— Как идет проверка? Много ли недостатков накопали в твоей эскадрилье?
— Мала-мала есть, — отшутился майор.
— Гляди в оба! — Булгаков покосился в сторону Зосимова. — А то мой друг, Вадим Федорович, прилетел с задачей наковырять как можно больше отрицательных фактов.
— Ошибаешься, Валентин Алексеевич, и других неверно ориентируешь, — холодно возразил Зосимов. Он отвернулся, не желая больше об этом говорить.
— Знаем, знаем, — не унимался Булгаков. Колюче заблестели его глаза, неприязненно заиграла усмешка на губах. — Стоит вам записать какой-нибудь "крючок" в докладную, так его потом всей своей службой не сотрешь. На каждом совещании будут тебя склонять.
На некоторое время залегло неловкое молчание. Хорошо, нашелся товарищ, сумевший перевести разговор на другую тему.
Время близилось к ужину, и все потянулись не спеша в столовую — кто в летную, кто в техническую.
А вечером попозже Булгаков стал приглашать Зосимова к себе домой:
— Зайди, Вадим Федорович, ты ведь у меня здесь еще и не был. Чайку попьем…
После едких шуток и вольностей, допущенных Булгаковым, Вадиму Федоровичу идти к нему домой просто не хотелось. Он попробовал отказаться, но Булгаков потащил его чуть ли не силком:
— Обидишь кровно, если не зайдешь!
Булгаков, как и обещал, потчевал гостя и друга только чаем, хотя в холодильнике нашлись бы и коньячок и доброе сухое вино. Завтра обоим летать — и Булгакову и Зосимову, — а значит, нельзя сегодня ни капли спиртного. Надо быть в форме.
Очаровательная хозяйка дома приготовила чай по самому лучшему рецепту, известному в здешних местах, подала кавказские сладости и печенья. Очень приятно было Елене распоряжаться за таким столом, она не любила, когда мужчины пили коньяк или водку — тогда и радость не в радость.
Бриллиантово поблескивал дорогой чайный сервиз, чудесный аромат витал над столом. Елена улыбалась так же ослепительно, как и десяток лет назад, когда только вышла замуж за Булгакова, — ничуть она не постарела.
В результате проверки Н-ский авиаполк был признан, как и прежде, одним из передовых. Боеготовность — на уровне. И когда офицеры, уже в штабе округа, готовили докладную записку, не так много недостатков они отметили. Что удалось исправить по ходу работы, то было сделано на месте, остальное вменялось командиру полка и его помощникам.
Дело сделано. Планировались очередные командировки в другие места, намечались для изучения новые вопросы. Булгаков мог надолго зажить спокойной жизнью на своем аэродроме, но вот о нем опять вспомнили в штабе, так сказать, вне очереди.
Из Москвы потребовали наметить кандидата на должность заместителя командира. Здесь подумали и предварительно наметили двух командиров, одним из которых был Булгаков. Прежде чем решить, кого же все-таки выдвинуть, командующий пригласил к себе на совет нескольких офицеров. Подполковника Зосимова также потребовал пред свои очи, поскольку речь шла о летной должности.
Больше шансов было у того, другого командира: в его части зародился хороший почин, он показал себя умелым воспитателем, его лично знал по прежней службе нынешний командующий, что тоже немаловажно.
Чаша весов окончательно склонялась в его сторону.
И тогда подполковник Зосимов, все время молчавший, высказал противоположное мнение. Он считал, что более подходит Булгаков.
— Ваши доводы? — посмотрел на него поверх очков командующий.
Вадим Федорович позволил себе на размышления ровно три секунды.
— Считаю, что подполковник Булгаков сильнее как летчик и организатор боевых действий в воздухе. Опыта воспитательной работы у него, конечно, поменьше, руководитель воинского коллектива он помоложе — все это правильно. Однако главное предназначение командира, к чему он все время готовит и людей и себя, — это решить боевую задачу в условиях войны.
— И мы так понимаем, между прочим… — бросил реплику командующий. Взгляд по-прежнему заинтересованновыжидательный.
Вадим Федорович сглотнул слюну.
— Заместителя требуют, как известно, перспективного, чтобы вскоре и командиром можно назначить. С этой точки зрения Булгаков также более подходит. У него в потенциале еще много моральных сил, у него, наконец, характер типично командирский, а не…
— А не какой?
— …А не председательский.
Последние слова вылетели как-то сами по себе и вызвали веселый смех.
— Хорошо, подумаем, — сказал командующий, кладя ладонь на стол. — С учетом вашего мнения, товарищ Зосимов.
