В дверях меня встретила приветливая девушка по имени Ольга. Представилась главбухом. Девушка тут же объявила, что научит меня всему, чему надо, всего за один день или даже меньше.
Торговый зал торжественно сиял зеркальными витринами, полными золота на черном бархате. Все выглядело очень дорого. В зале скучали две продавщицы и охранник. Ольга открыла служебную дверь в конце зала, и мы попали в крошечную каморку, немногим больше телефонной будки. Там с трудом помещались стол, компьютер, стеллаж и два стула.
Я тихонько ахнула, но ничего не сказала, увидев Олину счастливую улыбку.
– Вот, это мой кабинет, – объявила она.
Мы кое-как уселись, потолкавшись коленями, и она начала свой увлекательный рассказ.
Все золото для магазина Наташа привозила из Турции. Золото было без проб и сертификатов, поэтому стоило недорого. Потом специальный человек отвозил его на ювелирный завод, кажется, в Нижний Новгород. Там за вознаграждение штамповал его молоточком с пробой, и все возвращалось в Москву. После этого магазин оформлял все эти кольца, серьги и подвески как полноценный качественный товар. Белой ниткой крепились пломба и красивый ярлык с золотым тиснением и реквизитами: «Сделано в России. Завод такой-то... Вес такой-то... Проба такая-то...» Украшения раскладывали на черные паллеты в стеклянной витрине, назначали выгодную цену, и все это неплохо продавалось.
По бухгалтерии же все ювелирные изделия принимались у частных лиц на комиссию как старые. Поэтому получалось, что оборот магазина составлял только 20% суммы комиссионных от реальной выручки. Но основную прибыль этого предприятия зарабатывал бухгалтер, уменьшая нехитрым способом проходящие по кассовому аппарату обороты. Для этого раз в две недели появлялся нужный человек, обнулял фискальную память кассы, получал свою премию. В этот вечер после закрытия магазина главбух занимался «белым учетом», тем, что останется для проверяющих. Нужно было произвести замены: перебить кассовую ленту, напечатать приходные ордера, кассовые книги и новые договора на комиссию. На это уходила пачка бумаги и почти целая ночь. Черновики сжигались на пустыре за магазином, лишние деньги из сейфа забирала хозяйка.
– Ну как? – бодро спросила Ольга.
– Трудоемкая процедура, – вздохнула я. – А кто прикрепляет все эти ярлычки к товару?
– Все вместе прикрепляем. – Ольга радостно улыбнулась. – Ой, это так весело! Наташа привозит товар обычно после закрытия, раскладывает и разрешает нам мерить все-все: и кольца, и колье, даже самые дорогие с бриллиантами! Она всегда шутит над нами: «Мы играем в магазин».
– Ну да, – поддакнула я, – много нас, а он один...
Ольга оценила шутку.
– То есть в восемь после закрытия вы домой не уходите? – уточнила я.
– Нет, в лучшем случае в десять, а то и позже.
– Да, действительно весело. И часто так?
– Ну, по-разному. – Она задумалась. – Один раз в неделю бывает разбор товара и два раза в месяц —«белый» учет. Но мы почти всегда уходим в десять – то чай пьем, то Наташа поздно приезжает, нужно с ней посидеть, то да сё, деньги пересчитать надо...
«Всегда уходим в десять», – звенело у меня в голове. Может быть, я отстала от жизни?
– Так поздно?
– Ну да. А что вас удивляет? – Голос Ольги был абсолютно спокоен. Она не видела в работе до десяти вечера ничего странного.
– А это не слишком?
– Ничего, привыкнете. – Ольга махнула рукой.
– А нельзя... Как бы это выразиться... Раз в месяц кассу сматывать?
– Ни в коем случае! Проверки бывают очень часто. И если проверяющие зафиксируют большой объем продаж, а этого допустить никак нельзя, то занесут нас в черный список и... – Она замолчала.
– И что тогда?
– Честно говоря, не знаю, но даже если нам разрешат работать дальше, то сматывать мы все равно ничего не сможем, и придется платить большие налоги. – Ольга посмотрела на меня строго и незаметно перешла на ты. – Ты сама знаешь, официально – двадцать процентов НДС и сорок – налог на прибыль, но есть еще аренда, охрана, «крыша» в виде поста у торговых рядов, санэпидемстанция, пожарная инспекция... И все это из одного кармана, а на бумаге взятки не покажешь...
– Понятно...
Ольга встала и, неловко повернувшись из-за тесноты, достала со стеллажа несколько папок с аккуратно подшитыми документами.
– Здесь – вся наша финансовая жизнь, – чуть пафосно сказала она.
Я сделала вид, что с интересом перелистываю страницы документов.
