– Скажи, пожалуйста… Никогда у тебя не возникало насчет него никаких планов?
– Чего?! Ну, подруга, ты вообще, – Марта покрутила у виска пальцем. – Кто он, и кто я… Понимать надо. Конечно, я бы от счастья, наверное, на месте усралась бы, если бы он что-нибудь такое… Но это так, в принципе. А на самом деле… Нет, конечно.
– И ваши отношения…
– Да нет у меня с ним никаких «отношений», – поморщилась Марта. – Просто я к телу допущена, потому что он молодой, здоровущий, отпадно красивый и свободный мужик, которому оттягиваться нужно куда сильнее, чем любому другому… куда-то же надо эту хренотень девать, что в нем кипит. Дело делом, а без настоящей-то пизды, чтоб горячо и скользко, любому скучно. Даже Дракону.
– А тебя устраивает роль громоотвода?
– Еще как устраивает, – кивнула Марта. – Да меня в жизни, может, никто никогда не слушал толком. А потом так интересно, красиво, сладко и длинно не… – Марта замешкалась, подбирая слово, что стоило ей, видимо, немалых усилий, но все же нашла, – и просияла: -…не любливал, как он. Когда меня черти в аду станут по-всякому пялить, я про Дракона вспомню – и на небушко взлечу, – Марта посмотрела на Елену и расхохоталась. И вдруг нахмурилась: – Ты его не обижай, смотри, подруга. Мы со всей своей хуйней и одной чешуйки его не стоим, поняла? Я вот на тебя смотрю и думаю – чего-то в тебе такое есть, наверное, раз он на тебя запал. Наверное, ты ему ровня… но это ничего не значит, подруга. Только если ты его полюбить сможешь… Тогда не зря. Тогда пускай, тогда не жалко… А если нет, то ему со мной лучше будет. А тебя Бог накажет. Поняла?
– Ну, уж это вряд ли, – криво усмехнувшись, сама того не замечая, употребила Елена одну из любимых майзелевских присказок. – Больше, чем есть, уже не накажет…
Елена даже не поняла, как у нее это вырвалось. Последнее время она так часто думала об этом, что слова просто выпали из нее…
Марта, хотевшая еще что-то сказать, будто споткнувшись, умолкла, приоткрыла нежный алый рот и долго смотрела на Елену. Очень долго… И вдруг слезы, одна за другой, покатились у нее из глаз:
– Ой… Как же это… Нет… Так… не может такого быть… Елена… А дракончики маленькие как же?!. Это что же такое делается-то, Господи, ты чего, Господи Иисусе, ты охуел, что ли?!. Он же… Если он тебя любит… Он же не сможет больше ни с кем никогда… Он дурак такой, на всю голову отмороженный… Ой, мама, ой, мамочка…
Марта рванулась, сгребла Елену в охапку, прижала к себе изо всех сил, зашептала в самое ухо горячо, сбивчиво:
– Это хуйня, подружка, хуйня на постном масле, слышишь?! Он чего-нибудь придумает обязательно, это же Дракон, понимаешь, он с Богом добазарится, он с ним всегда такие дела трет, ему Бог отказать не может, он тебя отмажет, подруженька дорогая, обязательно отмажет, слышишь?! Ты только люби его, не обижай, он дурак такой, самый лучший, других таких нет, не бывает, Елена, ты только люби его, люби! Ах, Господи, да что ж это за такая ебаная жизнь?!.
…Господи, да что же это за такая жизнь, думала Елена, летя в потоке автомобилей за рулем своего старенького «пыжика» восемьдесят лохматого года издания, и слезы, душившие ее, все никак не могли пролиться. Что же это такое, что же они все про него такое понимают, короли и шлюхи, трактирщики и кардиналы, фермеры, менты, лекари и пекари, – что такое, чего я, чего мы не понимаем?! Как это произошло, когда и почему мы так от людей оторвались, что случилось, что же он с нами и с ними сотворил такое, Господи?!.
Елена стукнула кулачком по красному треугольнику аварийной сигнализации и, съехав на техническую полосу, резко затормозила, забыв выключить передачу. «Пыжик» обиженно хрюкнул и заглох. Елена сидела, не шевелясь, с огромным комком в горле. Не прошло и трех минут, как она услышала сзади басовитое рявканье полицейской сирены, а еще спустя мгновение – стук в боковое стекло.
Елена покрутила ручку, опуская прозрачную преграду. В проеме возникла огромная простецкая физиономия полицейского вахмистра:
– Что случилось, милая пани? Вам плохо?
Да, мне плохо, подумала Елена, мне просто так плохо, как, наверное, никогда еще не бывало, только что тебе… Надо же, как смотрит участливо, и полицейские у нас такие стали – не менты, а сплошь дяди Степы какие-то… И машины у них, как у министров… Да что это со мной, в самом деле?!.
– Вы меня слышите, милая пани? Вам нужна помощь? – снова донесся до нее голос полицейского.
