— Я могу что-то сделать? — спросил я.
— Не пытайся изображать великодушие… я же знаю, что ты торжествуешь…
Она все-таки расплакалась.
Я попросил:
— Сьюзан, я хочу поговорить с Меган.
— Меган сейчас очень расстроена. Новости о Гарднере… они повсюду. Все дети в ее школе… ну, ты знаешь, какими жестокими бывают дети.
— Ты можешь сказать ей, что я хочу с ней поговорить.
— Хорошо.
— Пожалуйста, попроси ее отправить мне письмо по электронке, если она хочет, чтобы я ей перезвонил. И… если тебе нужны деньги или что-то еще…
— Ты все еще в Париже?
— Да.
— Работаешь?
— Сейчас нет.
— Тогда откуда у тебя деньги?
— У меня была работа, не так чтобы прибыльная… мне удалось скопить немного. Так что, если будет совсем туго…
— Я не могу сейчас говорить… с тобой. — И потом добавила: — Я скажу Меган, что ты звонил.
В трубке воцарилась тишина.
Ты ведь все слышала, не так ли? Ты, должно быть очень гордишься своей работой. Еще один труп… в компании моих недоброжелателей, уже отправленных на тот свет. И ты рассчитываешь, что я буду радоваться… в то время как меня переполняет чувство вины.
Стоп, стоп. Тебе необходимо выспаться. Глубокий восстанавливающий сон. Прими снотворное. Выпей виски. Выпей что угодно. Только возвращайся в отель, ныряй под одеяло до утра, а потом беги прочь.
Я вернулся в свой мрачный номер в отеле «Нормандия». Распаковал чемодан. Поставил будильник на пять тридцать утра. Принял снотворное и забрался во влажную продавленную постель. В ушах до сих пор звучали Маргит: «Ты не можешь сейчас уехать».
Ты так думаешь? А вот и нет, настанет утро, и ты помешаешь мне сесть на поезд. Шпионь за мной сколько хочешь. Следуй за мной до самого Лондона. Я все равно уезжаю. Все кончено.
Таблетки сделали свое дело — я отключился. Через семь часов, когда прозвенел будильник, я вскочил с постели, уверенный в том, что Маргит в комнате рядом со мной. Неужели она проникла в мое подсознание, пока я спал?
Она смотрела, как я сплю. И она стояла рядом, пока я был в переговорной кабинке, подслушивала мой разговор со Сьюзан. И теперь она строит заговор против Сьюзан, и…
Сейчас утро. Ты выспался. Поезд отправляется через два часа. Иди за диском. Потом на вокзал. Исчезни. И все исчезнет вместе с тобой. «Вера — это антитеза реальности». Она это говорила намеренно, морочила тебе голову. Порез на руке? Ты сам порезал руку, подыгрывая иллюзорной фантазии. Консьерж прав: ты не в своем уме. Достань диск. Садись на поезд. Найди приличного доктора. Пусть пропишет тебе лекарства, которые положат конец фантасмагории, в которой ты живешь. Вернись на планету Земля, Гарри…
Я постоял в тесном душе, подставляя лицо слабой струйке воды. Потом быстро оделся и в пять сорок вышел из отеля. Улицы были пустынны, хотя торговцы на рынке Фобур-Сен-Дени уже принимали товар из фургонов. Я вышел на улицу де Птит Экюри, волоча за собой чемодан и украдкой поглядывая на закрытые ставни интернет-кафе. Au revoir, мистер Борода… и иди к черту. Вскоре я подошел к месту своей бывшей работы. Остановился у подворотни и заглянул во двор. Рассвет еще только занимался отбрасывая серовато-голубые блики на булыжную, мостовую. Засады я не увидел. На всякий случай я еще раз окинул взглядом улицу. Пусто, даже машин нет. Окна, выходящие на улицу, закрыты ставнями или зашторены. Никто не выглядывал, не смотрел на меня. Путь свободен.
Что ж, приступим. Начинай считать и обещай, на счет шестьдесят все будет сделано.
Раз, два, три, четыре…
Я дошел до входной двери и, посмотрев наверх, увидел, что камеры видеонаблюдения нет на месте. Вероятно, копы изъяли ее как вещественное доказательство.
Ключ был наготове. Я открыл дверь.
…девять, десять, одиннадцать…
В коридоре было пусто, кусок полицейской ленты болтался перед стальной дверью в дальнем конце, сама дверь была нараспашку. Но я не поддался искушению заглянуть в запретную зону. Оставив чемодан у входной двери, я бросился вверх, держа наготове второй ключ, и отпер дверь.
…семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать…
Мой рабочий стол был перевернут, дверь аварийного выхода открыта… надо же, этим маршрутом я так ни разу и не воспользовался… Копы содрали все, но не заметили маленькую щель над дверью, где я спрятал свой диск.
…двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять…
Я подошел к щели. Мои пальцы нащупали диск, но никак не могли ухватить его. Черт. Черт. Черт. Я попытался просунуть палец сбоку, чтобы подтолкнуть диск вперед, потом принялся выуживать его ключом.
Но как только диск стронулся с места, произошло нечто непредвиденное.
За моей спиной раздался громкий удар — дверь захлопнулась. И тут же послышались характерные щелчки запираемого на два оборота замка.
Я бросился к двери и принялся дергать за ручку. Она не поддавалась. Тогда я вставил ключ и попытался открыть замок. Ничего не вышло, ключ не проворачивался, я попробовал вытащить ключ, чтобы повторить попытку, но с ужасом обнаружил, что он наглухо застрял в замке. Я ударил в дверь — два, три, четыре раза. Она не открывалась… она не открывалась, черт возьми…
И тут я услышал еще один звук: громкий свист, за которым последовал выброс горячего воздуха из вентиляционного отверстия. На моих глазах образовалось серое токсичное облако. Комнату заволокло дымом, в нос ударил резкий запах серы… Я на ощупь стал пробираться к аварийному выходу. Там тоже был дым, но уже через десять шагов я почувствовал дуновение свежего воздуха. Коридор был настолько узким, что я сбил себе локти, пока бежал до его конца. Но… там не оказалось двери, за которой меня ждала свобода. Я просто ударился в стену, плоскую кирпичную стену, на которую я налетел со всего размаху… Дым все глубже проникал в туннель. Запас свежего воздуха был исчерпан. Я начал задыхаться, кашлять, из носа пошла кровь. Дым сгущался. Я почувствовал, что мои легкие уже на пределе. Я приник к грязному полу, меня тошнило, я продолжал задыхаться.
— Маргит!.. Маргит!.. Маргит! — в ужасе закричал я.
Ничего не произошло… разве что дышать стало совсем невмоготу.
— Маргит!.. Маргит!.. Маргит!
Мой голос звучал все слабее, в глазах потемнело. И где-то в мутной пелене подсознания промелькнула мысль: значит, вот она какая, смерть… медленное удушье с погружением в темноту.
— Маргит!.. Маргит!.. Мар…
Моего голоса уже не было слышно. Я кашлял, отхаркивал кровь, блевал. Мне следовало бы поддаться панике, ведь смерть была совсем рядом. Но вместо этого я смирился. Меня охватило удивительное спокойствие: пришло понимание того, что смерть — даже при таких жутких обстоятельствах — всего лишь естественный ход жизни. Ты здесь. И вот тебя уже нет. А все, что находится за пределами этого задымленного пространства, продолжает свое существование…
Но в тот момент, когда я понял, что в смерти нет ничего странного, произошла самая большая странность.
В туннель ворвался пожарный. Он был в противогазе и в руке держал запасной. Пожарный сгреб меня в охапку и натянул на лицо спасительную маску. Как только мне в нос ударил кислород, я услышал, как пожарный произнес:
— Счастливчик.
Следующие пять дней я провел в госпитале. Мое состояние — как я узнал позже — первоначально оценивалось формулировкой «серьезное, но стабильное». Никаких ожогов, но я перенес сильнейшее отравление дымом, и врачи опасались долгосрочных последствий для моих легких. Глаза тоже пострадали. В первые сорок восемь часов к ним прикладывали солевые компрессы, пока воспаление не пошло на спад. Меня подключили к аппарату искусственного дыхания, и пульмонолог заказал дополнительный рентген, после чего решил, что легкие со временем восстановятся.
— В ближайшие полгода даже не думайте летать самолетом, — предупредил он меня. — Любые перепады давления могут серьезно повлиять на дыхательную систему, вплоть до летального исхода. Вам следует поберечься какое-то время, и считайте, что вам повезло. Вы выжили в такой ситуации…
Все, кто приходил ко мне, в один голос твердили о том, что я счастливчик. И полиция тоже. Даже Кутар, который навестил меня однажды, как только меня отключили от аппарата. Впрочем, как выяснилось вскоре, его визит был продиктован вовсе не заботой о моем здоровье.
— Вас спасло провидение, — сказал он, придвинув стул к моей кровати и усаживаясь. — Пожарный, который вас спас, сказал мне, что, если бы он прибыл на три минуты позже, вас наверняка уже не было бы в живых.
