Они поняли: именно это место выбрала Кэтрин. Эвелин Ортега не могла знать, что святилище находится именно там, и на снегу не было следов зверя, которого видела только она. Бесполезно было искать этому какое-то объяснение, и, как всегда бывало в подобных случаях, Лусия благоговейно отступила перед тайной. Ричард ненадолго усомнился, в здравом ли он рассудке, потом пожал плечами и поддался общему порыву. За последние дни он потерял доверие к тому, что, как ему казалось, он твердо знал, и лишился иллюзий относительно того, что он все держит под контролем; он был вынужден принять, что знает очень мало, а контролирует и того меньше, но эта неопределенность больше его не пугала. Лусия сказала ему в ночь откровений, что жизнь сама о себе заявит и это будет тем лучше, чем меньше мы будем этому сопротивляться. Эвелин, ведомая безошибочной интуицией или призраком ягуара, убегающего в непроходимую сельву, привела их прямо в священное место, где Кэтрин мирно упокоится под защитой добрых духов, до тех пор пока не станет готова продолжить свой последний путь.
Эвелин и Лусия ждали под навесом террасы, сидя на скамье вблизи двух замерзших прудов, где летом плескались тропические рыбы и плавали цветы лотоса, пока Ричард отправился за машиной. Наверх вела крутая дорога для транспорта уборщиков и садовников, «субару» на зимней резине и с полным приводом вполне могла по ней подняться.
Они осторожно вынули Кэтрин из багажника, положили ее на брезент и понесли к святилищу. Поскольку зал для медитаций был закрыт на ключ, они выбрали мостик между двумя прудами, чтобы подготовить тело, которое так и застыло в позе эмбриона, а голубые глаза по-прежнему были широко раскрыты от удивления. Эвелин сняла с себя амулет богини-ягуарихи Ишчель, оберег ее предков, который дала ей целительница из Петена восемь лет назад, и повесила на шею Кэтрин; Ричард хотел воспротивиться этому, поскольку амулет мог стать уликой, но потом понял, что было почти невозможно вычислить по нему его хозяйку. Когда тело найдут, Эвелин будет уже далеко. Он ограничился тем, что протер амулет бумажной салфеткой, смоченной в текиле.
Следуя указаниям девушки, которая со всей естественностью взяла на себя роль жрицы, они проделали все основные погребальные ритуалы. В те минуты замкнулся круг для Эвелин, которая ни слова не могла вымолвить во время похорон своего брата Грегорио, а на похоронах Андреса не присутствовала. Она чувствовала, что, торжественно прощаясь с Кэтрин, она чтит тем самым и память о братьях. В ее деревне агонию или угасание больного человека принимали, не заламывая рук, без лишних жестов, ведь смерть — это порог, как и рождение. Человека поддерживали, чтобы он перешел на другой берег без страха и вручил свою душу Богу. В тех случаях, когда смерть произошла насильственно, в результате преступления или несчастного случая, ритуал был другой: надо было убедить жертву принять произошедшее, попросить удалиться и не пугать живых. У Кэтрин и ее неродившегося ребенка не было даже обычного заупокойного бдения, возможно, они еще и не поняли, что мертвы. Никто не обмыл ее, не смочил ароматной водой и не обрядил в лучшую одежду, никто не пел псалмы и не надел по ней траур, никого не угощали кофе, никто не зажигал свечей и не приносил цветов, и не было на ней черного бумажного креста, знака ее насильственного ухода. «Мне так жаль сеньориту Кэтрин, у которой нет ни гроба, ни места на кладбище; и бедного нерожденного малыша, у которого нет ни одной игрушки, чтобы взять ее с собой на небеса», — сказала Эвелин.
Лусия смочила носовой платок и вытерла запекшуюся кровь на лице Кэтрин, а Эвелин молилась вслух. За неимением цветов Ричард отломал несколько веток и вложил в руки Кэтрин. Эвелин настояла на том, чтобы он положил и бутылку текилы, потому что во время бдений всегда присутствуют спиртные напитки. Они стерли отпечатки пальцев с пистолета и положили его рядом с телом. Быть может, он послужит неопровержимой уликой против Фрэнка Лероя. Возможно, Кэтрин идентифицируют как любовницу Лероя, пистолет, из которого вылетела пуля, зарегистрирован на его имя, и можно доказать, что ребенок был от него. Все свидетельствовало против него, но осудить его не могли, — у него было твердое алиби: он находился во Флориде.
