Отойдя в сторонку, Галина Петровна вспомнила о своем лице. Вынула из сумочки зеркальце, посмотрелась. Краска на ресницах и веках смазалась от слезинок и тепла, образовав под глазами темные полукружья. Послюнявив платочек, она вытерла, а подкрашивать больше не стала. Оглядела себя внимательно, поправила на талии узкую юбку, причинившей ей за сутки дороги немало неудобств. В это время в распахнутые двери вокзала вывалила разноязычная толпа туристов, вероятно, с очередного прилетевшего самолета. Громко разговаривая, они окружили Галину Петровну. Вскоре, мягко затормозив, подъехал длинный, как железнодорожный вагон, автобус, будто назло оказавшийся заказным. Как только открылись его двери, туристы не торопясь стали в него входить. Галина Петровна подождала, пока последний из них не поднялся на ступеньку и затем подошла к водителю. Сначала он отрицательно покивал головой, но чуть позже, может быть, из-за сочувствия или, как говорят, лишний рубль в кармане не помешает, сам позвал ее.
Ехать прямиком на железнодорожный вокзал не имело смысла, так как билет на обратный проезд был куплен заранее. Адрес брата знала. Жил он в подмосковном поселке. Телефона не имел. Потому догадывалась, ее приезд станет для него большой неожиданностью.
Роман был моложе своей сестры на пять лет. Рос в отличие от нее непоседой и баловнем. И на всю жизнь остался примерно таким. Однако, его нельзя было отнести к группе бесперспективных людей. Наоборот, он был увлекающейся натурой. Много путешествовал и вынашивал одно время большие планы своей деятельности. Помешало многое: и собственная переменчивая жизнь, и неожиданные перемены вообще. Сестра с радостью восприняла то, что, наконец, он прилип к оседлой жизни. Впрочем, ему так и не привилось то наследственное, что перешло ей от родителей: постоянство, преданность семье, любовь к родным местам.
На электричке Галина Петровна доехала до станции, а после еще пешком шагала каких полчаса. Однажды здесь она уже побывала, когда ездила по делам в Москву. И потому деревню нашла без труда. Дверь оказалась открытой, а хозяина и след простыл. Выглянула через открытое окошко в сад, но и там брата не увидела. Подумала, не сходить ли к соседям, чтобы спросить, но отчего-то не решилась. Под руку подвернулся «хромоногий» стул и она присела возле стола, заваленного в полном беспорядке разными вещами. Валялись книги, рукописи, обрывки бумаги, карандаши, ручки, рыболовные крючки, ножницы… Галина Петровна отвела глаза от стола, встала и подошла к раскрытому окну.
Черемуха, выросшая рядом со стеной дома, листвой заглядывала в окошко, наполняя воздух свежим горьковато-сладостным запахом. Об отсутствии брата подумала так: ушел куда-то недалеко. Если собирался бы надолго, то не оставил бы дом открытым. Оставшись стоять у окна, Галина Петровна постепенно углубилась в свои мысли. Сначала вспомнила о сыне. Костя пошел по стопам отца и учился в высшем морском училище. А в настоящее время, будучи на практике, плыл на корабле где-то в Атлантике. Радиограмм от него давно уже не получала, поэтому, как мать, очень переживала.
О дочери Наталье волновалась меньше всего. Может быть потому, что она находилась рядом и, пока мать в отъезде, осталась дома за хозяйку. Мысль о дочери стала последней, принесшей Галине Петровне успокоение. Она снова выглянула в окошко. По веткам, стоящих у заборчика яблонь, смело прыгали воробьи. Это означало-людей поблизости нет. И, забывшись, в ожидании брата, неожиданно стала вспоминать прошлую жизнь, годы замужества. Почему именно сейчас пришли воспоминания, объяснений не требовалось. Дома как-то не было повода, да и времени также. Сначала со страхом просчитала тридцать лет от первой встречи с будущим мужем, и вот как незаметно пролетели годы! Настолько жизнь быстротечна! Вскоре страх также незаметно исчез, как и возник. И, втягиваясь в омут воспоминаний, озаренная, пусть далеким, но прекрасным временем, Галина Петровна, сама не замечая своей улыбки, смотрела невидящими глазами в ту замечательную прошлую жизнь. Счастливая улыбка молодости. И не могла она быть иной.
Ленинград. Весна. Она-студентка медицинского института. Предэкзаменационная короткая практика в больнице «водников». Однажды привезли худенького курсантика с озорными, липучими черными глазками. Именно липучими, по — другому и не скажешь….Томительное и приятное чувство пришло неожиданно и неотвратимо….
