— Вы говорите, как Сергей Удальцов, — прокомментировала девушка из зала.
— Ну, да, он ничего такой мужчина… — застеснялась Леся. — Но дело не в этом, просто люди, которые в мороз до последнего стоят на площадях, вызывают у меня уважение, понимаете? Мы должны быть рядом с ними, мы должны не только кричать, что какой-то мужик — вор, а еще и делать что-то, чтобы противостоять его воровской власти.
— А вы что делаете после выборов? — спросил Еремей, про которого на некоторое время все забыли.
— Я? — Леся не задумалась ни на секунду. — Я все силы бросила на то, чтобы навести порядок в своем родном петербургском районе. Это локально, но это мне под силу, так же как каждому из вас под силу организовать надзор там, где вы живете или прописаны. Это реальная помощь, небольшая, но ее можно ощутить.
— А подробнее? — попросили слушатели.
— У нас уличные патрули, соблюдение чистоты в парках и на детских площадках, постоянные проверки качества работы полиции… Понимаете, это именно граждане ее проверяют, а не депутат какой-нибудь муниципальный. — пояснила Леся. — Кстати, не дай бог вам такого депутата, как у нас, в Кировском районе. Он сейчас на выборы пойдет, чтобы выше продвигаться, в Думу мечтает попасть. Так вот, я сделаю все, чтобы ему помешать. Костьми лягу, но такого жулика и вора у нас в Думе не будет.
— Значит, кто угодно может, вот так же, как вы, стать звездой оппозиции? — спросил Еремей. Леся от такого вопроса аж закашлялась.
— Мужчина, — обратилась она к нему со всей возможной серьезностью. — Быть активистом — это тяжелый труд. У нас не звезды на небе, а лошади на пахоте, понимаете? Нужно иметь море терпения и стальные нервы, потому что нынешняя оппозиция, вопреки общему мнению, одному Навальному не поклоняется. Она разрознена. Каждая коалиция, будь то «левые», националисты или Партия Совушек и Котух[71], борется за право быть услышанной, и активистов постоянно дергают, дергают, дергают…
— Вы сами-то за кого? — спросил Еремей, у которого вопросы все не заканчивались.
— Я? Понятия не имею. Мне в 5 утра звонит Бондарик[72], приглашая идти и организовывать «Русскую пробежку», а днем я сижу в кафешке с либералами и поддакиваю, когда обсуждают, как наиболее эффективно защитить конституционные права! — развела руками Леся. — И это очень утомительно, потому что и те, и другие постоянно от тебя что-то хотят. Поэтому, господа, если не готовы работать в поте лица на благо Родины, в оппозицию лучше даже не соваться.
— А ваши друзья? Они тоже так активны по политической линии? — не унимался мальчик. — Расскажите, что они делают.
— Ммм… — Леся попыталась сориентироваться в пространстве и времени, пытаясь вспомнить, чем занимаются ее дорогие товарищи. — Насколько я помню, у них со дня на день какой-то велопробег…
— ВЕЛОПРОБЕГ? Так тоже можно?? — ошалел Еремей. — Я думал, что надо только лозунги, и ОМОН бить…
— Культура протеста эволюционирует, — усмехнулась Леся. — Это только если ей мешают, она приобретает радикальное направление.
В отличие от обсуждения фальсификаций на выборах 4-го декабря 2011-го года, информация о нарушениях в процессе голосования 4-го марта 2012-го года сразу была растиражирована в средствах массовой информации и Интернете. Фальсификации ни для кого не стали сюрпризом.
Наибольший резонанс получили видео обращения известных людей, таких, как Татьяна Лазарева или Ксения Собчак, которые лично работали наблюдателями на выборах и засвидетельствовали нарушения[73]. Истории о вбросах перестали быть «личным делом» никому не известных молодых активистов.
Нет ничего ненавистнее большинства: дорогу должно указывать небольшое число сильных людей, масса должна идти вслед за ними, не сознавая своей воли.
(с) И. Гете
Питер. На несколько дней ближе к Дню Й
— Знаешь, в этом есть что-то такое по-европейски цивилизованное, — усмехнулась Юля, повертев в руках бумажный стакан с кофе, который вынес ей Дима из ближайшего кафе. Сама девушка, одетая в белую куртку, сторожила на входе в кофейню их велосипеды, которые пришлось оставить на улице с целью разжиться согревающими напитками.
