Окончив лицей, я из любопытства походил на курсы изучения сам-не-знаю-чего – ей-богу, не вру, я так и не понял, о чем вещали преподаватели. Более того: какова бы ни была объявленная тема лекции, мне казалось, что я слышу всегда один и тот же треп. Такое недифференцированное познание было, на мой взгляд, подозрительным и – главное – скучным; оно обрыдло мне, как лапша на воде.
Тут как раз свалилось дядюшкино наследство, и я зажил е счастливом бездействии. Львиную долю моего времени занимали с тех пор чтение и кино. Если бы мне пришлось заняться саморекламой и сочинять документ, помпезно именуемый curriculum vitae, текст получился бы предельно кратким:
«Эпифан Огос
родился в 1967
жизненный опыт: толстые книги и темные залы»
Уж конечно, у работодателей я буду нарасхват! Особенно когда они увидят мою рожу.
Мне повезло: время было самое подходящее для лодырей и недоучек вроде меня. От умников с кучей дипломов шарахались; трудяги с богатым профессиональным опытом были и вовсе не в чести. У меня же было самое среднее образование и прочерк в графе «предыдущие места работы», так что мне смело могли платить по минимуму.
Действительно, все двери были бы открыты передо мной, не будь я таким уродом.
Как-то я пришел на собеседование в большую финансовую компанию. Я претендовал на должность младшего курьера: возить по этажам тележку с почтой и раздавать письма адресатам. Я был единственным желающим занять это достойное и завидное место. Однако мне отказали.
Я имел дерзость спросить, почему меня не берут.
– Мы думаем, что вам не хватает квалификации для этой работы.
– Она не требует никакой квалификации.
– Мы не можем позволить себе нанять человека, не соответствующего должности.
– А почему вы считаете, что я не соответствую?
Неловкая пауза. Наконец один нашелся:
– Вам двадцать девять лет, и у вас нет никакого профессионального опыта.
– Тем лучше для вас: можете мне меньше платить.
– Не в этом дело; по-вашему, нормально, что вы в ваши годы ни дня не работали?
Мне не хотелось говорить о наследстве.
– Я ухаживал за престарелой матушкой (ложь: она умерла десять лет назад). В чем же проблема?
– Вас наверняка будет труднее обучить, чем человека, начавшего свой трудовой путь в юном возрасте.
Я расхохотался:
– О каком обучении вы говорите? Велика премудрость – развозить почту!
– Почему вы хотите получить эту работу, месье Отос?
– Потому что мне нужно на что-то жить.
– Вы должны нас понять: мы не можем взять человека, который признается в своей меркантильности. Нам нужны люди с идеалами.
– Чтобы развозить почту, необходимо иметь идеал?
– Только не надо цинизма, месье Отос.
– Это вы циничны, а не я. Вы отказываете мне в работе под самыми что ни на есть надуманными предлогами. Хоть бы сказали мне истинную причину!
– И какая же, по вашему мнению, истинная причина? – спросил меня тоном учителя один из этих типов.
– Я не собираюсь заниматься самокритикой. Я хочу, чтобы хоть один из вас троих набрался смелости и сказал откровенно, на каком основании мне отказано.
Молчание.
– Вы понимаете, что, скрывая это от меня, проявляете немыслимую жестокость? Если вы не решаетесь даже назвать мою проблему, нетрудно догадаться, насколько она серьезна.
– О какой проблеме вы говорите, месье Отос?
– Если вы притворяетесь, будто не видите ее, это еще хуже.
Молчание.
– Постойте, я догадался. Если вы назовете вещи своими именами, я буду вправе подать в суд, да? Поэтому вы молчите?
– Мы не понимаем, о чем речь, месье.
– То-то будет скандал: «Отказано в работе по причине отталкивающей наружности».
– Это ваши слова. Мы этого не говорили.
Я встал, собираясь уйти. Уже в дверях я обернулся, не удержавшись от маленькой мести:
– Кстати, фамилия Отос вам ничего не говорит?
– Лифты?
– Да.
– Вы родственник?
– Да, – солгал я. – Забавное совпадение: в вашем здании лифты фирмы Отос.
Я улыбнулся и ушел, от всей души надеясь, что впредь они не смогут спокойно ездить в лифтах, опасаясь, как бы оскорбленная родня не отомстила им с помощью техники каким-нибудь хитроумным способом.
А потом меня осенила гениальная идея. У меня к моей наружности был счет, и немалый: она отравила двадцать девять лет моей жизни, пусть теперь она же и возместит мне ущерб.
План был великолепен, тем более что он требовал участия моей любимой. Я изложил ей свой замысел.