Пока обсуждали другие дела, Зосимов глядел в широкие окна кабинета, через которые открывался вид на город и море.
XXIII
Наступал новый год — 1962-й. К празднику Булгакову присвоили звание полковника. Все его поздравляли. Пришло несколько телеграмм, в том числе от Зосимова: "Поздравляю папахой тчк. Обнимаю дружески".
Булгаков не скрывал своей радости. Надеть бы папаху да пройтись по городку. Но куда тут папаху, если зима здешняя на зиму не похожа: термометр показывает двенадцать градусов тепла, повсюду травка зеленеет. Летнюю поросль выжгло солнцем, она полегла бледно-рыжими космами, а из-под нее только теперь пробились молодые побеги.
В конце года был разрешен командиру полка отпуск — тянуть дальше некуда. Прислали санаторную путевку. Срок ее — с десятого января. Булгаков решил ехать с семьей: там, в Сочи, можно будет пристроить жену и сынишку "диким образом". А до выезда что делать Булгакову, почти две недели остается?
На охоту! Новый год встретить дома, а потом — куда-нибудь в долину, на кабанов.
Сборы, однако, затянулись: то напарника не было, то знакомый егерь куда-то запропастился.
Иногда Булгаков вызывал свой командирский "газик" и ездил по дальним окраинам аэродрома. На систему посадки завернет, радиолокаторщиков проведает. Притягивал он его как магнитом, этот большой, пыльный, наполненный реактивным гулом аэродром.
Шофер — ефрейтор Альберт Арутюнян — неодобрительно пошевеливал изящными усиками: чего тут вертеться во время отпуска, ускакать бы куда-нибудь!
Однажды командир велел остановить машину невдалеке от радиолокатора. Станция была включена. Махала крыльями антенна, будто большая птица, порывающаяся улететь. Стоял командир и задумчиво покусывал травинку.
Арутюнян, маленький, всегда настороженный, подошел сбоку неслышным шагом.
— Вы никогда не бывали в Армении, товарищ полковник?
— Нет, Альберт, не приходилось.
Выразительный вздох Арутюняна был красноречивее слов: как много потерял человек, не побывавший хотя бы раз в Армении!
— Правда, я летал над твоей солнечной Арменией, видел ее с высоты, — заметил Булгаков.
— Это совсем не то, товарищ полковник. Вы не могли напиться из родника.
Булгаков согласно кивнул: чего не мог, того не мог.
— Я родом из Нагорного Карабаха, товарищ полковник. Это здесь, в Азербайджане, совсем недалеко. Кусочек армянской земли и армянской жизни.
Командир слушал его, а думал о чем-то своем, все глядел на трепыхавшую крыльями антенну радара.
— Туда километров двести, товарищ полковник, ну, от силы двести пятьдесят…
Улыбнулся командир уголками рта.
— Это тонкий намек, Альберт? Хорошо. Краткосрочный отпуск тебе в порядке поощрения объявлен. Завтра оформляйся и поезжай.
Арутюнян не стал рассыпаться в благодарностях, сознавая, что свой отпуск он заслужил. Он долго молчал, зорко следя за выражением лица командира, — будто прицеливался. Вдруг выпалил:
— Съездим вместе, товарищ полковник, да?
Булгаков повернулся к нему, удивленный. А тот заговорил быстро и горячо, стараясь предупредить командирский ответ и возможный отказ:
— Поедем, товарищ полковник! В моем родном селе Мартуни каждый второй житель — Арутюнян. Охота на кабанов будет, вино будет!
— …Дэвочки будут! — прибавил Булгаков, дружески хлопнув шофера по плечу. — Гляди, Альберт, если ты и это имел в виду, то я воздержусь от поездки, а тебя для профилактики посажу на гауптвахту.
Арутюнян понял, что полковник согласен ехать. Под тонкой черточкой усов улыбка сверкнула ослепительно.
Натужно подвывая мотором, "газик" карабкался на перевал.
Медленно и долго.
Заехали в облако, лежавшее прямо на земле у вершины перевала.
— Включи авиагоризонт! — шутливо подсказал Булгаков.
Арутюнян улыбнулся коротко, из вежливости. И опять нахохлился за рулем, крючковатый нос его угрюмо повис над усами, тщательно выбритые щеки посинели. Не импонировала южанину такая погода, как в этом облаке: холодно, мокро. Да и скорости не выжать на крутом подъеме.
Булгаков поднял воротник летной куртки, склонился на борт. Он пожалел, что не взял с собой сына Сережку: пускай посмотрел бы на свет божий, тем более что в школе как раз каникулы. Правда, мал еще, во второй класс перешел, но захватить можно было.
