Начинаем улыбаться
Как-то утром я подошла к холодильнику, открыла тяжелую дверцу и поняла, что еда закончилась. Нет, все, хватит. На улице уже давно растаял снег, солнце светит, а я погибаю в четырех стенах! Как любит повторять моя лучшая подруга Катя, «спасение рук утопающих дело рук самих утопающих»! А еще она говорит, что, когда хочется плакать, надо заставлять себя улыбаться. Просто растягивать рот в улыбке, и это мимическое упражнение даст сигнал мозгу, и станет легче и веселее.
Из зеркала на меня смотрела бледная, распухшая от слез тетка с неумытым лицом и нечесаными волосами. Я попыталась улыбнуться. Губы не слушались. Еще раз… Я прикрыла и открыла глаза и… зашлась в безумном припадке смеха. Гуинплен, как сказали бы мои ученички, просто отдыхает! А ведь права Катька, помогает эта самая гимнастика! И хорошо бы помыться.
Я решила купить себе корюшки, а то так и весна пройдет, а что за весна в Питере без корюшки! Мы с мамой обязательно каждую весну жарили себе эту рыбку с огуречным запахом.
И после маминой смерти я продолжала нашу традицию, хоть Павла тошнило от самого рыбного запаха. Ну и прекрасно, теперь я не буду слышать его брюзжания, он не испортит мне наш с мамой маленький весенний праздник! Весна в нашем городе непредсказуема, и сейчас она в очередной раз обманула мои ожидания. Вместо яркого солнышка и веселых капелей родной двор обрадовал серыми тучами и редким мокрым снегом. И, как ни странно, эти тучи и этот снег успокоили меня. Я медленно дошла до метро, спустилась вниз и поехала в центр.
Нева тянулась к заливу темно-свинцовой лентой, коричневатые льдины медленно плыли по ней, порой сталкиваясь друг с другом, на одной валялась бутылка из-под шампанского… Неожиданно для себя я почувствовала такое спокойствие, какого не помнила уже много месяцев.
Я медленно перешла Дворцовый мост, по Университетской набережной дошла до Съездовской линии, повернула направо. Когда еще я училась в университете, то любила ходить через Васильевский на Голодай, мимо Смоленского кладбища к Наличной улице, а через нее – к морю, к тому месту, где Смоленка впадает в Финский залив. И сейчас, не задумываясь, я выбрала любимый маршрут.
Василеостровские дворы мне ужасно нравятся. Это не такие жуткие дворы-колодцы в стиле Достоевского, как в Коломне, не мерзость запустения, как в районе Кузнечного рынка. Василеостровские дворы кажутся мне совершен– но домашними. Здесь можно встретить давно неработающий фонтан в виде страшного дракона, чешуя которого переливается радугой старой мозаики, огромную каменную зеленоватую лягушку или, скорее, жабу, добродушно улыбающуюся играющим ребятишкам, и, конечно, холмики бомбоубежищ.
Довольно-таки большое расстояние показалось мне совсем коротким – я привыкла и люблю много ходить пешком. И вот уже морские волны бьются о гранит набережной, дети кормят чаек.
У станции метро «Приморская» купила себе любимого темного крепкого пива и теперь, присев на скамейку, с удовольствием отхлебнула прямо из бутылки. Павла в моей жизни больше нет – можно не бояться потолстеть. Влажный ветер лохматил чистые волосы, шумел залив, пахло морем и весной. И мне стало на удивление хорошо.
Воду я любила с детства. Мама рассказывала, что совсем маленькой, в четыре годика, отдыхая со всей семьей на даче в Новгородской области, я однажды забралась в лодку, непонятно каким образом отвязала ее, оттолкнулась от берега и уплыла. Меня отнесло на самую середину большого озера, но я нисколько не испугалась, только была ужасно недовольна, когда сосед дядя Коля приплыл за мной на другой лодке, привез на берег и отдал в руки трясущейся от ужаса матери.
В общем, любовь к воде – неотъемлемая черта моей личности. Я абсолютно уверена, что она предопределена временем моего рождения. Дело в том, что я родилась 14 июля. Безусловно, эта дата несравненно больше актуальна для Французской республики, чем для нашей страны, все-таки День взятия Бастилии, национальный праздник. Но Бастилия не имеет никакого отношения к воде, а вот я – имею. Просто по гороскопу я – Рак, а раки, как известно, животные водные.
Десять лет назад, будучи на втором курсе университета, я, не без маминого участия, стала ходить в астрологический кружок «Зодиак». Мама постоянно переживала из-за моей замкнутости. Учась в школе, я избегала компании одноклассников, не ходила на дискотеки, не любила классных вечеринок. В университете картина не изменилась, и поэтому маме хотелось хоть каким-то образом меня «социализовать». Астрология, как ей казалось, придется мне по душе. И мама была права!