Александрия встретила знойным и безжалостно палящим солнцем. Душный, тягучий воздух, казалось, пронизывал даже бетонные стены вокзала. Агент, обслуживающий судно, сам отыскал Тоболина, и, подавая руку, на всякий случай спросил:
— Кэптин Тоболин?
— Йес, — ответил тот и за всю последующую дорогу они не обмолвились ни единым словом.
Старенький оппелек не имел кондиционера и только крыша спасала от надоедливого солнца. Горячий воздух, насыщенный мелкими частицами песка, вихрем влетал в открытое окно, буравил и щекотал в носу и, ударяясь о заднее стекло, свистел, закручиваясь в салоне. Машина неслась по открытому шоссе более сотни километров в час. По сторонам редко стояли выносливые, похожие на призраков, высокие пальмы, нисколько не прикрывающие дорогу от пустынного желтого песка. Едкий и колючий он, попадая во внутрь машины, похрустывал на зубах, лез во все дырки и щели, проникая под рубашку, неприятно покусывал мокрую от пота спину.
Через полчаса езды пустыня сменилась ложбиной, бедно поросшей мелким кустарником, на безводье почерневшем и частично высохшем. Кое-где среди кустиков бродили тощие козы, срывая оставшиеся полузасохшие листочки. Животные стали встречаться и рядом с шоссе, поедая все бумажное, что выбрасывалось из проезжих автомобилей. Незаметно въехали в пригород, начавшийся с низких ветхих лачуг, такими же серыми, как и весь окружающий ландшафт. Но еще немного пути, и произошла резкая смена картины. Выросли, словно из — под земли, плоские высотные здания с ослепительным блеском стекла и реклам. По сторонам улиц потянулись магазинчики, базары, насыщенные разноцветной массой народа.
Без задержки миновали портовые ворота с вооруженной охраной и, проехав еще с милю, остановились на причале рядышком с белым невысоким бортом рефрижераторного судна длиной около сотни метров. Тоболин взглянул на задиристый кверху форштевень и прочел название с тщательно обновленными черной краской буквами: «ВИГО».
Покинув оппель, Тоболин сразу же почувствовал телом и лицом благотворное влияние моря. Приятная прохлада от воды подняла настроение. Полным ходом шла выгрузка. По причалу, надрывно урча дизелями, двигались многотонные грузовики, сновали в желтых спецовках докеры.
Капитан рифера, с которым Тоболину не приходилось встречаться, и теперь увиденный впервые, оказался человеком небольшого роста, кругленький, словно надутый мяч, со смешной молодежной прической густых темно-русых волос. По возрасту выглядел гораздо моложе его. Ему от силы можно было дать лет тридцать пять. Тоболин поставил чемодан на причал и хотел было подойти к капитану, наблюдающему за процессом выгрузки. Тот, его заметив, сам преодолел разделяющее их расстояние торопливыми мелкими шажками. Гордо приподняв свою не очень опрятную голову на несколько длинноватой шее, не без достоинства представился:
— Николай Семенович.
Тоболин, назвав себя также по имени, отчеству, для полного знакомства протянул ему руку. Встречное пожатие показалось ему по — женски мягким и неискренним. Зато в его темно-серых небольших глазах заметил холодную подозрительность. Отчего такой прием, догадаться было нетрудно. Тоболин прибыл на судно не для подмены, а как бы в роли консультанта…Потому, наверно, Николай Семенович не стал спрашивать о далекой Родине, о новостях на берегу. Обошлось и без приглашения в капитанскую каюту. Николай Семенович сделал вид, что занят грузовыми операциями и после рукопожатий отошел в сторонку. Тоболина такая невежливая скромность, конечно, удивила, но не особенно придавая этому значение, хотел было с чемоданом в руке направиться к парадному трапу, как перед ним появился другой человек, сравнительно молодой с загорелой симпатичной улыбающейся физиономией. Поправив рукой ворот белой форменной рубашки с погонами, он живо представился:
— Виктор Иванович Онученко — старший помощник!
Пришлось улыбнуться и Тоболину. А вместо ответа подал ему направление, в котором было все написано: Тоболин Александр Андреевич, направляется на должность капитана-наставника. Старпому то было известно и без бумажки и в нее он даже не взглянул. Появление такого лица он явно воспринял куда проще, нежели его капитан. Указанной в направлении должности, как таковой, давно уже не существовало. Тоболин и сам понимал щекотливое свое положение, но что поделаешь, таким образом было запланировано отделом кадров. На одном из судов требовалась замена капитана и «Виго» должен будет где-то с ним встретиться. Прощаясь, начальник отдела кадров ему сказал:
