– Сколько она весит? – спросил он с кривой усмешкой.
– Да ты взгляни на нее. – Я кивнула на Ольку. – У нее сиськи килограмма на четыре потянут.
– Но почему нельзя вызвать «скорую»?
– Так будет лучше, – проворчала я. Он задавал слишком много вопросов.
Мы постояли над Олей еще немного, стараясь отдышаться, а потом я сделала ей новый компресс. Юрек поставил катетер на запястье и начал вводить препараты.
– У меня только один флакон и пары медикаментов не хватает, – сказал он и взглянул на часы. – Пока этого будет достаточно. Я съезжу в клинику, буду через час-полтора. Больше мы ничего сделать не можем. Будь рядом с ней – вдруг рвота начнется.
Тут Оля, как по заказу, вывалила на меня все, что было в желудке.
– Ну вот, накаркал, – сказала я коллеге, кривясь от отвращения.
Я принесла из ванной пару полотенец. Мы подняли соплячку повыше, облокотив о спинку кровати, чтоб не захлебнулась рвотой, и обложили полотенцами. Юрек ушел, а я поплелась в ванную умыться и переодеться в чистое. По дороге выпила свой спасательный набор, но пришлось увеличить дозу. Я шаталась по квартире, наводя порядок, и время от времени поглядывала, как там Оля.
На следующий день ей было очень плохо. Она ничего не ела, и ее ужасно тошнило. Я следила за капельницей и подключала все новые флаконы с глюкозой и мочегонным. Пару раз к нам заходил Юрек. Я просидела с Олей до вечера, пока ей не стало лучше. Потом дала ей успокоительное и снотворное, сама тоже глотнула двойную дозу и, одурманенная таблетками, пошла спать. Олька провалялась дома до конца недели, а в понедельник, как обычно, пошла в школу.
Похоже, совесть ее все-таки мучила. Олька была похожа на побитую собаку. Плакала, объяснялась и обещала, что больше такое не повторится. На этот раз она продержалась целый месяц. Когда в третий раз девчонка явилась в таком состоянии, я не выдержала.
– Роберт, Олька опять это сделала. Пожалуйста, приезжай к нам и приготовься к длинной дороге, – сказала я ему, твердо уверенная в своем решении.
Было семь часов вечера, суббота, начало декабря. Олька вернулась домой пьяная и под кайфом после того, как двадцать пять часов шлялась неизвестно где. Когда уходила, сказала:
– Я к Марике, уроки делать! – Я обрадовалась, что у нее наконец появилось желание учиться. Второй класс лицея, как-никак. Святая я простота!
Вернулась она без куртки, рюкзака, денег, мобилки и ноута. Даже без ботинок. Все ценное пропало. Она ничего не соображала и была ужасно грязная. Чудо, что домой добралась. Лежала у себя в комнате и что-то бормотала. От нее несло, как от старого алкоголика, а зрачки были, как у трупа.
– Какая длинная дорога, Аня? Ты что задумала? – допытывался Роберт.
– Приедешь – все объясню. И будь готов к тому, что придется на пару дней уехать из Варшавы.
Через двадцать минут он уже был у меня с маленькой дорожной сумкой. В коридоре стояли чемоданы с нашими вещами: моими и Олиными.
– Роберт, отвези нас домой, пожалуйста.
– Домой? Аня, ты о чем? – Он оторопело уставился на меня, не понимая, чего я хочу.
– Домой! – повторила я. – Ко мне, в село.
Наконец до него дошло и растерянность в глазах уступила место недоверию и страху. Он хотел еще что-то спросить, но, натолкнувшись на мой взгляд, прикусил язык.
– Хорошо, раз ты так решила, я отвезу. Вижу, что вы надолго собрались, – заявил он, глядя на наши чемоданы.
– На сколько понадобится.
Мы усадили Олю в машину. Она даже не протестовала. Видимо, была под кайфом. Я уже знала, что ей давать и в каком количестве. Уложила соплячку на заднем сиденье, прикрыла своей курткой, пристегнула ремнем безопасности, и мы поехали. По дороге я позвонила пани Ренате.
– Мне нужна помощь, – только и сказала ей. Через две минуты мы уже обо всем договорились.
А потом набрала номер Баси.
– Можно у тебя пожить немного?
С Басей договориться было труднее, чем с моим доктором, потому что она задала целую кучу вопросов.
Большую часть пути Роберт молчал. Он сосредоточился на дороге, а я бездумно смотрела в ночную тьму. Там не было ничего, лишь пустота, как и в моей голове. Ни единой мысли. Когда мы уже почти приехали, зять спросил:
– И что теперь?
– Теперь я попытаюсь все исправить.
Роберт вздохнул и замолчал.
– И может быть, попытаюсь простить себя.
– За что, Аня?
