Тристан не ожидал, что его импресарио сможет так смешно рассказать анекдот. Он недооценил противника. Его подвели воспоминания о прошлом, в котором он, Тристан, был признанным комиком, а его соперник — всего лишь продюсером, который устраивал его выступления. Теперь Тристан вспомнил, что Жан-Мишель Петросян прошел то же самое обучение, что и он сам. И мотивирован он не слабее его.
Тристан увидел, как на его собственном экране линия счетчика рванулась вверх: 15, 18, 23, 35…
Тристан знал: если линия доберется до отметки 100, из ствола, приставленного к его виску, на огромной скорости вылетят несколько граммов свинца.
И он заставил себя увидеть, как медленно, голыми руками останавливает саблю противника, стремительно приближающуюся к его лбу.
…39,43,44,45,46,48…
К счастью, запрет на смех в первые месяцы пребывания в братстве позволил Тристану научиться контролировать свое лицо.
Он понял, что Б действительно научила его управлять своим смехом, как автомобилем. За первый месяц он узнал, как пользоваться тормозами. За второй — сцеплением. За третий — педалью газа. Сейчас нужно было резко нажать на рычаг ручного тормоза. Кривая поднялась до отметки 53 и замерла.
Новый вздох из зала.
Нужно было немедленно найти средства для ответной атаки. Тристан обратился к их общим воспоминаниям. Он вспомнил, как мать Петросяна осыпала сына упреками за то, что он выбрал себе такое ремесло. Он подумал, что если переключит противника на детские мысли и ощущения, то ему будет легче манипулировать бывшим импресарио.
И он быстро сделал новую саблю, закалив ее ударами слов-молотов, выхватил ее из ножен и нанес удар, представив себе слабое место в доспехах противника — на шее.
Анекдот рассек воздух.
Тристан замер на долю секунды, чувствуя себя участником старинной дуэли на пистолетах: выстрел прогремел, теперь нужно ждать, рухнет ли стоящая вдалеке фигура.
По экрану поползла смертельная линия: 12, 15, 18,25,29,32.
32 — таков оказался результат его сабельного удара.
Жан-Мишель Петросян тут же ответил анекдотом в котором содержался намек на семью Тристана. Но оказавшись по воле жребия на втором месте, он лишился преимущества новых нестандартных ходов. Линия на экране Тристана еле доползла до 14 баллов.
В поединке наметился новый поворот. Тристан чувствовал, что ему пока по силам победить своего бывшего продюсера, но если он не сделает этого в ближайшее время, то схватка резко осложнится.
Очередной анекдот, с намеком на мать Петросяна, заставил счетчик импресарио подняться до 42 баллов. Однако тот ответил совершенно неожиданным анекдотом, который опять застал Тристана врасплох.
«Коварный удар, — подумал он. — Он обходит меня, чтобы сделать подсечку». И тут же Тристан пожалел, что в его маске нет резинового кляпа. Он изо всех сил старался сдержаться. Тристан призвал к себе на помощь мрачные мысли: о потере дорогого существа, предательстве, уходе любимой, унижении…
Его счетчик замедлил бег на отметке 58 баллов.
Тристан подумал, что, если победит, сможет заняться любовью с Б. И едва смог остановить счетчик на цифре 63.
Выпад противника был блокирован.
Чтобы желание смеяться не охватило его снова, Тристан вызвал перед мысленным взором то, что видел в новостях по телевизору: картины массовых убийств, детей, умирающих от голода, диктаторов в черных очках. Смятение в его мыслях улеглось. Нужно было быстро отвечать на удар.
Слово «диктатор» напомнило ему об одном репортаже. Некий кровожадный тиран спрятался от вражеских бомбардировок в бункере, глубоко под землей. Однако военные нашли способ достать его и там: взорвалась первая бомба, а за ней в ту же точку сразу упала вторая, сумевшая зарыться гораздо дальше. Вот и решение. Нужно попробовать анекдот-сюрприз и, едва закончив его, отправить вдогонку еще один. Две сабли. Длинная для прямого отвлекающего удара и короткая — чтобы завершить дело.
Тристан рассказал первый анекдот, который оказал на противника слабое воздействие. Импресарио начал блокировать удар, но тут Тристан немедленно атаковал вторым анекдотом.
В своем воображении он видел, как первая сабля оставляет вмятину на шлеме противника, а вторая — разрубает его. Кривая на экране Жан-Мишеля Петросяна моментально подскочила до 25, 28, 37, затем приостановилась. Импресарио пытался укрепить плотину, которая вот-вот должна была рухнуть: 38, 40, 42… Еще одна попытка отбить атаку. Эффективность совместного действия двух анекдотов была очевидна: 43, 45, 49… Оборона противника рухнула: 53, 82, 96,100.
Вспышка.
Голова продюсера лопнула, как перезрелый фрукт.