— Цивилизованное? Значит, к политике это не имеет никакого отношения, — развел руками молодой человек, забрал у нее руль велосипеда и толкнул его по направлению к месту сбора участников велопробега «За честные выборы».
Настоящая цель акции, велосипедного проката молодежи по центру города с белыми шариками и лентами, была в информировании граждан о согласованном с властями митинге, который должен был пройти под лозунгом «За права и свободы граждан». Юля идею митинга не совсем понимала, слишком уж она была пространной и неопределенной, а, вот, приглашение поучаствовать в сопутствующем ему велопробеге приняла с готовностью.
— Насколько это вообще эффективно? — Юля села на велосипед и, поравнявшись с Димой, который более уверенно себя чувствовал «на колесах» среди пешеходов, убрала волосы за уши.
— Толпа ненормальных, на великах, в центре города, с белыми лентами? — уточнил парень, смотря на дорогу. — В наше время эффективнее этого только вломиться в Кремль.
Каждый из них прекрасно понимал важность того, что в Интернете называли «прорыв информационной блокады»: необходимо было как можно активнее информировать граждан, не сидящих за персональными компьютерами, о том, какие политические акции проходили в их стране. Смысл был даже не в подрыве действующей власти, как многие думали, а в предоставлении обычному, не «сетевому» человеку хотя бы права выбора, идти на какой-то митинг или остаться дома. Поскольку, по телевизору, ни о каких акциях не рассказывали, то и возможности поучаствовать у некоторых людей попросту не было.
В разгар 21-го века Россия жила, разделенная на 2 информационных лагеря: телевидение и Интернет. Слишком поздно пользователи социальных сетей поняли, что лагеря эти практически не соприкасаются друг с другом. Пока «сетевые хомячки»[74] честно, как стахановцы, делают «перепосты» и «ретвиты»[75], информируя других, подобных себе пользователей о важных политических темах, большая часть населения Российской Федерации просто смотрит телевизор. С экранов по федеральным каналам не рассказывают о политических заключенных, пугают иностранной интервенцией и транслируют только хорошие новости. С такой программой передач Интернет не нужен.
В предвыборные месяцы активисты клеили объявления в подъездах, раздавали листовки и проводили обучающие, разъясняющие беседы с родственниками и сослуживцами. Теперь, когда повода для откровенной агитации не осталось, ребятам приходилось бросать все силы на то, чтобы ужасы современной политики не забылись, не отошли на второй план только потому, что «всех уже выбрали» и «больше ничего не сделаешь».
По всей стране шли небольшие, но постоянные акции, ставившие себе целью информирование граждан о том, что политическая борьба не кончается после выборов. Студенты художественных ВУЗов рисовали Кремль белыми красками[76]. Неравнодушные граждане пытались устроить флешмоб[77] на Красной площади, гуляя с белыми лентами[78]. Велопробег был очередной безобидной, хорошей и полезной для здоровья идеей.
— Осторожно, тут мокро! — возвестил Дима, въезжая на территорию парка, где начиналось Марсово поле. Сбор велосипедистов был назначен 22-го марта именно там. Погода для велосипедных прогулок выдалась сомнительная: низкое небо и моросящий дождик, однако, настроение над отправной точкой активистов витало оптимистичное и деловое.
Полицейские попали в поле зрения Юли еще не подъезде к центру парка. Их было двое, и они стояли, нахохлившись, в стороне от участников акции. Юленька мысленно порадовалась такому малому количеству стражей правопорядка, но потом заметила еще троих, медленно двигающихся в их направлении со стороны Троицкого моста.
На Марсовом поле уже ждали человек 8 с велосипедами, еще несколько фотографов и небольшая группа организаторов. Последние раздавали всем желающим белые шарики, украшенные надписями «Перевыборы!», «Вы нас не представляете»[79] и «Нас надули».
— А белых ленточек кому? — Юленька, оставив велосипед возле скамейки, пошла, чтобы раздать участникам свою долю припасенной атрибутики. Ленточки разошлись быстро, кому-то пришлось помочь с привязыванием их на велосипедные рули и рамы.
Дима пихнул ее локтем в бок, чтобы показать, что за ними следят. Юля оглянулась и поняла, что сотрудниками полиции ведется оперативная съемка.
— Ну, теперь-то что не так? — сквозь зубы процедила она. — Мы же не палатки разбиваем, и не виселицу для Путина готовим.