– За то, что испортила такую хорошую Олю, – грустно ответила я ему. И добавила чуть погодя: – Надеюсь, она меня тоже когда-нибудь простит…
– Сейчас мы, прежде всего, должны ее из этого вытащить.
– Конечно. Вот только не знаю, простит ли она меня за то, как я собираюсь это сделать.
Когда мы добрались до приемного покоя в моей бывшей больнице, было уже около десяти. Пани Рената нас встретила и рассказала, что делать, только косилась на меня из-под очков. Она немного постарела, а в очках казалась еще более солидной. Олю положили в отделение без лишних вопросов и формальностей. Просто пришли два здоровенных мужика, закинули ее на носилки, как куклу, и отвезли в пустую двухместную палату. Потом уехали. Через несколько минут в комнату вошли две медсестры.
– Где пижама? – спросила одна, глядя в пустое пространство между мной и Робертом.
Я растерялась.
– Извините?
– У вас пижама есть?
Я на секунду задумалась, и тогда медсестра подошла ко мне и закричала в ухо, четко выговаривая каждое слово:
– Пижама для пациентки есть?
– Нет, нету, – ответила спокойно и тихо.
– Аня, но ты же брала какие-то Олины вещи, – запротестовал Роберт. – Наверное, там есть пижама! Сейчас принесу! – радостно воскликнул он и уже развернулся, чтобы бежать в машину, но я схватила его за руку.
– Нет! – повторила я уверенно, а потом добавила, громко и четко выговаривая каждое слово: – Нет у нас пижамы!
– Данка! – крикнула медсестра проходившей мимо санитарке. – Принеси пижаму!
Вторая возилась с бесчувственной Олей, пробуя ее раздеть, и бормотала себе под нос:
– И чего она наглоталась?
Свитер она сняла, а вот с футболкой начались проблемы. Я посмотрела на Олины джинсы. Они были такие тесные, что я удивилась, как она в них вообще влезла. Медсестра пыхтела и ругалась.
– Разрежьте их, – посоветовала я. Роберт испуганно на меня покосился. Медсестры застыли на месте.
– У вас ножницы есть? – спросила я, осматриваясь. – Разрежьте, вам же легче будет.
Сестрички многозначительно посмотрели друг на друга. Одна торопливо вышла, а через минуту вернулась с жуткой больничной пижамой и длинными ножницами. Я равнодушно смотрела, как они разрезали любимую Олину футболку и джинсы, как натянули на нее пижаму. Пары пуговиц не хватало, и молодые, упругие груди вываливались из горловины. Верх и низ пижамы отличались по цвету. Брюки расходились по шву, и сквозь дыру виднелись красные кружевные трусы, а под ними выбритый лобок. Роберт уже давно отвернулся и изучал ночной вид из окна.
Наконец, медсестрам удалось переодеть бесчувственную Олю, и они укрыли ее одеялом. Одна из них вышла, а вторая начала осматривать Олины руки, ища лучшее место для катетера. Я подошла к кровати, стала в ногах и заглянула под нее. Как я и ожидала, там оказались четыре ремня. Медленно и задумчиво я взяла один из них в руки. Просто держала его в ладонях и нежно поглаживала. Потом отодвинула одеяло и обвязала ремень вокруг Олиной лодыжки. Затянула, проверила, не слишком ли слабо, потом подтянула еще. Я старалась, чтобы нога была прикрыта штаниной и ремень не натирал кожу. Обошла кровать и так же привязала вторую ногу, действуя медленно, аккуратно и тщательно. Потом ту руку, на которой не было капельницы.
– Анка, ты что творишь? – возмутился мой зять.
Медсестра аж подпрыгнула и испуганно уставилась на меня. Когда она увидела, что я делаю, то успокоилась и испуг сменился пониманием. Она мне ничего не сказала.
– Привязываю ее, – ответила я спокойно.
– Аня, ты не должна этого делать! – запротестовал Роберт.
– Не должна, но лучше я сама сделаю.
Медсестра ничего не сказала, просто продолжила делать свою работу.
Я закончила привязывать Олю и уселась на табуретку, чтобы отдышаться и дать отдохнуть своему старому измученному телу. Вскоре в комнату вошла пани Рената, деятельная и энергичная, словно молодая девушка.
– Обязательно так хвастаться своей молодостью? – пробурчала я себе под нос.
– Спасибо за молодость, но мне уже за сорок.
– Да вы еще совсем ребенок, – фыркнула я.
Пани Рената подошла поближе, склонилась ко мне и взяла за руку.
– Пани Анна, как я по вам соскучилась, – сказала она с улыбкой, потом повернулась к моему зятю. – Пан Роберт, увезите ее отсюда, ей надо отдохнуть.
– И бокальчик коньячку выпить!
– Никакого коньячка! – решительно заявила пани Рената.
Роберт помог мне подняться и под руку повел к двери. Выходя, я задержалась на секунду, обернулась и, посмотрев на Олю, сказала:
