Она стремительно направилась к нему. Гэри вскочил с места, пытаясь остановить ее, но она стряхнула с себя его руку. Урод, обидевший ее сына, хотел что-то сказать ей, но она даже не глянула на него, проигнорировала и его самого, и его красотку жену. Она подошла к отцу Гектора, и, когда заговорила, голос ее полнился гневом, но не дрожал. Вас не должно быть здесь. Как вам не стыдно? Вас не должно быть здесь. Брызги ее слюны летели на его рубашку. Ну и плевать. Их адвокат попытался вмешаться, но она уже развернулась на каблуках и зашагала к мужу и подруге. Села рядом с ними. Ее била дрожь, зато она добилась того, чего хотела. Он был пристыжен; она видела это по его глазам. Она его унизила. Вот и хорошо. Ничего другого он не заслужил. Это Айша должна быть здесь, рядом с ней, но у ее подруги хватило такта отдать должное своей семье. А ведь семья — это не только кровные узы. Они с Айшей как сестры, и Манолис это знает. Он и его жена Коула присутствовали на крестинах Хьюго. А сколько раз вместе с Манолисом и Коулой они отмечали рождество, пасху, именины, дни рождения? Сколько раз бывали гостями в их доме? Не счесть. Она была рада, что ей не хочется плакать. Это он поступил не по совести. Она никогда его не простит.
Когда они наконец-то вошли в зал суда, ей пришлось скрыть свое разочарование, так все здесь было обыденно. Над креслом судьи одиноко висел австралийский герб, в одном углу зала уже начинало расплываться желтоватое пятно сырости. Они заняли места в первом ряду и стали ждать начала слушания по их делу.
Безысходность людского существования, мирская печаль преступлений и проступков, совершенных в основном из-за денег, порой из любви или от скуки, но главным образом из-за отчаянной нужды в деньгах, — это то, что Рози вынесла из того дня. Молодые парни — по сути, мальчики, но уже с большим багажом судимостей за плечами, монотонно перечисляемых такими же молодыми скучающими полицейскими, — отвечали перед судом за кражу игрушек, радиоприемников, проигрывателей, телевизоров, дамских сумочек, рабочих инструментов, продуктов, спиртных напитков. Здесь были молодые матери, привлеченные к ответственности за махинации с пособиями по безработице, молодые женщины, укравшие в магазинах безделушки, косметику, DVD- и CD-диски и куклы для своих детей. Здесь были кающиеся мужчины, в пьяном угаре избившие незнакомых им людей возле паба просто за то, что те косо на них посмотрели. Полиция зачитывала обвинения, адвокаты — все молодые, суетливые, нетерпеливые, должно быть, бесплатно предоставленные государством — выступали с речами в пользу своих подзащитных, а потом судья в немногословных выражениях выносила решение. Казалось, работа ее тяготит, ей надоело назначать штрафы и условные наказания, приговаривать к тюремному заключению на короткий срок какого-нибудь парня, виновного в совершении четвертой ночной кражи со взломом.
Через некоторое время Рози перестала слушать. Гэри то и дело поднимался и выходил из зала, чтобы выкурить очередную сигарету. Она на него не смотрела. Она знала, о чем он думает, потому что сама начинала думать то же самое. Что мы здесь делаем? Нет, она не должна так думать. Их случай не пустяковый. В битком набитом зале, лишенном окон и декора, было слишком жарко, душно, атмосфера была гнетущая. Рози знала, что это и был тот мир, в котором вырос Гэри, мир, из которого он хотел сбежать. До нее вдруг дошло, что потерять деньги и никогда не иметь денег — это не одно и то же. Вот почему Гэри так боялся идти на суд, вот почему он так сопротивлялся, так злился. Он не хотел, чтобы она сталкивалась с этим миром.
Рози крепко держала Шамиру за руку. Она сознавала, что на противоположном конце переполненного зала сидит это чудовище Гарри со своей женой. Манолис сидел рядом с ними. Она ни разу не взглянула в их сторону. Она смотрела на усталое лицо судьи. Было видно, что женщина хочет быть доброй, что она вовсе не жаждет отправлять за решетку молодых мужчин и женщин. Но также было ясно, что она давно утратила энтузиазм и интерес к судебным процессам. Ее слова, заявления, объяснения относительно судебного протокола произносились одинаково скучным, безразличным голосом.
Боже Всемогущий, молча молилась Рози, даруй мне победу, пожалуйста, помоги мне победить.