Они накрыли Кэтрин ковром, расстелили брезент, осторожно завернули в него тело и перевязали сверток веревками, которые были у Ричарда в машине. Как у всех построек института, у святилища не было фундамента, оно стояло на сваях, так что оставалось место, чтобы положить тело. Довольно много времени у них ушло, чтобы завалить камнями проход.
Когда весной растает снег, тело неминуемо начнет разлагаться и запах выдаст его местонахождение.
— Давай помолимся, Ричард, попрощаемся с Кэтрин вместе с Эвелин, — попросила Лусия.
— Но я не умею молиться, Лусия.
— Каждый делает это по-своему. Для меня молиться — значит расслабиться и поверить в тайну бытия.
— Это и есть для тебя Бог?
— Называй это как хочешь, Ричард, дай руку мне и Эвелин, встанем в круг. Поможем Кэтрин и ее малышу подняться на небеса.
Потом Ричард научил Лусию и Эвелин, как слепить снежки и сложить из них пирамиду с горящей свечой внутри, — он видел, как на Рождество так делали дети Орасио. От этой зыбкой лампады, сделанной из колеблющегося пламени и замерзшей воды, расходились между голубых кругов волны бледно-золотистого света. Пройдет несколько часов, и от пирамиды не останется следа, когда догорит свеча и растает снег.
ЭПИЛОГ
Бруклин
Ричард Боумастер и Лусия Марас специально хранили все, что было опубликовано о деле Кэтрин Браун, с того момента, когда в марте было обнаружено тело, и до той поры, наставшей два месяца спустя, когда они решили, что приключение, изменившее их жизнь, можно считать завершенным. Когда в Рейнбеке обнаружили тело, начались измышления по поводу человеческих жертвоприношений, совершенных приверженцами некоего культа среди иммигрантов в штате Нью-Йорк. В воздухе уже витала ксенофобия по отношению к латиноамериканцам, развязанная в ходе одиозной предвыборной кампании Дональда Трампа. Хотя мало кто воспринимал его всерьез как кандидата, его хвастливое намерение воздвигнуть стену вроде китайской, чтобы закрыть границу с Мексикой, и депортировать одиннадцать миллионов нелегальных иммигрантов пустило корни в сознании людей. Оказалось, легко было придать преступлению зловещий смысл. Некоторые детали прямо указывали на культовые ритуалы: жертва была погребена в позе эмбриона, словно мумия доколумбовых времен, завернута в окровавленный мексиканский ковер, на шее висел небольшой камень с изображением дьявола, а рядом лежала бутылка, на этикетке которой был намалеван череп. Выстрел в упор наводил на мысль о казни. И она была помещена в святилище Института Омега, словно в насмешку над высокой духовностью, как провозгласили некоторые газеты, склонные раздувать скандалы.
Многие христианские церкви, где службы проходили на испанском языке, выступали с громкими опровержениями, отрицая существование сатанинских культов в своих общинах. Однако вскоре принесенная в жертву дева, как назвал ее один таблоид, была идентифицирована как Кэтрин Браун, физиотерапевт из Бруклина, двадцати восьми лет, незамужняя и беременная. Никакая не дева. Также выяснилось, что каменная фигурка — это не Сатана, а женское божество из мифологии майя, а череп на этикетке — обычный рисунок на бутылках самого популярного сорта текилы. Так что интерес публики и печати к этому случаю резко упал, потом исчез совсем, и Ричарду с Лусией стало трудно следить за ходом дела.
Заметка в газете «Нью-Йорк таймс» за последнюю неделю мая, которую Ричард сверил с другими источниками, имела лишь косвенное отношение к Кэтрин Браун. Речь шла о сети торговцев людьми, охватывающей Мексику, некоторые страны Центральной Америки и Гаити. Имя Фрэнка Лероя упоминалось в репортаже среди прочих соучастников, и сообщение о его смерти занимало какие-то две строки. ФБР занялось делом Кэтрин Браун, хотя оно относилось к департаменту полиции, поскольку у девушки были отношения с Фрэнком Лероем, который и был задержан как главный подозреваемый, но отпущен под залог. ФБР не один год потратило, чтобы связать концы с концами в обширном расследовании нелегальной торговли людьми, и Фрэнк Лерой был куда более интересен следователям в связи с этой статьей, чем с судьбой его несчастной любовницы. Они знали о его участии, но доказательств для ареста было недостаточно; этот человек надежно защитил себя от подобного развития событий. Только в связи с убийством Кэтрин Браун стало возможно обыскать его дом и офис и собрать достаточно материала, чтобы припереть его к стенке.