Кружком «Зодиак» руководила старинная мамина приятельница Эльга Карловна – потрясающая женщина. Невысокого, если не сказать маленького, роста, вся такая миниатюрная, с длинными черными кудрями ниже плеч. Ее сорок с большим хвостиком лет почти никак не отразились на несколько широковатом лице, только слегка удлиненные темные глаза в прямых, черных, как смоль, ресницах как будто отражали всю скорбь мира.
Эльга Карловна учила нас составлять зодиакальные диаграммы, выстраивать прогнозы своей судьбы, исходя не только из даты, но и из точного времени рождения. Благодаря ей я смогла лучше разобраться в собственном характере.
А характер у Раков непростой. Например, я постоянно ожидаю каких-нибудь неприятностей, причем даже в те периоды жизни, когда вроде бы все складывается просто замечательно, – это также неотъемлемая черта личности, рожденной под знаком Рака. И мои постоянные терзания по поводу того, что все идет не совсем так, как мне бы хотелось, тому подтверждение. Вид голого мужа на незнакомой барышне в нашей супружеской постели не оказался для меня таким уж неожиданным – я как будто бы знала заранее, что этим кончится.
А Павел – по гороскопу Скорпион. И я думала, что мы должны идеально подходить друг другу, потому что оба наши знака принадлежат к стихии воды. Как же я ошиблась! И посоветоваться– то мне было не с кем – Эльга Карловна давно уехала в Израиль. Как и положено Скорпиону, Павел меня постоянно жалил со всей жестокостью своего ядовитого собрата-насекомого.
А еще, благодарение небесам, мое настроение быстро меняется – Раки сильно зависят от лунных фаз. Изменилась фаза Луны – изменилось и настроение. Вот и сейчас мне намного лучше – родные волны Финского залива успокоили меня. Жаль, конечно, отдавать квартиру бывшему мужу, но я умею обживать и делать уютным любой дом. Жаль менять работу, но если уж начинать новую жизнь, то начинать ее имеет смысл во всем.
Как обычно, я все перепутала и никакой корюшки не нашла. Какая корюшка в марте? В магазине у дома накупила овощей и решила провести вечер с любимым томиком английского издания Шекспира. Однако жизнь, как обычно, внесла свои коррективы в мои планы – у подъезда меня встретили радостными воплями мои дорогие девятиклассники из лицея.
Ко мне «с дружеским визитом» заявились семь человек моих учеников, теперь, наверно, уже бывших. Я отвела мальчишек в большую комнату, традиционно выполнявшую в моем доме роль гостиной, и, поручив им выдвинуть на середину большой обеденный стол орехового дерева, доставшийся мне от деда (этот стол Павел точно не получит!) и застелить его льняной скатертью, отправилась на кухню в сопровождении девчонок варить картошку.
Квартира наполнилась шумом, суетой и молодостью.
– Татьянсанна, а когда вы к нам вернетесь?
– А Нонна Михайловна сказала, что вам ищут замену…
Я им рассказала, что скорее всего меня уволят, что я и сама «устала-болею», но что очень их люблю и, может, когда-нибудь вернусь к ним. А пока им дадут другого хорошего учителя.
Они не хотят, чтобы я уходила. Трогательные, милые дети. Именно из-за этих глаз я и работаю в школе, потому что на другой работе этого нет. Я, естественно, буду скучать по ним, но точно уверена, что когда-нибудь снова войду в класс, на сей раз другой школы, и, улыбнувшись, скажу: «Good morning, children! My name is Tatyana. I’m your new teacher».
Когда мои юные друзья ушли, я, прибираясь, снова предалась невеселым думам. Не случись того, что случилось, лет через пятнадцать и у меня был бы уже такой вот ребенок-подросток, со своими проблемами переходного возраста, первыми влюбленностями… Я думаю, что была бы хорошей матерью и мы бы легко ладили. Не зря же я нахожу общий язык со всеми своими учениками. Я вспомнила, как попала в лицей. В общем-то я и не предполагала быть учительницей… Толком не знала, куда податься, и понемногу занималась наукой и переводами. После окончания университета поступила в аспирантуру. А потом умерла мама.
Отца своего я не помню, мама рассказывала, что он был геологом и погиб в экспедиции, но, кажется, я в это никогда не верила, даже когда была совсем маленькой. Дедушка умер, когда я училась в десятом классе, а бабушка пережила его всего на год. Так и остались мы с мамой вдвоем в дедовской квартире. Материальных трудностей у нас не было – мама прекрасно знала финский язык и неплохо зарабатывала переводами.
