Женщина резко смяла в пепельнице недокуренную сигарету и язвительно бросила:
– Вот именно, что как всегда! Жан расплющит нас с Батоном… Извините, с Петром Владимировичем. Расплющит, вот как эту сигарету. Ну, скажи ему, Петя! Ты что, воды в рот набрал!? Тебя, между прочим, тоже касается, – она пихнула соседа локтем.
Тот промычал:
– Ну, я и говорю. Грохнет он нас. Конкретно. Ага.
– Что за паника? – недовольно поморщился «серый человек».– «Грохнет», «расплющит»… Во-первых, это сейчас не тот Замоскворецкий, которого вы помните, это – монах, так сказать, святой отец. Возможно, конечно, он маскируется, но вряд ли. А во-вторых, зачем вам тогда столько боевиков? Может, нам перестать закрывать глаза на факт существования в нашей столице этого отряда и расформировать его наконец? Раз от ваших ребят все равно нет никакой пользы. Если они даже вас, своих хозяев, не могут защитить от одного человека? Да что я вас уговариваю, как маленьких, а? Давайте, многоуважаемая Екатерина Францевна и Петр Владимирович, будем считать наш брифинг успешно завершенным. В заключение еще раз объясню задачи… – И «серый человек» детально повторил то, что говорил в начале беседы.
Глава шестая
«ЖАН ВОЗВРАЩАЕТСЯ!»
А он придет и приведёт за собой весну,
и рассеет серых туч войска.
А когда мы все посмотрим в глаза его,
на нас из глаз его посмотрит тоска.
(Виктор Цой)
18 августа 2006 года весть о «воскресении» легендарного Жана Замоскворецкого, считавшегося убитым в 2002 году, облетела Москву. В криминальных и деловых кругах столицы этому удивлялись, в это не верили, этим восторгались, этого боялись. В разговорах всевозможных брокеров и дилеров, в спорах лавочников «Горбушки», в ругани уличных девиц и их сутенеров и даже в беседах государственных мужей в этот день постоянно можно было услышать: «Жан возвращается!», «Жан вернулся!» В то же время милиция, словно по команде, сохраняла удивительное безразличие к этим сенсационным слухам, не пытаясь их даже проверить.
Он действительно вернулся… Инок Лазарь появился в зале прилета аэропорта «Шереметьево-1» в потертом подряснике, выцветшей скуфейке, кирзовых сапогах, с домотканой переметной сумой на плече. Его длинные светлые волосы были стянуты сзади резинкой и заправлены за воротник подрясника. Инок потрепал свою от природы небольшую бороду и огляделся. К нему устремилось трое мужчин. Встречавшие не уступали Лазарю атлетическим телосложением и потому со стороны можно было подумать, что члены какой-то спортивной команды встречают своего духовника. Четверка, набирая шаг, проследовала под любопытными взорами сограждан к черному джипу. Кроме зевак Лазаря проводили к машине еще две пары внимательных глаз. Наблюдавшие находились на противоположных концах холла, через который выходил из аэропорта Лазарь. Это были те же двое, что накануне вечером подошли с разных сторон к одной из пятиэтажек города Сочи…
Джип сорвался с места. К нему, образовав колонну, присоединилось еще несколько машин. Кавалькада вскоре выехала на кольцевую дорогу, а через некоторое время свернула за город и скрылась в одном из элитных дачных поселков закрытого типа.
Когда джип с Лазарем миновал трехметровые бронированные ворота и остановился у мраморного крыльца загородного особняка, бритый накачанный мужчина, смотревший из окна второго этажа на высаживающегося из машины инока, матерно выругался. Потом вытер выступившую на бритом черепе испарину и упавшим голосом сказал стоявшей рядом женщине:
– Вот вырядился, подонок. Все, Гретхен. Сейчас он нас кончит. Конкретно.
Женщина с презрением посмотрела на мужчину и прошипела:
– При нем я тебе не Гретхен, а Екатерина Францевна. Не вздумай перепутать. И вообще не бэзай, Батон, ты же мужик. Посмотрим еще, кто кого.
Батон поскреб бритый затылок и поддакнул, нервно посмеиваясь:
– Будем надеяться, что мы его. Как говорится, бабло всегда побеждает зло!
Инока Лазаря проводили в гостиную второго этажа, обставленную в стиле ампир. Войдя в нее, Лазарь увидел группу людей, застывших в напряженном ожидании, словно в музее восковых фигур. Двое – женщина и мужчина – сидели на роскошном диване, выпрямившись по струнке. По бокам от них находилось шесть охранников, по трое с каждой стороны. Один охранник держал наперевес снятый с предохранителя автомат Калашникова. У остальных поверх рубашек были надеты портупеи, оттянутые пистолетами.
