Когда она вошла, мир вокруг поблек. Если бы я был кинорежиссером, я снял бы ее появление в рапиде. Светлые волосы, забранные в пучок. Ямочка, появляющаяся на правой щеке, когда смеется. Надменная пластика медленных движений. Она была не из этого мира. Увидев ее впервые, я поверил в Бога.
Она пришла в компании таких же, как она, мажоров – дорогие шмотки, гладкие лица с хорошо отрепетированной печатью скуки и пресыщенности. Позже она рассказала, что они устроили «экстрим-серфинг» по отдаленным клубам города, решив провести одну ночь в злачных заведениях спальных районов вместо привычных пафосных клубов центра.
На окружившие их враждебность и отчуждение они реагировали натужным весельем. Усевшись за столиком в центре, компания с ходу опустила официанта, размазав его по полу вопросами и шутками по поводу коктейлей. Они принялись хихикать, поднимать брови, рассматривая обстановку «Орбиты» и людей вокруг, словно перед ними были экспонаты зверинца. А потом взялись за музыку. Маша встала из-за стола и через весь зал направилась к моей рубке.
Я не мог отвести от нее взгляда. Она шла, освещая собой все вокруг, и была прекрасна, как Кайли Миноуг в Confide in me, и желанна, как Лиз Энтони в депешмодовском I feel you.
– Привет, ди.
Я не сразу въехал, что «ди» – сокращение от «диджей». Она с тех пор так и называла меня – Ди. Денис – когда злилась, Орлов – когда прикалывалась, но чаще всего – Ди, почти все время.
– У тебя есть Фаррел? Ну, последняя его вещичка. – Маша нахмурила брови, словно вспоминая.
Терпеть не могу, когда треки называют вещичками.
– Beautyfull? Со Снупом?
Она удивилась ответу. По ее разумению, в клубах типа «Орбиты» могут слушать только «Блестящих» и «Виагру».
– Да. Поставь-ка ее.
– Я не ставлю на заказ.
– А я тебе заплачу. Я богатая девочка.
Я готов был сделать все, что она попросит. Прыгнуть в небо и откусить кусок луны. Пройтись голым в час пик по центру города. Но вдруг разозлился. Она появилась, принеся с собой дыхание другой жизни, чтобы подразнить меня, потянуть за собой, а через час – исчезнуть навсегда, оставшись в памяти дымкой нереализованной мечты.
– Нет, богатая девочка. Иди к себе в «Черч» или где вы там сидите и там командуй, ладно?
– Хам, – отрезала Маша и, смерив меня фирменным, как я понял позже, «опускающим» взглядом, вернулась к своему столику. Несколько коротких фраз, сумочка в руках, взгляды компании в мою сторону – и вот они поднимаются, а Маша бросает на стол несколько купюр за только что принесенные коктейли, к которым никто из них даже не прикоснуля.
Гнев – лучшее топливо для креатива. Я ощутил приход по легкому дрожанию пальцев и, глядя в спину Маше, потянулся к пульту.
И уже на выходе на их компанию обрушился разом из всех колонок тяжеленный рифф – за основу трека я взял сэмпл из Whole Lotta Love, древней вещицы великих Led Zeppelin. Клуб вздрогнул. А когда я дал бит, от которого у всех присутствующих заложило уши и захотелось сглотнуть, словно при наборе высоты в самолете, Маша повернулась. Я не мог разглядеть ее лица, но чувствовал, что она смотрит на меня.
В этот вечер я дал мастер-класс. От моих скретчей кожа на руках танцующих покрывалась пупырышками. Дробь драм-машины меняла ритм их сердец. Я творил невозможное, смешивая, подобно средневековому алхимику, в одной колбе наивность шестидесятых, гениальность семидесятых, аляповатость восьмидесятых, цинизм девяностых и прагматизм нового тысячелетия. Я загонял их до двенадцатого пота, не позволяя уйти с танцпола. Они были под моей музыкой, как под самым сильным видом драгс.
А потом мы оказались вдвоем. Мы шли из клуба, и Маша смеялась охрипшим голосом – она охрипла от крика, когда я, войдя в раж, стал устраивать синг-а-лонги.
Ты – гений, говорила она мне, сама удивляясь. Как ты этого не понимаешь? Это как прикосновение чего-то неземного, как искра. Ты отмечен.
Нет, смеялся я, вторя ей. Гениями были люди раньше – absolute beginners. Они изобретали, а я лишь пользуюсь. В музыке нет ничего нового. Все придумано до нас, а то, что мы слушаем и делаем, – лишь ремиксы на ремиксы, упакованный в звуковой глянец секонд-хенд. Мне не повезло родиться в то время, когда настоящая музыка кончилась. К разбору музыкальных идей я опоздал, прибежав на рынок к пустым прилавкам, и теперь все, что мне остается, – это паковать старые идеи в новую блестящую обертку.
Но у меня это получается, говорю я Маше.
И мы любим друг друга – в это же утро, у меня дома, после того как мама уходит в школу. Маша звонит родителям, я – в клуб, мы отпрашиваемся, потому что не можем в этот момент оторваться друг от друга. И все время говорим. Телами, взглядами, музыкой. Надев наушники на смеющуюся Машу, я заставляю ее слушать Outkast и Дэвида Боуи, Led Zeppelin и Марвина Гея (Какого Марвина? – ржет Маша), The Police и «Блонди», я вливаю в нее эссенцию своей любимой музыки, сделавшей меня тем, кто я есть, словно надеясь, что, напитавшись ею, Маша станет мне еще ближе.
