Собственно, было ясно, куда они едут. Только один Яррет был все еще убежден, что едут они обратно, чтобы осматривать комбинат. Ехали же обедать, и снова странно и тревожно засосало у Мурина под ложечкой, как сегодня утром. В это время автобус, накренившись, съехал с дороги и покатил куда-то в степь, поднимая за собой тучи желтой пыли. Консультант на переднем сиденье завертел головой, заспрашивал, но тут подъехали к берегу одного из тех степных озерец, которые так хорошо видны были с борта самолета. Здесь, на берегу, располагалась небольшая зона отдыха, куда Давлат имел обыкновение привозить дорогих гостей всяческого ранга. В довольно поместительной беседке неподалеку уже был накрыт стол, вокруг которого сидело несколько представителей областной администрации, несколько чинов из заводского начальства, некоторое количество председателей колхозов и директоров местных СП, а также трое иранских поставщиков. Они пили чай и тихо переговаривались, дожидаясь приезда директора. У беседки росло несколько раскидистых деревьев, так что жары почти не ощущалось. Сказывалась также близость воды. Озерцо лежало все в камыше, дрожащее марево сгустилось над его гладью. Из камышовых зарослей доносилось утиное кряканье. Временами по воде шли круги: плескала крупная рыба. Стояли смешанные запахи ила, дыма, стоялой воды и готовящейся на огне пищи: за беседкой в громадном котле полным ходом шло приготовление праздничного ужина.
Появление консультанта было воспринято с воодушевлением. Яррета сразу же посадили на почетное место, чайники были убраны, и на их месте появились бутылки. Еда еще не была готова, и стали покуда пить. Первый тост, произнесенный самим директором, предназначался, натурально, консультанту. Второй тост произнес сам Яррет, который расчувствовался. Перерыв между этими тостами был, сообразно излюбленному застольному изречению, очень небольшой, и Мурин начал с тоской оглядываться на дымящийся котел. К счастью, в это время председатель сельского кооператива, большой друг Давлата, стал произносить следующий тост, за который следовало пить до дна, и про Мурина забыли. Пробормотав что-то про необходимость руки помыть, он потихоньку выбрался из-за стола. Ему по-прежнему было нехорошо, и он, ополоснув лицо, присел на бережке недалеко от дымящегося котла.
Жара замедлила все вокруг. Не было ни ветерка. Огонь в очаге сделался почти прозрачным, став единым целым с недвижным жарким воздухом, — лишь тихонько потрескивали, обугливаясь, дрова да неспешный дымок поднимался к вылинявшему небу. Мурин смотрел, как мясники неподалеку разделывают баранью тушу, подвесив ее к дереву. В ведре, увенчанные отрезанной бараньей головой, лежали белые внутренности. Баранья голова с отрешенным спокойствием взирала на котлы, не обращая внимания на вьющихся вокруг больших мясных мух.
Через некоторое время, когда еда была готова, Мурин вернулся в беседку. Увиденное здесь до странности напомнило ему старинную восточную миниатюру. Точно падишах, возвышался Яррет на своем почетном месте, куче полосатых одеял, и с благосклонностью принимал то пиалу водки, угодливо подносимую ему каким-нибудь председателем колхоза, то жирную баранью кость. За беседкой уже стоял целый ящик с порожними водочными бутылками, и еще один только что вынесли, отдуваясь, повара. Мурина встретили гамом, усадили и тут же налили водки в большой стакан. Это была штрафная. Мурину стало очень тоскливо. Но он решил, что клин клином, и заглушил стакан, заглушив тоску. Потом он начал было есть, но ему налили по второй. Он вспомнил про тоску, про желудок, и выпил. Он думал, что от водки ему станет плохо, но плохо ему стало, когда он взглянул на Яррета. Тот, разом огрузневший, красный, в расписном ярком халате и расшитой золотом тюбетейке, лежал на боку, только что не засыпая. У Мурина пошла кругом голова, и ему налили по третьей. Он выпил, и тут ему стало очень весело. Тревожное настроение рассеялось, тоска сгинула. Сильно захотелось есть, и он стал есть. Было очень вкусно, он с неожиданным аппетитом ел плов, ел конскую колбасу, подали шашлык из нежнейшей печенки вперемешку с кусочками свежего курдючного сала, вкусный поразительно, его он тоже ел, ел много. Пили уже не стаканами, а небольшими пиалами, так-то оно выпить можно больше, малая чарка, она сладка. Да нам еще вопросы решать, вон солнце как высоко. Заиграла громкая музыка, слушали с удовольствием, Мурин даже хлопал в такт, вот спасибо, вот удружили. А это для веселья, чтобы, значит, сердце веселилось, нам хоть и вопросы решать, да про сердце забывать не годится. Про него забудешь, я вчера вон на совещании у премьера был, так он меня там так распек, что весь день потом валидолом отпаивали. А все этот проект. И куда это банк смотрит.