Лазарь остановился напротив живописной группы. Убедившись, что присесть ему не предложат, первым нарушил молчание:
– Вот кто по мне соскучился. Катя и Петя… – он грустно улыбнулся. Потом тихим, но властным голосом продолжил: – Прежде чем что-либо обсуждать, я хочу видеть Неониллу. Сейчас.
Плохо скрывая волнение, Екатерина Францевна ответила:
– Мы по тебе совсем не соскучились, Жан. – Она перевела дух и напористо выдала по-заученному: – Я и Петр Владимирович узнали, что ты жив и скрываешься. Мы вызвали тебя, чтобы сказать, что после твоего бегства кто-то снял все деньги со счетов нашей структуры. Это мог сделать только ты или твой психоаналитик Князев, которого ты посвящал во все тайны. Мы уверены, что ты, по слабости, решил выйти из дела, для этого инсценировал собственное убийство, затем либо убрал Князева, либо, оставаясь с ним в сговоре, забрал общественные деньги и скрылся. Поэтому…
– Я повторяю, что не буду ничего обсуждать, пока не увижу здесь Неониллу, – перебил Лазарь. После этих слов он опустил руку в карман подрясника. Тут же на него устремилось несколько пистолетных дул, а автоматчик вскинул «Калашников» и крикнул:
– Не двигаться!
Лазарь медленно потянул руку. Из кармана показались черные вязанные четки с голубыми бусинками. Он пояснил не без иронии:
– Оружие забыл сразу достать. А то вы все вооружены, а я нет. Это не по понятиям.
Охрана «выдохнула» и приняла изначальное положение.
Лазарь хотел было полезть во второй карман и достать письмо старца Салафиила, однако воздержался.
Екатерина Францевна тем временем попыталась вставить сигарету в мундштук. Руки от волнения не слушались, сигарета сломалась. Женщина швырнула ее под ноги и заговорила визгливым голосом:
– После того как ты и Князев исчезли, в верхнем эшелоне нашей структуры начались разборки, борьба за власть, в результате которой погибли лучшие. Я и Петр Владимирович оказались в решающий момент перед необходимостью взять власть в свои руки, во избежание дальнейшего хаоса и кровопролития. Нам пришлось буквально по одному вылавливать разбегающихся, восстанавливать отчетность, возобновлять связь с группировками регионов, убирать конкурентов, но самое главное – нам заново пришлось сколачивать необходимый капитал для оборота. И мы вернули эти деньги. А теперь за наши труды ты возвратишь нам украденные тобой деньги. А потом ответишь за свои поступки. Может быть, тебя простят, посмотрим… Завтра, 19-го августа, к восьми часам вечера ты должен привезти деньги или сообщить, где они находятся. Если, конечно, не захочешь сделать этого сейчас же. Привезешь – получишь монашку, целую и невредимую. Если и завтра ничего не скажешь, то мы начнем возвращать тебе монашку по частям. Спорим, что ты еще не забыл, как это делается: сначала палец, потом ухо, потом сосок. А потом мы покончим и с тобой. Но сначала все-таки ты получишь ее всю, как требуешь.
– Заткнись! – крикнул Лазарь.
– Ты мне рот не затыкай! – парировала осмелевшая Екатерина Францевна. – А ты что все молчишь?! – она пихнула локтем соседа: – Подтверди ему. Или это тебя не касается?
– А че? – встрепенулся бритый. – Я и говорю, грохнем мы тебя, батюшка, и бабу порежем, если деньги не вернешь! Во. Конкретно! – и он испуганно засмеялся.
– Я понимаю, что конкретно, а не абстрактно, – огрызнулся Лазарь и направился к выходу из гостиной.
Екатерина Францевна пустила ему вслед:
– Значит, сегодня не хочешь. Ничего, завтра сам придешь. Надеюсь, ты еще не совсем мозги отморозил. Понимаешь, что в милицию идти нельзя, тебя там только и ждут. Хвоста за тобой не приставляем, но тебя довезут, куда скажешь. До завтра!
У выхода Лазарь остановился:
– Тут один хороший человек вам письмо написал. Только вы этого письма недостойны… Ну все равно почитайте. Может, дойдет что-нибудь, – нагнувшись, он положил письмо отца Салафиила на паркет и покинул зал.
Между землёй и небом – война.
И где бы ты ни был,
что б ты ни делал, –
между землёй и небом – война.
(Виктор Цой)
Выйдя из особняка, инок Лазарь вскочил в джип, со всего маха хлопнул дверцей и крикнул шоферу:
– Вези в Москву, к метро!
Машина выехала на лесную, но хорошо заасфальтированную дорогу. За окном замелькали перелески – березы, осины, рябины. Лазарь, после четырехлетнего созерцания кавказской природы, с жадностью смотрел в окно, впитывая родные русские пейзажи.