С тех пор проходит два года.
Мы можем ругаться и часами не разговаривать друг с другом, нагнетая атмосферу в студии до сумасшествия. Мы можем хлопать дверьми и орать какие-то страшные фразы вроде «Все! Ухожу!». Мы можем даже подраться. Но у нас всегда есть музыка и любовь. По мне, так это синонимы.
Обломавшись с деньгами, я еду в клуб и немного опаздываю – нарочно, чтобы чуть завести толпу. Амиго, заметив меня с порога, моментально включает «тему входа» – и я, задрав руки вверх, машу ими в такт Party Up, старой темы DMX-а.
Плевать на Москву. Я снова в своем мире, где я контролирую приливы и отливы, восходы и закаты. Здесь моя маленькая сумасшедшая вселенная. Меня хлопают по плечам, мне улыбаются, и какой-то паренек, имени которого я не знаю, помогает мне забраться в рубку, подставив замок из рук трамплином для моего прыжка. Со своего места я вижу Машу за столиком в углу, Крота на танцполе и Пулю у бара.
И я вкручиваюсь в этот безумный ритм, а воспрявший духом Амиго орет в микрофон:
– Неу, club people, it’s party time! После короткого перерыва в клубе «Орбита» – мастер звука, король пульта, lord of fucking dancefloor. – Амиго держит паузу, чтобы через несколько мгновений вкрутить ее в басовую истерику и закончить тоном Майкла Баффера: – Ди-и-и-и-дже-е-е-й Дэ-э-э-н!!!
Это – мой мир. Узкая рубка диджейской, пульт, вертушка, стойки с винилом и компактами сзади, и – Маша, Крот, Пуля, все ожидающие моей музыки люди на танцполе – впереди.
На любой дискотеке, если смотреть не на толпу танцующих, а отвести взгляд вбок, к стенке, всегда можно заметить тех, кто, засунув руки в карманы или сложив их на груди, наблюдает за танцполом. Некоторые кивают в такт музыке, другие даже подпевают, открывая рот вслед за песней, вознаграждая себя таким образом за «не танцы». Я как раз из таких. Я шевелю губами, мелко трясу головой, отчаянно стараясь показать, как мне весело. Вся моя жизнь – это туса у стены, с другими неудачниками, пока нормальные люди танцуют.
Некондиционные «пристенные» девки щупают меня глазами, и в их взглядах я читаю оценку – так ли уж я отвратителен и безнадежен или подойду как рак на безрыбье. Когда одна из них начинает стрелять в меня глазками, я ухожу от контакта и направляюсь к бару.
Если я нахожусь в клубе достаточно долго, я напиваюсь. Просто чтобы занять себя. Я завидую Кроту и Денису. Они сразу растворяются в компании и чувствуют себя среди людей как рыбы в воде. Первый может молоть языком без устали, а Денису не нужно даже этого. Достаточно улыбочки, и все девки в клубе – его. Я не такой, но меня это не парит, за исключением тех случаев, когда я сижу вот так, у бара, пока Денис заводит толпу музыкой, а Крот оттопыривается среди танцующих.
– Пулян! – орет он через весь клуб. – Пулян, сюда рули!
Крот обнимает за талии двух девиц и подмигивает – давай к нам. Приподняв бокал, я салютую Кроту с усталой такой улыбкой, типа, вы веселитесь, а я сам. Пожав плечами, Крот снова ныряет в толпу, сразу забыв о моем существовании.
И тут я вижу ее. Симку.
Она тоже танцует, но как бы сама по себе – медленно, не в ритм. Чуть расставив ноги и опустив голову, отчего длинные черные волосы целиком завешивают ее лицо, Симка двигает оголенными худыми плечами в такт слышной только ей мелодии. Положив руки на бедра, она медленно водит ими вверх-вниз – это движение казалось бы пошлым, если бы Симке не было плевать на окружающих. Я не могу рассмотреть ее лица, но я уверен, что глаза ее сейчас сомкнуты, а губы, наоборот, полуоткрыты и слегка шевелятся. Она тихо, почти неслышно напевает что-то свое. Танцпол для нее – только предлог потанцевать под звучащую внутри мелодию. Откуда я знаю? Она сама мне сказала.
Мы танцевали с ней на выпускном. Я тогда прилично выпил и, набравшись смелости, пошел приглашать на танец первую красавицу нашего класса. Не успел – пока я собирался с силами, включили музыку, и я идиотом застыл в середине спортзала, на выпускную ночь превратившегося в танцевальную площадку. Я стоял и хлопал глазами, как придурок, а кружащиеся в темпе зомби пары (мальчики – в костюмах, девочки – в газовых платьях) задевали меня плечами. И тут на меня выплыла Симка, танцевавшая как сейчас – опущенная голова, волосы на лице, шепчущие губы. Прежде чем я понял, что делаю, я обхватил рукой ее талию и прижал к себе. Мы танцевали и разговаривали.
