– Молодая-дурная, но умная. Умная… Смеется, правда, не в тех местах.
– Смеется не в тех местах – это плохо, – с видом знатока. – Это уже не перерастет.
Не знаю, зачем я все это ему говорю. Мне сорок семь. Я давно живу на свете. Теоретически я бы уже мог стать дедушкой. Или вовсе – умереть. А все равно веду себя как мальчишка. Мне кажется, что другие мужчины опытнее и мудрее меня. Тот же Алик… Но никто ничего не знает наверняка. Все мы живем невпопад, наугад, как придется, или обманываем себя. Все мы, по большому счету, дети – седые, лысые, морщинистые, страдающие гипертонией, язвой луковицы двенадцатиперстной кишки, простатитом, геморроем…
Помню, бабушка забирала меня из школы. Наверное, я учился тогда в первом классе. Она держала меня за руку. Мы шли домой. Рука ее была теплой. И вся бабушка казалась большой и теплой. Мы шли медленно. Она жаловалась на сердце и то и дело останавливалась. Мне было хорошо рядом с ней, спокойно, уютно. Мне и сейчас хочется, чтобы кто-то большой взял меня за руку и повел куда-то, где я буду в безопасности, в какое-то такое место, где меня со всех сторон будет окружать забота…
– Понимаешь, я не знаю, как она ко мне относится.
– Она что, не говорит, что любит тебя? – удивляется.
– Да нет, говорит.
– Ну, а что тогда?
– Не знаю. Как-то не так, может, говорит. Ну и кроме слов это же еще по-всякому проявляется. Должно проявляться…
– Она слушает то, что ты ей говоришь?
– Слушает. Внимательно слушает, заинтересованно.
– Хорошо. В постели она все для тебя делает?
– Да вроде, – пожимаю плечами.
– Ей хорошо с тобой в постели?
Вот прицепился!
– Думаю, да. Но она никогда не сказала мне, что я самый лучший. Понимаешь, никогда не говорила мне, что так, как со мной, ей еще ни с кем не было хорошо…
– Ну, а если бы говорила, ты бы изучал паутину на люстре и думал: «Ну-ну…»
– Да, но это уже второй вопрос. И еще: она меня не гладит.
– В каком смысле? – недоумевает.
– В прямом. Лежим, смотрим телевизор – я ее глажу. По голове, по попе… Ну, я же знаю, что ей приятно. И мне приятно делать ей приятное. Это же понятно. Мне тоже было бы приятно, если бы меня гладили по голове, по попе… Но она меня не гладит.
– Послушай, ты храпишь. – Совершенно не к месту, по-моему.
– При чем тут?
– Как при чем? Я в ужасе оттого, что мне сегодня придется с тобой спать. Я знаю, как ты храпишь – одеяло сдувает! А она спит с тобой чуть не каждый день и терпит. Это ли не доказательство ее любви?
– Ну, не знаю. Я как-то спал с одной барышней, так она меня раз десять за ночь будила только затем, чтобы сообщить: «Илюша, ты храпишь». Она всю ночь это твердила как сумасшедшая. Как будто я сам не знаю. Вроде она мне какую-то важную информацию хочет донести. Главное, одну и ту же фразу талдычит и талдычит: «Илюша, ты храпишь. Илюша, ты храпишь…» Не удосужилась даже слова местами поменять, чтобы не так однообразно звучало. Утром уехала, даже не позавтракав. Хотя я предлагал. Даже кофе не выпила. С тех пор я ее не видел.
– Вот, правильно! А Ольга не сбежала от тебя после первой же ночи. Кстати, сколько вы уже вместе?
– Полгода, чуть больше.
– Да ей памятник поставить нужно! – взвивается.
– Да нет, она засыпает раньше, а просыпается позже… А в ее возрасте сон крепкий. Младенческий. Она ничего не слышит.
– Она что, глухая? Вот ты же не слышал никогда, как ты храпишь!
– Ерунда это все. Я привык, что меня любят женщины. Так любят, что мне воздуха не хватает, так, что дышать нечем. А тут столько воздуха вокруг, понимаешь?.. И не гладит.
– Может, тебе все это кажется? Ну не гладит она тебя… Знаешь, чувство, что недодали, развито в людях сильнее чувства благодарности.
– Может быть, у нее, как ты говоришь, в конструкции не заложено – гладить?
– У всех заложено.
– Заводской брак? – выдвигаю версию.
– Пойду поссу. – Он привык все делать заранее – когда идет в туалет, штаны начинает расстегивать уже на кухне.
Сижу, глотаю сигаретный дым. Все-таки хорошо, что он приехал. Давно я ни с кем так (вот так!) не разговаривал. У них там тратятся на психоаналитиков. А у меня всех расходов – текила да макароны.
Выходит из туалета:
– Скажи, а она глотает сперму или сплевывает, как у стоматолога?
– Сплевывает. А что?
– Вот это плохо…
– Ну, если ей противно глотать? Ты вот сам-то когда-нибудь пробовал свою сперму на вкус?
– Не представлялось случая. Но если женщина любит, то будет глотать, а не сплевывать.
– Какая гадость! Будь я женщиной, я бы не глотал. Ни за что. Нет. Фу, какая мерзость!
– Если женщина любит тебя по-настоящему, то любит тебя всего. Включая твою сперму. Я расстался с одной из-за этого.