И все взгляды устремились на Мурина. А Мурин того будто не замечал, ему было весело, он хлопал в такт музыке, один. Он был уверен, Яррет похлопал бы с ним, но спит Яррет, не может хлопать. Музыка замолкла, осталось молчание. Мурин ждал вместе со всеми. Ему положили кусок мяса на тарелку. Он молчал. Ему положили еще, точно его тарелка была чашей весов его молчания, и чем больше ему положишь жирных кусков, тем быстрее он заговорит. Он заговорил. Он сказал, что нужно выпить. Все похватали свои пиалы, торопливо выпили, скосив на него глаза. На консультанта никто не смотрел, со спящими тут не считались, их снимали со счетов. Мурин заговорил снова. Он произнес, будто шутя:
— Ежели вы хотите знать мнение банка, то я могу с полным правом заявить, что мы сомневаемся в целесообразности финансирования проекта вообще. И у нас имеются для этого веские основания. Комбинат ваш, Давлат, находится в очень тяжелом финансовом положении, вы просто рассчитываете, получив кредит, поправить свои дела. Так ведь?
Сказав это, Мурин обнаружил, что тарелка его, стоявшая перед ним, пуста. Пиала исчезла. Вокруг себя он увидел недовольные лица, почувствовал злые взгляды. Маски с присутствующих спали так резко, что он даже не успел к этому подготовиться.
Слушай, дорогой, сказали ему, ты кем себя вообразил? Мы с кредитом уже все решили, на всех уровнях, — а ты вдруг вмешиваешься. Сиди, помалкивай, хорошо?
— Консультант еще не одобрил ваш проект, — возразил им Мурин.
Слушай, сказали ему, какой консультант? Вот этот вот? Ты хоть знаешь, какие люди в этом проекте заинтересованы? Ты уж сиди, помалкивай, ладно? Мнения банка никто не спрашивает. От тебя только подпись нужна. А консультанта твоего мы как-нибудь уломаем.
— Налаживать производство безоаров в… — начал было Мурин.
Э, перебили его. Сам ты безоар. Проект в Государственной инвестиционной программе сидит. В нем знаешь какие люди заинтересованы? Ты лучше поберегись разные требования выставлять — целее будешь.
Мурин смотрел на них, стояла тишина. Да кто вас боится? — хотел он крикнуть им. Вы же просто колода карт. Но он не крикнул. Вместо этого он принужденно улыбнулся. Тотчас же заулыбались и остальные. Они надели свои маски так быстро, что он опять не успел подготовиться к этому. Перед ним стояла его тарелка, она снова была полной. Пиала тоже появилась.
Консультант спал. Во сне он мучительно потел и скрипел зубами.
Яррет проснулся в машине. Была ночь, и в этой ночи они мчались куда-то. Какое-то время он не мог понять, где он и куда направляется. Такое метафизическое состояние продлилось недолго: возле себя он увидел Мурина. Мурин спал, его профиль был еле виден в полутемном салоне. Переднее сиденье было пусто. Машину вел человек по имени Артык, Яррет помнил его еще по беседке, — тот был его соседом справа.
Снаружи была непроглядная тьма. Казалось, над дорогой нависает непроницаемый лесной свод, исполинские деревья стоят по обе стороны дороги. Это, однако, была иллюзия, созданная светом фар. Они еще не выехали из степи. Яррет принялся припоминать происшедшее. Это выходило с трудом. Под рукой он нащупал какие-то свертки, они издавали пряный запах каких-то кушаний, который распространялся по всему салону. Его вдруг замутило, он задохнулся, задвигался, зашарил руками, пытаясь открыть окно, в салоне вдруг зажегся свет, на него смотрели: Мурин из своего угла, Артык через зеркальце заднего вида. Ему стало неловко. Он глубоко вздохнул, выпрямился и постарался сесть поудобнее. Свет выключился, но Яррет чувствовал, что Мурин в темноте продолжает смотреть на него. Он почувствовал потребность что-нибудь спросить, чтобы развеять это молчание.
— Как спалось, Дмитрий? — задал он вопрос, сперва прокашлявшись.
Мурин ответил, что он не спал, а просто сидел в темноте и размышлял по поводу проекта.
Яррет вспомнил, что есть еще проект, и решил спросить о нем.
— И что вы думаете по поводу проекта, Дмитрий? — осторожно спросил он.
Человек в углу не пошевелился. Негромко и невыразительно принялся он излагать свое мнение, и по нему выходило, что, несмотря на определенные недоработки, проект имеет больше преимуществ, которые невозможно не учитывать. Насыщение внутреннего рынка качественной готовой продукцией, частичное сокращение импортных ввозов, повышение экспортного потенциала области, внедрение передовых технологий, отвечающих всем международным стандартам, а особенно социальный эффект в виде создания 9 новых рабочих мест, — все это моменты, мимо которых пройти нельзя. К тому же он один знает, сколько людей нуждаются в этом проекте. Мурин говорил ровным голосом, ни разу не запнувшись, и Яррет внимательно его выслушал. Потом он включил свет, вытащил свой блокнот и записал мнение руководителя проекта. Доводы его представлялись ему убедительными. Но оставался последний вопрос, и Яррет, к стыду своему, попросту не помнил, удалось ли им решить его.
