чувства, которые отказались принять те, кого я и впрямь любила. Я играла, плакала, и слезы, текущие по моим щекам, были кровавыми…
Я больше никому из них не нужна. Да и была ли я им нужна хоть когда – то? Ему,тому, ради кого я вернулась в этот мир? Почему он так поступил со мной? Мой Создатель, мой возлюбленный, мой учитель… И все закончилось именно так?
Или… или все – таки еще не закончилось? И я еще сумею завоевать его любовь, подарив ему ту жизнь и все то, о чем он когда – то мечтал? Я знаю, что тебе тоже больно сейчас, но ты все – таки сделал наиболее правильный в данном случае шаг.
Вот только кто бы тебе подсказал, мальчик, что я тоже могу чувствовать, и что мне тоже бывает больно? И что… нет, ни о чем не думать. Играть. Играть "Лунную Сонату", и ничего больше не видеть и не слышать. Никого, ничего, никогда…
Неожиданно мне вспомнился один давний разговор, который случился у нас с ним, мы еще были откровены, и было это уже после того, как у нас родилась дочь. Тогда мы вдвоем остались в его старом доме, уехав ото всех на неделю… И теперь я ясно понимаю, что с ним сейчас происходит. Жаль только, что для меня слишком важна я сама, иначе все было бы по – другому…
***
Март 2008 года Был обычный вечер ранней весны – хмурый и холодный, пронизывающий ветер задувал во все найденные щели и пробирал до костей. Не спасал даже огонь в камине, около которого мы лежали вместе с мужем.
Вся атмосфера располагла к откровенности, которая у нас, к сожалению, в последнее время бывала редкой гостьей. Мы оба хорошо знали, что стоит нам на миг расслабиться, и можно получить удар в спину, после которого уже не оправишься. И получить его от кого угодно.
– Удивительная штука – природа, правда? Она менятся практически ежеминутно, и капризна, как любая женщина, – усмехнувшись, сказал он, подбрасывая в огонь еще одно полено. – Но как все – таки хороша!
– Кто бы спорил, – вздохнула я, лежа на спине и глядя в потолок, по которому плясали причудливые тени от огня. Так чудесно – быть вдвоем и говорить о чем угодно… За это я его и выбрала давным – давно, только с ним мне никогда не было скучно или неловко, мы чувствовали друг друга и могли говорить без слов. И только ради него я вернулась, отказавшись от покоя и забвения, хотя могла бы уйти навсегда. – Сеня… расскажи мне о себе. Ты ведь так любишь это скрывать, а сама я мало что помню из своего прошлого. Просто расскажи.
– Хорошо… Если тебе так хочется услышать мою историю, – вздохнул он, неотрывно глядя на огонь. Я скосила на него взгляд и теперь украдкой любовалась четко очерченным профилем, нежным, почти детским овалом лица, серьезными темными глазами и всем тем, что я так в нем любила и считала родным. Кроме него, у меня никого не было. Да мне и не нужен был никто другой.
***
– Я помню ту ночь, как будто это случилось вчера, хотя прошло уже много времени.
Было так же холодно, как сегодня, только на дворе стояла поздняя осень. Ночь была бурной, ветер хлестал в оконные стекла ветками облетевших деревьев, а я сидел у окна и смотрел вдаль…Ты помнишь, что незадолго до этого я стал таким, как сейчас. Но та ночь окончательно отрезала меня от прошлого, не оставив дороги назад.
Когда все уже давно спали, послышался стук в дверь. Наш дворецкий, чертыхаясь сковзь зубы, пошел открывать позднему путнику… Зря он это сделал.
В дом ворвался отряд воинов – наемников, а кроме меня, никого, способного нормально сражаться, не было. Хотя я честно пытался. Но… Что мог сделать обыкновенный шестнадцатилентний мальчишка против толпы взрослых и вооруженных до зубов мужчин? Сама понимаешь, что ничего. Они неслись по дому, убивая всех, и скоро не осталось ни одного живого человека. Меня ранили, сильно, почти смертельно. Но я выжил.
Я очнулся через несколько часов. Дом был окончательно разорен, вокруг меня лежали трупы всех, кто жил вместе со мной. Наемники исчезли. Меня они добивать не стали, решив, что я и так погиб. Порой я жалею, что они этого не сделали…Жалел, пока не встретил тебя вновь.
Я с трудом собрался и пошел к тому, кто единственный мог ждать меня. Это была ты.
Я добирался долго, пару раз терял сознание, но все – таки пришел. Потому что никого, ближе тебя, у меня на этом свете не осталось. И ты приняла меня. С тех пор я стал таким, как сейчас.
***
– Вот, собственно, и все, – вздохнув, закончил он, глядя на меня. Я почувствовала желание притянуть его к себе, обнять и защитить ото всех на свете.
Ну что ты так не меня смотришь… Ты же знаешь, что я и впрямь этого хочу. И ты хочешь того же, я это чувствую. – А три года назад мы встретились вновь. Но ты и сама это знаешь.
– Ты вырос, мальчик из разрушенной усадьбы. И стал мужчиной. Моим любимым мужчиной. И поэтому – то я и стала твоей женой, – тихо отозвалась я, глядя ему в глаза. – Но иногда, вот как сейчас, я смотрю на тебя, и вижу того самого мальчика, которого когда – то встретила и полюбила.
Он, просияв, подхватил меня на руки, и нам стало уже не до разговоров…
***
Через пару дней мы вернулись к этому разговору. Все произошло как – то само собой, я помню только, как проснулась посреди ночи от чувства неясной тревоги.
Арсения рядом не было.
Пару секунд мне потребовалось на то, чтобы это осознать, а потом вихрем слететь с кровати и в одной ночной сорочке броситься искать его.
В доме стояла странная, непривычная тишина. Ни тиканья часов, ни звука, ни шороха… Это было настолько противоестественно и пугающе, что я поежилась, на цыпочках спускаясь по лестнице. Где – то вдалеке завыли волки. Молодая луна звала их, мучая неясной тревогой и тоской, и они справлялись с ней, как умели, выплескивая накопившиеся чувства в стремительном беге через ночной лес и грустной Волчьей песне, которую я могла слушать часами. Мы оба могли слушать волчий вой ночами напролет.
Неожиданно тишина нарушилась странным звуком, больше всего похожим на… плач?
Тихий, почти беззвучный, но настолько щемящий душу и рвущий сердце, что мне стало страшно. Я чувствовала, что он здесь, дома, что он хочет побыть один…
Как чувствовала и то, что именно сейчас нужна ему как никогда в жизни.
Но я и представить не могла, что ему настолько плохо.
Он был в библиотеке. Сидел в глубоком старином кресео, забравшись в него с ногами, и, обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом, плакал. Я осторожно подошла и села на ручку кресла. Потом, так же не говоря ни слова, обняла его и, прижав к себе, поцеловала в затылок. Он вздрогнул, поднял на меня измученные глаза и тихо спросил:
– Почему ты не спишь?
– Я почувствовала твой зов. Тебе плохо, я знаю. И не говори, будто бы я должна идти и отдыхать дальше, а ты подойдешь немного позже. Я тебя в таком состоянии не оставлю, – ответила я, еще нежнее обнимая его,казавшегося сейчас таким беззащитным и одиноким.
– Ты всегда меня чувствуешь, – вздохнул он, прижимаясь ко мне. – Это так приятно…
Когда кто – то знает, что на самом деле творится у тебя в душе. Но только если этот кто – то не желает тебе зла.
– Что с тобой? Я знаю, что тебе больно, но… Почему? Что с тобой случилось? – тихо спросила я. – Расскажи… Может быть, тебе станет легче. А я тебя пожалею, назову бедным зайкой и согрею теплого молока с медом. А потом расскажу сказку, подоткну одеяло, поцелую на ночь и скажу, что все будет хорошо. Хочешь?
– Было бы просто чудесно, – наконец улыбнулся он. – Но… Ты и впрямь хочешь слушать это?
– Да.
– Тогда слушай…
***
– Я слишком привык постоянно сдерживаться, и поэтому иногда у меня случаются срывы. Вот как сейчас. Но этого, к сожалению, не избежать.
Просто… Знаешь, иногда я думаю – а что я вообще хорошего в своей жизни видел?
