"У нее совершенно больные глаза, - опомнившись, с тревогой подумал Карен. - Уж не простудилась ли она ночью в самом деле? И чем передо мной провинились родители и Левон? Полина недавно из клиники... И если она вместе с Олесей опять сляжет..."
Карен перевел молящий, полный раскаяния взгляд на отца. Что мне теперь делать, папа? Выручай, если можешь! Я кругом виноват... Но мне очень плохо сейчас! И Ашот тут же пришел сыну на помощь.
- Левон, поухаживай, в конце концов, за дамами: у Полины и Олеси пустые тарелки. Рыжая, а почему я не вижу Боба? Он ведь еще не спит? Давай его сюда, пусть попрыгает вместе с нами!
Рита расцвела и побежала за мальчиком. Полина осторожно отрезала себе кусочек мяса, Левон с аппетитом принялся за салат. Переглянувшись с мужем и безошибочно прочитав его взгляд, вернувшаяся Маргарита посадила Боба на колени Олеси. И обед пошел дальше в своем обычном мирном русле.
В машине они молчали. Почти у самого дома Карен быстро подтянул Олесю локтем к себе.
- Прости меня, - глухо сказал он. - Меня сегодня здорово занесло, но я дошел до предела... Никогда не думал, что на свете бывает такое страшное, безумное отчаяние, когда ты способен на любые глупости и на самые чудовищные поступки. Даже на преступления. У меня больше нет сил. - Он вел машину одной рукой и смотрел прямо перед собой. - Запомни, пожалуйста, одно: я ни за что, ни при каких обстоятельствах тебя не отпущу! Только в случае своей смерти! Я люблю тебя, Леся...
Она слегка вздрагивала от ночной сырости. Карен закрыл в машине окно.
Левон часто вспоминал детство, словно еще жил в нем, постоянно перебирая в памяти подробности знакомства с Полиной и их последующей крепкой дружбы. Он провел рядом с девочкой несколько лет, и то, что случилось потом, было просто закономерным продолжением детских отношений. Иначе просто не могло быть. Так думал Левон. Что думала по этому поводу Полина, его не интересовало. Он вообще не любил и не умел вдаваться в психологические детали и искать смысл и истину. Зачем обременять себя лишними размышлениями, когда и так все очень хорошо: вот она, Полина, совсем рядом, достаточно только протянуть руку. Левон даже не подозревал, насколько далеко была она от него. Ни в чем не похожий на брата, младший Джангиров предпочитал подчиняться своей юной жене всегда и во всем. Ему нравилось все, что она делала. Наверное, это и называется счастье. Но почему оно оказалось таким недолговечным?
Впрочем, вполне объективная причина существовала: Полина была больна. И никто никогда не сможет обвинить Левона в слабости и предательстве: кто выдержал бы на его месте? Брат в данном случае ему не пример, у Левона все складывалось совсем по-другому. Кроме того, он так и не научился подражать Карену: это было слишком трудно для него. Да и можно ли вообще подражать силе? Конечно, если постараться... Левон не хотел ни стараться, ни чему-нибудь учиться у старшего брата. Зачем ему это? Бороться с собой и за себя Левон не умел. Его инертность и пассивность часто злили Карена.
- Послушай, дорогой, - сказал он брату однажды вечером, - ты плывешь по течению. Ну, семья, ну, работа - а какая семья, какая работа, тебя не очень интересует.
Левон вздохнул. Одному лишь Карену разрешалось вмешиваться в дела младшего Джангирова, хотя старший брат в последнее время откровенно злоупотреблял своими полномочиями. Закономерность была самая простая: чем меньше улыбалась матери Полина и чем больше горевала от этого Олеся, тем крепче затягивал Карен в своих сильных руках те прочные вожжи, с помощью которых управлял братом и, следовательно, собственной жизнью. Отчетливо понимали истину только два человека: Ашот и Карен, молчаливо согласившись между собой хранить тайну хрупкого существования семьи Джангировых. Ашот отдал бы все, чтобы был счастлив его старший сын. За свое счастье все отдал бы и Карен. Непрочный мир в их семье был оплачен чересчур высокой ценой. И Левон не подозревал, что ставкой в игре стала его собственная, не слишком закаленная душа.
- Ты хочешь от меня невозможного, - виновато улыбнулся он. - Меня устраивает, как я живу.
- А меня нет! - отрезал Карен.
Олеся опять вчера просидела весь вечер в тупой неподвижности.
- Мне кажется, ты мало думаешь о Полине. Прости, что я снова вмешиваюсь, но я слишком давно привык самостоятельно решать все дела, касающиеся тебя и ее. Теперь, когда она больна, тебе, конечно, стало значительно сложнее. Но согласись: ты переложил все заботы о ней на отца, на Витковского, на Олесю, на меня, в конце концов. А что делаешь ты? По-моему, ничего! Ты только искренне радуешься, получая ее обратно из клиники - вот и все! Не маловато ли?