Ассистентка вскрикнула.
«Что ж, это жертва на алтарь юмора», — подумал Тристан Маньяр.
И вдруг он осознал, что несколько секунд назад убил человека, который вовсе не был ему безразличен. Это был не только его лучший друг, но и продюсер, на протяжении многих лет буквально носивший его на руках.
— Что я наделал! — пробормотал комик под фиолетовой маской.
Две женщины в розовых плащах освободили тело проигравшего. Публика аплодировала победителю.
Началась церемония посвящения. Б стояла рядом, положив руку ему на плечо. Тристан Маньяр опустился на одно колено.
Великий Магистр набросил на плечи победителя розовый плащ:
— Клянешься ли ты до конца жизни служить делу юмора?
— Клянусь.
— Клянешься ли не предавать братьев и сестер по Великой Ложе?
— Клянусь.
— Прекрасно. Юмор — это наша битва. Ты победил, и отныне мы вместе. Я предлагаю тебе бороться вместе с нами за то, чтобы остроумие восторжествовало во всем мире. — Великий Магистр, как средневековый рыцарь, коснулся шпагой плеч Тристана. — Отныне ты член Великой Ложи. Ты подмастерье первой степени посвящения, — сурово объявил глава братства. — Ты сможешь сочинять анекдоты, которые станут распространяться по всему миру, и никто из живущих на земле не будет подозревать, что ты их автор. Но ты будешь знать. И мы будем знать, что их появлением мы обязаны именно твоему таланту, брат Маньяр, — твоему, и ничьему больше.
Присутствующие разразились приветственными криками.
Никогда еще Тристан не был так горд, что сумел расшевелить публику.
Та, которую он до сих пор знал только под именем Б, медленно сняла розовый плащ, под которым не было никакой одежды. Ее тело благоухало цветами. Кошачьи глаза сверкали.
— Я держу свое обещание, — прошептала она. — Вы победили, а значит, имеете право на вознаграждение.
Тристан Маньяр и Б занялись любовью. В тот момент, когда девушка почувствовала приближение оргазма, она шепнула на ухо партнеру:
— Сейчас я открою тебе свое имя.
— Слушаю тебя.
— Бе. Полностью — Беатрис, но родителям захотелось, чтобы имя было покороче. Они решили, что Беа слишком близко к «beatitude»[58], и стали называть меня просто Бе.
Тристан расхохотался. В этом громком смехе под большим давлением смешались эмоции от только что пережитого испытания, чувственное возбуждение и понимание только что прозвучавшей шутки. Продолжая хохотать, Тристан крепко сжал девушку в объятиях. Их тела затрепетали, с губ сорвался один и тот же вскрик удовольствия и веселья. Взрывоопасная смесь двух положительных эмоций вознесла любовников на вершины наслаждения, граничившего с болью.
Когда, лишившись сил, они рухнули друг возле друга, Бе взяла Тристана за руку и крепко пожала ее.
— Мне хорошо с тобой, — призналась она.
— Мне тоже… — Он фыркнул от смеха: — Я вспомнил, как начинал искать источник анекдотов. Первый, кого я встретил, некий Альфонс Робике, сказал: «Я знаю, что случилось с Тристаном. Он наверняка сбежал с какой-нибудь девчонкой. Должно быть, влюбился и понял, что больше не может выносить известности. Он отыскал ключи от счастья. Чтобы жить счастливо, нужно жить втайне от всех. Он наверняка заперся со своей девчонкой в каком-нибудь шале высоко в горах и развлекается с ней с утра до вечера!»
Бе улыбнулась:
— Да он просто ясновидящий, этот твой Альфонс. Ты о чем-то жалеешь?
— Нет. Если я чем и доволен в жизни, так этой минутой!
Она осыпала его поцелуями.
— То, что происходит здесь, — дело планетарного масштаба. Это имеет принципиальное значение для будущего, — убежденно сказала она.
— Очень надеюсь. Особенно учитывая, что мне пришлось вынести ради того, чтобы присоединиться к участникам этого дела.
Бе серьезно посмотрела на него:
— Люди ошиблись. Бог — это не любовь. Он лучше. Бог — это юмор. Вся вселенная находится под знаком шутки. Первый анекдот — это сотворение мира. Второй — сотворение человека.
— А третий — создание женщины? — предположил Тристан.
Бе не отводила от него взгляда:
— Все вытекает из юмора и все к нему возвращается. — Касаясь губами уха Тристана, она прошептала: Ты говорил, что начал поиски, потому что хотел узнать, откуда взялся анекдот про телеведущего. Что ж, этот анекдот… сочинила я. Это первый анекдот, который я тут придумала. — Она провела рукой по своим взъерошенным волосам. — Это был мой способ снова и снова подвергать осмеянию ведущего, который убил моего отца. Я увековечила его позор. А ты помог распространить этот анекдот. Спасибо.