– Ты с ума сошел, – сказала она.
– Возможно. Но ты не находишь, что это будет весьма нравственно?
– Чего ты добиваешься – хочешь быть нравственным или получить работу?
– Одно с другим не всегда совместимо, но мне предоставляется как раз такой редкий случай.
Только если ты мне не поможешь, ничего не получится.
– На свете есть и другие красивые девушки.
– А тебе что мешает?
– Ненавижу манекенщиц и их среду.
– Еще одна причина мне посодействовать.
И она согласилась.
Несколько дней спустя мы с Этель расположились в холле агентства «Истинный путь». Вокруг восседали длинноногие создания с пустыми глазами. Было ясно как день, что «моя» красивее всех: по моей просьбе она надела ту самую диадему с бычьими рогами, которые укрепили мою страсть. Она улыбалась, и одного этого было бы достаточно, чтобы выделить ее среди остальных, – если бы не другое, более существенное отличие: она одна здесь была живая.
Модельное агентство «Истинный путь» славилось на весь мир: именно у него были контракты со всеми топ-моделями, прославившимися за последние пять лет: с Франческой Верниенко, Мельбой Момотаро, Антигоной Спринг, Ами Макдональдовой.
Филиалы «Истинного пути» имелись в каждом уважающем себя большом городе цивилизованного мира: таким образом девушки из любого захолустья могли если не попытать счастья, то хотя бы помечтать о славе.
Ожидавшие вместе с нами в холле молодые женщины были совсем не дурны. Но что меня больше всего в них поразило, так это сходство: не столько похожие лица, сколько общее их выражение. Они сидели с таким видом, будто всю жизнь только и делали, что смертельно скучали, – вероятно, так оно и было.
Ни одна не годилась и в подметки Этель. Даже с точки зрения классических канонов красоты она превосходила всех. Я не стану вдаваться в подробности других ее преимуществ. Вкратце их можно свести к одной фразе: Этель, казалось, совершенно не стремилась быть принятой в «Истинный путь».
Сотрудники агентства, очевидно, тоже обратили на это внимание, потому что пригласили ее первой: не хотели упустить. Никто, надо думать, не усомнился в том, что я ее импресарио, так как мне позволили пройти с ней в кабинет.
Там были двое мужчин и женщина. Они долго рассматривали мою любимую с ног до головы, и вид у них при этом был такой кислый, будто перед ними стояло форменное чучело.
– Ты не очень высокая, – поморщилось одно из ответственных лиц.
Я не понял, по какому праву к ней обращаются на «ты».
– Метр семьдесят три, – уточнила моя красавица.
– Нижний предел, – кивнула дама. – Хорошо, что ты такая худенькая.
Затем последовал длинный список вопросов: вес, размеры; для меня все это было такой порнографией, что я мысленно заткнул уши. Мне было бы невыносимо узнать в присутствии этих трех мясников объем груди моей любимой. Она, оказывается, и сама его не знала.
– А как же ты покупаешь бюстгальтеры?
– Я их не ношу.
Принесли портновский метр и стали ее обмерять. Я кипел от злости, когда эти люди прикасались к ней у меня на глазах. Результатами остались недовольны;
– Ты тощая, груди совсем нет. На это теперь не клюют.
Мне стало нехорошо: ведь если бы не я, Этель не пришлось бы подвергаться таким унижениям. Но она, похоже, от души забавлялась, чем сильно озадачила всех трех мерзавцев.
Был момент, когда я едва не взорвался.
– Тебе придется переменить имя. Этель не звучит: это вульгарно.
Тут я, не сдержавшись, вмешался:
– Действительно. Ами или Мельба куда как изысканнее.
Меня испепелили взглядом, но не поднимали больше вопроса о переименовании моей феи. Зато предложили подкачать ей губы силиконом. При этих словах актриса встала и заявила с улыбкой мадонны:
– Ну, ладно. Не понимаю, что я вообще здесь делаю.
Они было опешили, но моментально пошли на попятный:
– Нет, нет. Ты не поняла. Ты и так хороша. Очень хороша. Договорились: твои губы не трогаем.
– В тебе есть шик, настоящий шик. Не то что нескладехи, сидевшие с тобой в холле.
Ее спросили, какой она имеет профессиональный опыт. Она рассказала о своей карьере в кино, о фильме, в котором в настоящее время играла главную роль. Туттрихама возбудились:
– Так ты еще и артистка! Публика обожает девушек с яркой индивидуальностью.
– благодаря этим бычьим рогам я сразу понял, что ты уникальна.