Ольга долго рассказывала об оформлении бумаг, обращала мое внимание на обязательные и не очень пункты, рассказывала о том, как можно подделать нужную подпись и как не выбиться из графика, чтобы не платить налоговые штрафы.
Мне стало неуютно и тревожно. Где-то я даже была солидарна с Наташей. Такой магазин – действительно нелегкий хлеб.
– Тогда нужно раз в неделю кассу сматывать, – сказала я.
– Нужно... Но специалист по кассовым аппаратам приходит только два раза в месяц. – Ольга аккуратно сложила папки в стопочку. – Магазинов много, а он один.
Я приуныла.
– А почему здесь нет окон? – спросила я, оглядывая тесное помещение.
– И хорошо, а зачем они нужны? А что, если милиция или ОБЭП случайно заметит вечером свет? Ты представляешь, что будет?
– А как они могут прийти так поздно, когда их рабочий день, наверное, до шести?
– Еще как могут! Выломают дверь, ворвутся с автоматами, все отдашь.
– Так уже было?
– В общем, да... – замялась Ольга.
– Одна только деталь, – сказала я. – На всех документах должна стоять подпись главбуха?
– Ну, естественно, – кивнула Ольга.
– И он несет уголовную ответственность за все, в том числе и за эти подмены?
– Несет.
– А Наташа, я имею в виду свою однокурсницу, кто она? Директор?
– Ну конечно, нет. Она хозяйка. А управляющий и директор – нанятые сотрудники. Это не ее работа.
– Понятно!
– Здесь все надежно, – сказала Ольга, увидев мое выражение лица.
– Но если эта цепочка хоть раз порвется, в тюрьму-то сядешь ты.
– Ну... – Лицо у Ольги на мгновение застыло. – Если об этом думать...
– А сколько тебе платят, если не секрет?
– Четыреста.
Теперь мне стало жалко Ольгу. Если разобраться, то во всей этой структуре, где каждый обирает друг друга, все устроились относительно неплохо, потому что при деньгах и ни за что не отвечают. А главбух?
– Оль, а ты не продешевила?
– Нет, нам еще на обеды сто рублей дают, – сказала она как-то мрачно.
– Чудно.
Я представила только на минуточку, что я главбух такого же магазина. Вот я в первый раз прихожу на работу, окидываю взглядом драгоценные витрины, не зная, что мне со всем этим делать. Чувствую непреодолимую тошноту от неожиданно навалившейся ответственности, будто я беременна этим золотом. Я должна заботиться о нем, лелеять эти побрякушки и любить, чего бы мне это ни стоило. Представляю себя в своем так называемом кабинете. Вот я сижу на стуле и напряженно смотрю на чистую серую стену, ожидая своей участи – сейчас распахнется дверь и на пороге нарисуется то ли налоговый инспектор, то ли ОБЭП – Отдел по борьбе с экономическими преступлениями, или того круче – УБЭП – Управление по борьбе с экономическими преступлениями.
А бессонные ночи, полные страха и суеты, когда я должна смотать кассу, перепечатать, проверить и подписать все документы заново! Я все время посматриваю на дверь и жду, жду, что за мной, как в тридцать седьмом году, явятся молчаливые люди в штатском, чтобы предъявить мне страшные, но небеспочвенные обвинения. Я точно знаю, что в этом магазине все ненастоящее: и золото – не золото, и директор – не директор и даже деньги – не деньги. Но я должна, я просто обязана убедить пришедших в обратном и спасти магазин от штрафов и наказаний, защитить бедную, маленькую фирму моей подруги, которая мне и подругой-то никогда не была.
– А сколько вы сматываете оборотов? – нарушила я молчание.
– Примерно половину. – Улыбка снова тронула Олины губы. – Можно бы и больше, но у нас была недавно проверка, и если мы покажем меньше, то в следующий раз они привяжутся и начнут придираться и копать глубже. Закроют магазин, а это убытки.
– Оль, а ты посчитай: хозяйка привозит, допустим, десять килограммов золота в месяц. Сколько она платит за грамм?
– Оптом – пять-шесть долларов.
– Значит, вкладывает пятьдесят тысяч. А продает здесь?
– По двадцать, – ответила Ольга.
Я быстро умножила и вычла. Такие круглые цифры сами просятся, чтобы с ними что-нибудь сделали.
– Итого, навар – сто пятьдесят тысяч. – Я посмотрела Ольге в глаза. – И из них вы освобождаете половину от всех налогов?
– Ну да. – Оля помолчала и неуверенно добавила: – Семьдесят пять.
Я сказала, что подумаю, и поблагодарила Ольгу.
* * *
В тот же вечер я позвонила Наташе и отказалась от ее предложения, сказав, что меня пригласили на собеседование в крупную престижную француз–скую фирму.