Елена вымученно-дежурно улыбнулась, отрицательно помотала головой:
– Нет-нет, спасибо… Я в порядке… Я… Заглох двигатель просто…
– Так и не удивительно, – проворчал вахмистр, выпрямляясь. – Разве ж можно на таком металлоломе ездить, это ж форменное самоубийство, и как такое техосмотр-то пропустил…
В этот момент у него в ухе ожило переговорное устройство. Он выслушал сообщение, слегка наклонив голову и прижимая динамик пальцем:
– Понял… В лучшем виде, не извольте беспокоиться, пан комиссар, – он как-то странно посмотрел на Елену и вздохнул:
– Приказано вас сопроводить, пани Томанова.
– Куда сопроводить? – не поняла Елена.
– Куда скажете, туда и сопроводить, – пожал плечами полицейский и улыбнулся. – Адрес назовите, милая пани, и за нами выезжайте аккуратненько. Доставим в лучшем виде.
Елена поняла, что спорить бесполезно, и назвала адрес. Полицейский кивнул, наклонился, просунул руку в салон и повернул ключ в замке зажигания. «Пыжик» похрюкал и застрекотал клапанами. Послушав звук двигателя, полицейский снова вздохнул:
– Пора вашему старичку на покой. Вон как молотит-то, того и гляди, поршневую переклинит… Еще в аварию попадете… Ну, мы впереди, а вы за нами.
Он пошел назад, к патрульному автомобилю. Снова рявкнув – коротко-предупредительно – сиреной, сверкающе-новый полицейский «Мерседес», включив весь комплект проблесковых маячков, выехал на полосу движения, объехал Елену и, подождав, когда она выедет следом, плавно тронулся, не спеша набирая скорость.
То и дело озабоченно поглядывая в зеркало заднего вида, словно проверяя, не потерялась ли Елена, полицейский пробурчал, ни к кому не обращаясь:
– Что ж он, бабе-то своей нормальную тачку купить не может, что ли?
– Кто? – спросил напарник, молодой парень, такой же здоровый и румяный, как сам вахмистр, так что их легко можно было принять за папочку с сыночком.
– Кто-кто… Дракон, кто…
– Че-о-о-о-о?!? – завопил напарник. Подпрыгнув на сиденье, он вывернул шею на сто восемьдесят градусов, пытаясь разглядеть Елену в едущем сзади «пыжике»: – Это как же? Че, в натуре, его это баба?!
– А ты сядь, сядь, – пробурчал опять старшой. – Не нашего ума дело…
– Ну, блин, че творится… Я думал… А красивая хоть?!
– Цыц, щенок! Нам с тобой таких принцессочек только в кино показывают, чтоб колом стояло, не падало… Эх, чудны дела твои, Господи…
Ночью Елена не спала. По-настоящему не спала. Сначала всплакнула, – как она сама это называла, развела сырость на подушке, потом вертелась, пробовала читать, и, наконец, решила отполировать свое выдающееся состояние духа абсентом. И уже почти преуспела, но вспомнила, что вставать-то в половине шестого…
Утром она долго и придирчиво рассматривала себя в зеркале. И, как ни странно, осталась вполне довольна. Конечно, не Марта, думала Елена, и старше лет на десять, и, э-э-э, форм-фактор не совсем голливудский, но все на месте, вот только пиллинг не помешал бы, все-таки не девочка… Ну, погоди у меня, усмехнулась Елена, мы еще посмотрим, кто кого когда и где… Она долго рисовала лицо и перебирала гардероб. Это ее всегда успокаивало.
А Майзель расколол ее прямо с порога. После обычных утренних колкостей вдруг сказал:
– Вероятно, настало время мне заткнуться и выслушать вас. Ныряйте, пани Елена, тут неглубоко.
Она замолчала на полуслове и собралась уже было ответить очередной дерзостью, но передумала. Наверное, знает уже, скотина такая, подумала Елена. Плечи у нее опустились:
– Я вчера пообщалась с вашей девушкой для интимных встреч… Где вы находите таких людей, пан Данек? Откройте секрет…
– Нет никакого секрета, – он покачал головой, улыбнулся. – Все люди ходят по этой самой земле, пани Елена. Нужно просто научиться сдувать с них мусор…
– Но это же и есть самое трудное.
– Не знаю. Возможно. Даже наверняка. Но у меня получается… Идите в душ.
– Что?!
– Горячий, потом контрастный, потом опять горячий душ. Минут пятнадцать, в общей сложности. Туда, пожалуйста, – он опять нажал какую-то кнопку, и в стене образовался проем.
– Пан Данек…
– Разговорчики, – Майзель так на нее посмотрел, что Елена невольно сделала шаг в указанном направлении. И страшно разозлилась на себя за это. – Халат на батарее. И не вздумайте со мной спорить, а то я разгневаюсь.
Она пробыла в душе не четверть часа, а минут, наверное, сорок. Когда Елена вышла в кабинет, Майзель стоял у окна, глубоко засунув руки в карманы брюк и раскачиваясь медленно с пяток на носки… Услышав ее шаги, он обернулся:
