— Как они с Терри… с Билалом то есть… поживают? — Анук презрительно мотнула головой. — Какого черта он сменил имя? Что за дурь?! Разве мусульманин не может зваться Терри?
В душе Рози была согласна с ней. Почему Шамира не может оставаться Сэмми, а Билал — Терри? Когда она общалась с ними, их новые имена в разговоре всегда ей резали слух. Казалось, они понимают, что никогда не станут настоящими мусульманами. Она вспомнила ливанок и турчанок, с которыми на днях гуляла в парке. Одна из них представилась ей Тиной, еще одна — Мэри. Этим женщинам незачем было доказывать верность своей религии. Как и тебе, думала Рози, глядя на подругу. Ты родилась еврейкой. Ты не притворяешься. Ты урожденная еврейка. Тем не менее она сочла своим долгом защитить друзей.
— Наверное, это своего рода крещение, доказательство того, что ты принял другую веру. О чем ты возвещаешь окружающим, приняв новое имя.
— Не думаю, что окружающим есть до этого дело.
— А я считаю, что Терри пришлось проявить огромное мужество, чтобы стать Билалом.
— Потому что он абориген?
— Да.
Анук закурила сигарету:
— По-моему, аборигену требуется не больше мужества, чем белому, чтобы стать мусульманином.
Рози пожала плечами:
— Думаю, в наше время любому нужно иметь мужество, чтобы назваться мусульманином.
— А Шамира? Полагаю, она стала мусульманкой, когда выходила замуж за Билала.
— Вовсе нет. Она еще раньше приняла мусульманство. Они познакомились в мечети.
— Серьезно? — изумилась Анук. — И что же сподвигло такую цыпочку, как она, заделаться мусульманкой?
— Она услышала глас Аллаха.
— Чего услышала?
Рози понимала, что не способна дать толковое объяснение. Когда-то она задала Шамире этот же самый вопрос — вероятно, с таким же недоумением. Ответ Шамиры был незамысловат и мил в своей простоте, но Рози знала, что ее циничная, неверующая подруга не оценит его по достоинству. В то время Сэмми работала в видеосалоне, в том самом, на Хай-стрит, где и теперь. Однажды туда пришел мужчина с маленьким сыном. Они искали какой-то фильм. Сэмми слушала молодежное радио и вдруг уловила слова песни, срывавшиеся с уст мальчика. Это был какой-то речитатив. Она выключила радио. Мне стало так легко, Рози, призналась она. Я ощутила свет в душе, ощутила покой. Когда они подошли к прилавку, она спросила, что за песню напевает мальчик. Рослый африканец рассмеялся и сказал, что это не песня, а стих из Корана, который заучивает его сын. Тот день она могла бы описать в мельчайших подробностях. Запомнила и алую скуфейку на голове отца, и щербинку на переднем зубе у мальчика, и DVD-диск «Король-лев», который они положили на прилавок. И представляешь, Рози, рассказывала Шамира, в тот вечер, когда я вернулась домой и мама с Кристи — они собирались куда-то уходить — предложили мне выпить пива и покурить кальян с марихуаной, я впервые в жизни отказалась. Я пила и курила с двенадцати лет. Но я сказала «нет». Я просто хотела лечь и осмыслить тот стих. Правда. Так все и началось. Дерьма, конечно, было много. Мне пришлось очень постараться, дабы убедить окружающих, что я и в самом деле хочу постичь ислам. Девочки-ливанки в школе решили, что я чокнулась. Мама тоже. Кристи до сих пор не может понять. Но я услышала Господа, услышала Его голос.
Рози вновь наполнила бокал Анук шампанским:
— Не знаю, что подтолкнуло ее принять другую веру. Сама спроси ее как-нибудь. Что вынуждает людей ударяться в религию?
— Страх смерти. Невежество. Отсутствие воображения. И так далее.
Ты — крепкий орешек, Анук, очень крепкий. В этот момент они услышали настойчивый сигнал автомобиля и повернулись на звук. Айша, сидя за рулем, махала им, жестами объясняя, что не знает, где припарковаться. Анук показала на эспланаду. Машины, выстроившиеся за автомобилем Айши, сердито загудели. Она кивнула и поехала к эспланаде. Рози поймала взгляд официанта и попросила его принести еще один бокал.
Подошла Айша. Вид у нее был возбужденный.
— Только что встретила дьявола в обличье семнадцатилетней наркоманки из Престона.
— Мельчает Сатана, — хмыкнула Анук.
Айша, усаживаясь за столик, тоже рассмеялась. Взяла бокал:
— Мне сейчас выпить в самый раз.
— Что случилось?
Айша глянула на подруг, нахмурилась:
— Ишь расфуфырились. Я в сравнении с вами невзрачная старуха.
— Заткнись, — усмехнулась Анук. — Ты великолепна.
— Что-то не чувствую. Даже не было времени заехать домой, чтобы переодеться. Боюсь, от меня несет собачьей мочой и кошачьей кровью.
— Это твой естественный запах, — опять рассмеялась Анук. — Так что не бери в голову.
Рози улыбнулась подруге. На Айше была простая оливковая блузка и удобные синие брюки, тоже простого покроя, но она всегда выглядела замечательно, в любой одежде. Даже в свои сорок с лишним лет она оставалась стройной, с длинной грациозной шеей. У нее было худощавое, вытянутое, как у кошки, лицо с точеными чертами — лицо модели. И почти неестественно тонкая фарфоровая кожа. Она была самой красивой женщиной из всех, кого знала Рози.
— Ты выглядишь чудесно. Лучше расскажи нам, что произошло.
— Заканчиваю прием. Осталось принять только наширявшуюся девчонку, которая принесла котенка. Ему просто нужно сделать прививку, ничего серьезного. И тут в приемную влетает один из наших постоянных клиентов. У него на руках истекающий кровью пес. Его сбила машина. Трейси бежит ко мне. Я поворачиваюсь к девчонке и говорю: «Простите, у нас тяжелый случай, я вас оставлю на время». — Голос у Айши был возбужденный, но, рассказывая, она начала понемногу успокаиваться. — В общем, я пытаюсь спасти собаку, и вдруг из приемной доносится крик. Эта стерва орет, что сейчас ее время и мы сперва должны обслужить ее, а уж потом заниматься собакой. Трейси стала ее успокаивать, а та разоралась еще громче. Я оперирую пса, его хозяин плачет рядом, а эта маленькая сучка горланит на всю клинику. Увы, пес умер на столе, мне хреново, но я опять иду к девчонке, занимаюсь ее котенком, а она заявляет мне, что подаст на нас жалобу. А потом у нее еще хватило наглости предъявить претензии Трейси, потому что мы, видите ли, не даем скидок владельцам льготных карт… — С выражением негодования на лице Айша посмотрела на Рози и Анук. — И как только земля таких носит? Кто им дал право так по-хамски вести себя?
Анук откинулась на спинку стула, скрестила на груди руки:
— Не заводи меня, Айша, ой, не заводи. Нынешние детки просто отпад. Считают, что перед ними все в долгу. И родители, и учителя, и средства массовой информации — все с ними цацкаются, все внушают им, что у них есть одни только права и никаких обязанностей. Потому им не знакомо чувство приличия, у них нет нравственных ценностей. Невежественные эгоисты. Терпеть их не могу… — Анук выражала свое возмущение до смешного пылко. — Знаешь, что тебе следовало ей сказать? Если не можешь оплатить визит к ветеринару, не хрена было заводить кошку. Сволочи. Простите, но другого слова для них нет. Почему они решили, что мы им чем-то обязаны? Ну и молодежь пошла.
— Не то слово, — кивнула Айша.
Рози сидела проглотив язык. История, конечно, ужасная, думала она. Та девушка вела себя эгоистично, отказывалась понять, что речь идет о спасении умирающей собаки. Но Рози покоробила реакция подруг, их грубость. Как они не понимают, что порой у тебя просто нет денег, что порой скидка тебе просто необходима, но ты стесняешься о ней попросить и от стыда становишься наглой или агрессивной? Да, та девушка — эгоистка. Но ведь не все люди, у которых нет денег, такие, как она.
— Судя по твоему рассказу, она не совсем нормальная.
Айша резко повернулась к Рози:
— Разумеется. С чего бы ей быть нормальной, если она чем-то загадила себе мозги? Ах, бедняжка. Аж слеза прошибает. У нее нет денег, она получает пособие, принимает наркотики — идеальная жертва. Просто идеальная. И разумеется, она подаст жалобу на нас в ветеринарную службу. Как же не пожаловаться? Ведь у нее есть права… — Айша сделала ударение на последнем слове, и оно прозвучало как пощечина.
Рози переплела пальцы. Я промолчу. Мне не следует ничего говорить.
Анук жестом подозвала официанта и заказала еще одну бутылку шампанского.
— Это мир, в котором мы живем, — сухо констатировала она. — Вы представляете, что нас ждет в будущем, когда эти детки станут управлять страной? Ожидая, что им все будут подносить на блюдечке, а сами даже палец о палец не ударят. Это будет не жизнь, а ад.
Айша согласно кивнула.
Будто девочка вроде той способна пробиться к власти, подумала Рози.
Айша с сожалением посмотрела на официанта, поставившего на их столик новую бутылку шампанского:
— Нам бы поесть не мешало, а то я домой не доеду. — Она крепко обхватила себя руками. Сгущались сумерки. — Может, внутрь пойдем? — Она показала язык Анук. — Без курения обойдешься. Холодно здесь сидеть уже.