После она поняла, что у них изначально не было ни малейших шансов выиграть дело. Обвинение зачитывал тот самый полицейский, что приходил к ним домой вечером того дня, когда ударили Хьюго. Тогда он показался ей зрелым, прямодушным человеком; он их подбадривал, разделял их возмущение. Теперь же, выступая перед судом, он краснел, мялся, тушевался. Запинался, читая свой отчет. Ответчику было предъявлено обвинение в нападении с намерением причинить тяжкие телесные повреждения ребенку. Молодой полицейский сбивчиво изложил подробности происшествия, имевшего место минувшим летом. Потом встала Маргарет. Она повторила обвинения, дав объективную оценку безобразному поведению человека, ударившего трехлетнего ребенка. В наши дни, сказала в заключение Маргарет, ничто не может оправдать такой поступок. Затем поднялся адвокат-великан и пошел в решительное наступление.
При всей своей комичной внешности — за пределами зала суда он казался смешным и нелепым, ходячей карикатурой — адвокат он был блестящий, очень хороший. Он сделал то, чего не сделала Маргарет, — рассказал историю. Ее серьезность не шла ни в какое сравнение с его даром рассказчика. Он придумал сказку про тот день и убедил всех, что это не сказка, а быль. Рози сама была на пикнике, собственными глазами видела, как тот выродок ударил ее ребенка, но впервые она была вынуждена посмотреть на произошедшее глазами Гарри. Да, верно, Хьюго замахнулся крикетной битой. Да, не исключено, что Хьюго мог бы ударить сына обвиняемого. Да, это произошло очень быстро, в мгновение ока, и через секунду все было кончено. Да, случай прискорбный, но по-человечески объяснимый. Да, верно, это естественная реакция: каждый родитель инстинктивно, не раздумывая, бросается на защиту своего ребенка. Все это абсолютно справедливо, но Рози хотелось встать и крикнуть на весь переполненный зал: все было не так. Этот человек, вот этот, что стоит сейчас перед судом, притворяясь невинным агнцем, этот человек ударил ребенка, и я видела, какое лицо было у него в ту минуту. Он хотел причинить Хьюго боль, ему это доставляло удовольствие. Я видела его лицо, он ударил умышленно. Он не ребенка своего защищал, он хотел причинить боль Хьюго. Она знала, что это было именно так; никогда она не забудет его наглую усмешку. Адвокат Гэри был именно таким, каким в ее представлении должен быть по-настоящему хороший адвокат. Он будто вышел из сериала «Закон и порядок» или «Юристы Бостона». Он был Сьюзен Дэй в «Законе Лос-Анджелеса», Пол Ньюмен в «Вердикте». Он был воплощением всего самого лучшего, что можно купить за деньги. Но он отстаивал не справедливость, он лгал. Она видела торжество в глазах Гарри, когда он ударил ее сына. Рози чувствовала себя раздавленной, ее душило отчаяние. Адвокат завершил свою речь и теперь выжидательно смотрел на судью. Рози услышала, как Гэри подле нее протяжно выдохнул. Шамира стискивала ее руку. Рози не нужно было смотреть на мужа. Они оба знали, что все кончено. И все же, и все же она всем телом подалась вперед, надеясь на чудо.
Выступление судьи было точным, умным, сочувственным и сокрушительным. Впервые за все утро она, казалось, проявила искренний интерес к делу, словно знала, что этот случай не должен был рассматриваться в душном, переполненном, безобразном зале суда. В первую очередь она сделала выговор полиции. Возможно, начала она язвительным, презрительным тоном, вы поступили несколько опрометчиво, поддержав обвинение в нападении. Молодой полицейский смотрел прямо перед собой, на лица толпы, которая, он знал, его ненавидит. Затем судья обратила взгляд на стоявшего перед ней ответчика. Рози подалась вперед, всматриваясь в его лицо. Сейчас в нем не было ни следа заносчивости, он не усмехался. Вид у него был пристыженный и испуганный. Она была уверена, что он притворяется. Ломает комедию. Насилие — не самая лучшая реакция в любой ситуации, особенно в отношении ребенка, сурово заметила ему судья. Подонок почтительно кивал, выражая свое полнейшее согласие. Чертов лжец, сволочь проклятая. Но, продолжала судья, она понимает, что в этом случае обстоятельства были исключительными, и, поскольку другие доказательства его виновности отсутствуют, она вынуждена оправдать его за недостаточностью улик. Он — трудолюбивый бизнесмен, добропорядочный гражданин, хороший супруг и отец. Прежде он только раз вступал в конфликт с законом: за ним числится всего одно мелкое правонарушение, совершенное давным-давно, в подростковом возрасте. Она не видит смысла в вынесении обвинительного приговора. Она приносит ему извинения. Ей очень жаль, что она понапрасну отняла у него время. Потом судья обратила холодный взгляд на зал. Иск отклонен.