– Не знаю… Расстаться с девушкой только потому, что она не глотает твою сперму… Не понимаю! Вот всем барышня хороша: красивая, умная, заботливая, хозяйственная, но не глотает!
– Да, у меня вообще серьезные требования к женщинам!
Ну вот что он из себя строит?!
– Я никогда об этом не думал: глотают – не глотают… Никогда не придавал этому значения. Получается, я теперь должен вспомнить всех поименно: кто глотал, а кто нет? – Чувствую, опять выхожу из себя.
Он тоже, видимо, это понимает. Понимает, что перегнул палку:
– Ладно. Давай больше не будем на эту тему. Не будем про баб. У меня от этого настроение портится.
– У меня тоже. Все, ни слова про баб.
– А то… слишком много чести.
– Выпьем? – предлагаю.
– Еще как! – соглашается.
Выпиваем, закуриваем, молчим. Дым плывет над нашими головами и в восходящих потоках, под потолком превращается в дымку, которая по народной примете к хорошей погоде, а зимой – к дождю.
– Вот курить бы бросить… – мечтательно.
– Да, – поддерживаю. – Но резко нельзя бросать. Обмен веществ… Один взял, бросил резко и скопытился.
– Нет, резко нельзя, – кивает.
– Ни в коем случае. Но постепенно не получается.
– Да, и так плохо, и так плохо… – Пытается философствовать, уставившись куда-то в пространство.
– Да нет, постепенно не плохо, а просто не получается.
Тут он концентрирует взгляд на мне и начинает как-то поерзывать на стуле:
– Слушай, старичок, кажется, я знаю, в чем проблема…
– В чем?
Держит паузу, интригует. Я не поддаюсь – продолжаю спокойно курить, не задаю никаких вопросов, никак не выдаю интереса.
– Вот ты скажи мне, – все-таки не выдерживает, – ты клитор сосешь?
– Дурак! – Ну вот что это за вопрос?
– Дурак не дурак, а недовольных еще не было. Я их брею. Завожу в ванную, усаживаю… У меня там все для этого приспособлено. Я люблю их брить. Я даже специальный станок купил – один на всех. Что ты! Все в полном восторге! – Грустно как-то констатирует, без энтузиазма. – Давай выпьем, что ли?
Текила заканчивается.
– Вот что я тебе скажу: ты очень счастливый человек. У тебя есть красивая, умная девушка, которую ты любишь. И вы вместе. Радуйся. Это пройдет. Радуйся тому, что есть сейчас. Давай выпьем за это. У меня этого нет, и я тебе по-хорошему завидую. Будь здоров!
– И ты не хворай. – Выпиваю.
– Наверное, ты прав. Не знаю… Я как-то потерялся во времени.
– В смысле?
– Вот говорят же: нельзя жить прошлым. Знаешь почему?
– Потому что прошлого не вернуть. Нельзя остановить мгновение. Что упало, то пропало… Ну и так далее.
– Да. Можно, конечно, повспоминать прошлое. Все-таки там было много хорошего. Детство – прекрасное время.
– Намного лучше старости, я считаю.
– И первая любовь, и собственные зубы! Замечательно! Но ничего не вернуть, понимаешь: ни той любви, ни тех зубов… Ничего не вернуть! Еще я пришел к выводу, что очень аморально жить настоящим. В смысле, сегодняшним днем. Жить, чем бог послал. Такая жизнь не требует практически никаких интеллектуальных и физических усилий. Потому что когда нет целей – нет и напряжения. А какие могут быть цели у человека, живущего одним сегодняшним днем? Иногда может показаться, что мы живем ради будущего. Ради завтра. Вот завтра мы будем страшно богаты, счастливы… нас будут любить совершенно потрясающие женщины… Мы будем возить их на Канары или на Фиджи… Что тебе больше нравится. И вот уже сорок, а завтра все не наступает. То есть наступает, но совсем не то… не такое завтра… В этом настоящем завтра ничего этого нет. Это завтра сильно смахивает на вчера…
– И даже на сегодня…
– Это, понимаешь, какое-то совсем не такое завтра, на которое я так рассчитывал…
Если честно, иногда я кажусь себе занудой. Вот как сейчас. В конце концов, Байрон был прав, утверждая, что выбор невелик: либо ты испытываешь скуку, либо наводишь ее на других… Чувствую – как-то он сник. Пускает дым в подвесной потолок. Глаза у него покрасневшие. И в целом вид какой-то уставший, если не сказать измученный. Это и понятно: длинный день с перелетом, производственные вопросы, изнуряющие переезды по Москве в общественном транспорте, текила, макароны-альденте, а тут еще и я со своим нытьем… Может, он хочет отдохнуть, лечь спать и надо предложить? Я и сам все время зеваю. Но это не от усталости. Скучно засыпать и скучно просыпаться. Изо дня в день выполнять одни и те же нехитрые манипуляции: есть, пить, ходить в туалет, раздеваться, одеваться, стелить постель, разговаривать по телефону, смотреть телевизор, читать… Жизнь скучна и однообразна! Удивительно, как многие умудряются этого не замечать! Как можно годами ходить на одну и ту же работу, как Алик, общаться с одними и теми же людьми, спать с одной и той же женщиной, переизбирать президента на второй срок?!