Брат опустил голову. Без сомнения, Карен обрисовал положение вещей точно и обстоятельно. Левон на самом деле предпочел устраниться: его страшили и утомляли любые хлопоты, особенно связанные с болезнью Поли. Лучше всего закрыть глаза и ни о чем не думать.
- Это страусиная политика, - невесело резюмировал Карен. - Я давно понял, что тебе так легче и проще, но почему ты не хочешь вспомнить о несчастье Олеси, о возрасте Витковского и наших родителей? Почему ты боишься что-то делать, как-то поступать, действовать? Нельзя прожить всю жизнь за чужой спиной! За моей, например, или отца! Когда ты будешь, наконец, взрослым?
Левон взглянул на брата смущенно: ответ на вопрос Карена хорошо известен всем Джангировым. Карен задумчиво покачал ногой. Да, он очень виноват перед младшим братом, но вдобавок он еще жестоко ошибся в расчетах: Левон оказался неспособным к саморазвитию, ставку на него было делать опасно.
- Лев, - почти умоляюще сказал Карен, отчаянно уповая на свою последнюю попытку и прекрасно понимая, что добиться здесь больше ничего нельзя, - чтобы совершить невозможное, достаточно просто очень любить женщину. Если ты любишь Полину, ты можешь все! Только осознай свои силы!
Но брат не хотел ничего осознавать. Он хотел, чтобы все оставили его в покое: и брат, и отец, и Полина. Ему тяжело, невыносимо трудно ее любить, он не умеет этого делать. И не желает этому учиться.
Карен и ласково провел рукой по голове брата.
- Разве тебе совсем не нужна Полина?
И вдруг Левон понял, что Карен сказал страшную правду: ему действительно не нужна Полина. И Боб тоже. Ему нужна спокойная, тихая, безмятежная жизнь, в которой нет места ни больным женщинам, ни маленьким детям. Он боится любых страданий, они ему не по плечу. Он маленький, слабый, беспомощный, но он хочет таким быть! И не мешайте ему!
- В мать пошел, в мать... Не жесткий, легонький, - говорила о Левоне когда-то Дуся.
Карен тихо вздохнул. Он давно знал все, что может сказать младший брат. В сущности, и спрашивал он просто так, ради последней возможности: а вдруг? Но Левон не собирался быть мужчиной, он хотел остаться младшим сыном и младшим братом навсегда. Какими разными, абсолютно не похожими друг на друга, родились у Джангирова сыновья! И что можно было с ними обоими поделать?
- Ты ждешь от меня слишком многого, Карен, - пробормотал Левон.
Старший брат усмехнулся. Поистине так! Ну что ж, пусть будет так, как будет... Но Карен привык играть до самого конца. Чтобы попробовать сохранить семью для Полины. Неважную, но все-таки семью. И в конце недели Карен улетел в Москву к родителям. Ашот безумно обрадовался старшему сыну.
- Ничего не случилось? - спросил он на всякий случай, любуясь своим красивым, взрослым, спокойным мальчиком.
- Конечно, нет, - отозвался Карен. - Просто решил навестить вас, теперь это получается редко.
Маргарита суетилась, вне себя от счастья, забыв даже спросить о своем драгоценном внуке.
- Мама, сядь! - попросил Карен. - Я пробуду у вас целую неделю, так что ты вполне успеешь насладиться заботами обо мне.
От неожиданности его сообщения Маргарита споткнулась на ровном месте и торопливо села в кресло.
- Я приехал поговорить с отцом! Но это несрочно. И не страшно. И вообще, такого уж большого значения не имеет. Тем не менее... А пока, пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чем, потому что я собираюсь есть. Ты же знаешь, мама, Олеся не меняется, и дома я постоянно таскаю что-то из пакета. Уже давно притерпелся, но иногда хочется приятного разнообразия.
Маргарита переглянулась с мужем, но, упрямо не желая понимать его предупреждающий взгляд, поторопилась вмешаться.
- Ведь мы с отцом... - начала она, но была тут же резко остановлена на полуслове сыном.
- Мама, я прошу не только без вопросов, но и без советов! Тем более, что они чересчур запоздали.
Ашот засмеялся.
- Ты просто в них никогда не нуждался! С самого детства.
Карен взглянул на отца. Его темный взгляд смягчился.
- Ну да, это правда! Такой уж я у вас уродился! Сейчас я съем все, что есть в доме, и лягу спать. Ты завтра свободен? Мне нужно отнять у тебя какое-то время.
- С трех я в полном твоем распоряжении, - отозвался Ашот, не отрывая от сына влюбленных глаз. - Рыжая, почему ты так распустила прислугу? Посмотри, на столе до сих пор ничего нет, а ты сидишь и любуешься ребенком, который хочет есть!
