— И откуда у вас деньги… на Красноярск?
— У меня? Аня, я менеджер! Я лучший авиационный менеджер в этой долбаной России. Я единственный человек, который создал свою компанию с нуля.
— Как?
— Как… с грузовых рейсов. С челноков. Аня, ведь это я изобрел систему, чтобы груз летел отдельно, а челнок отдельно! Без меня бы вещевых рынков не было, Анечка! Ты не представляешь себе, какие это рейсы были! По декларациям — одни пинг-понговые шарики.
— Почему шарики?
— Налоги. И еще вес. Самолеты шли со страшным перегрузом. Взлетали с последней плиты. Однажды в Новосибирске вешку сбили…
Дверь отворилась, и в нее вошла официантка с подносом. Поднос она поставила на пол, сбросила аккуратные японские гета и осталась в беленьких носочках, похожих на варежки для ног с отставленным большим пальцем. Мелко семеня, официантка двинулась к столу и принялась расставлять на нем кушанья.
Круглое деревянное блюдо с белыми суши, покрытыми разноцветной рыбой, походило на разукрашенный витраж. Обжаренные в тесте креветки упирались друг в друга хвостиками. Все было такое красивое, словно было вырезано из душистой бумаги.
Никитин кинул себе в рот кусок проложенного лимоном гребешка, снял крышку с мисо-супа и продолжал:
— А ты представляешь себе, куда мы летали? Ты в Елизарово была, допустим, в 94-м?
Аня покачала головой. В 94-м она уже была в Англии.
— Грязь, вонь, мошенники на каждом шагу. Специальные бригады, которые обыгрывают пассажира на пути из аэропорта. Специальные бригады, которые грабят пассажира в аэропорту. Специальные бригады, которые продают билеты, которых нет в кассе. Место грузчика стоило несколько тысяч рублей. А эти грузчики ничего не грузили. Они бомжей нанимали грузить. На всей территории аэропорта — бандиты. Бандиты, бандиты и еще раз бандиты. Сначала были бесконечные стрелки. Потом они поделили аэропорт, четыре группировки. Смены работают сутки через трое, и они тоже стали работать сутки через трое.
— И… как же вы с ними разбирались?
— А никак. Мы выстроили собственный грузовой терминал. Бандюки ко мне пришли, говорят — «плати». Я — «нет проблем. Когда я буду грузиться на вашем терминале, я буду платить. А за свой терминал платить не буду».
— И кто были эти бандиты?
— А… разные.
— И Войнин там тоже был?
Никитин рассмеялся. За то время, пока он говорил, тарелка с суши перед ним основательно опустела. Он расправлялся с едой с необыкновенным проворством, окуная рисовые батончики с сырой рыбой в небольшую фарфоровую плошечку, в которую он намешал соевого соуса с имбирем. Его узкие ухоженные руки казались бы девичьими, если бы не крепкие запястья и легкие мозоли на костяшках тщательно подстриженных пальцев.
— Да. Со Станиславом Андреевичем мы крепко на эту тему общались. Говорят, к нему тогда уралмашевские приходили. Знаешь, говорят, Стас, Никитин вот такого-то числа из такого-то места выйдет, мы там снайпера посадили, ты заплати, мы решим твои проблемы.
— А Стас…
Никитин расхохотался.
— А Стас говорит: ребята, это ваши проблемы, чего я буду платить, чтобы вы свои проблемы за мои бабки решали? Вот так я живой остался…
— А потом?
— А потом мы выстроили второй терминал. А потом третий. А через пять лет мы отстроили весь аэропорт.
Никитин прикончил последнюю суши и занялся креветками. Он ел с таким же аппетитом, как работал.
— И вы не сердитесь на Стаса? За…
— Он же меня не убил.
— А на отца?
Никитин наклонился к Ане и заговорщически подмигнул.
— Мне это пошло на пользу. Понимаешь, Аня, Семен был мне вместо отца и кинул. Это меня научило, что нельзя к людям относиться по-человечески. Относишься — значит, кинут. И не надо пытаться быть им другом, отцом и учителем. Надо платить им деньги.
— Ни к кому? — спросила Аня.
Никитин мгновение помолчал.
— Слушай, ты почему ничего не ешь? Тебе японское не нравится? Тогда поехали, куда скажешь.
* * *
Аня вернулась домой к двенадцати ночи.
Она сняла пальто и вынула из карманов три мобильника.
Один был серый «Бенефон», который подарил ей Стас. Довольно крупный мобильник для подарка девушке. Не очень красивый. Зато, как выяснилось, позволяющий любому человеку, обладающему соответствующим допуском, выяснить местоположение его обладателя с точностью до метра. «Бенефон» она выключила еще днем, смутно подозревая какую-то гадость. Но, как выяснилось, просто выключить его было совершенно недостаточно. А она еще удивлялась, как ее отыскали охранники Стаса.
Другой телефон был дешевая и тоже крупная «моторола», которую оставил для нее нанятый неизвестными киллер. Киллер, которому готовы были заплатить двадцать тысяч, чтобы ее убить, и который просил сорок тысяч, чтобы не выполнять заказ.
Третий телефон был серебристая «нокия», которую она сама купила несколько часов назад в каком-то большом торговом центре.
Аня положила «моторолу» в карман, а остальные два мобильника выложила в гостиной на столик перед телевизором, принесла из кабинета отца три толстых папки и принялась разбирать бумаги.
Она не заметила, как уснула.
* * *
Аня проснусь оттого, что кто-то прибавил громкости телевизору. Аня открыла глаза.
Она по-прежнему лежала на диване в гостиной, часы показывали полвторого ночи, а на соседнем кресле сидел Стас, широко расставив длинные ноги в черных брюках. Он напоминал бетонный столб, наряженный в свитер от «Гуччи».
В одной его руке была рюмка коньяку, в другой — пульт от телевизора. Глаза его развязно блестели.
— Задремала? — спросил Стас.
Аня вздрогнула и посмотрела на мобильники. Господи, а что бы было, если бы мобильник у нее в кармане зазвонил, пока она спала, и Стас взял бы трубку?
— Похороны завтра, в час. На Новодевичьем, — сказал Стас. — Служба начинается в одиннадцать. Потом — поминки. В «Национале».
Взглянул на часы и сказал:
— Я заеду за тобой в десять.
— Не нашли еще свои двадцать пять миллионов? — спросила Аня.
— Нет.
— Это из-за них вы приехали?
Стас пристально на нее посмотрел.
— По-моему, это ты завела разговор о деньгах, а не я.
Аня подумала, что Стас знает, что к ней сегодня приезжало ФСБ. Мафия всегда все знает.
— Мне сегодня звонил Каменецкий. Приглашал на ужин.
Стас покосился на корзинку цветов в углу.
— А ты?
— Я отказалась. Я с Никитиным ужинала. В «Сакуре».
— Я рад, что ты не осталась голодной.
— В Англии меня никто не звал ужинать. В такие рестораны.
— Если тебе этого хотелось, чем ты недовольна?
— Это не меня зовут. А наследницу Собинова.
Стас помолчал. Аня ожидала, что он спросит, что она делала в кафе на Остоженке. Ведь его люди следили за ней, когда она там была. Но Стас вместо этого сказал:
— Я не мог тебе дозвониться. Почему сотовый выключен?
Аня сглотнула. Два мобильных лежали на столике, и Стас смотрел прямо на них.
— Я… купила другой сотовый… — сказала Аня.
Стас перевел взгляд на нее.
— Дай номер.
— Я… включу этот…
Во взгляде Стаса ничего не изменилось, но по всему телу Ани, с кончика до пяток, прошел ледяной озноб.
Стас встал. Его тень была такая длинная, что она пересекала всю комнату и забиралась на занавешенное окно.
— Хорошо. Включи этот.
У самой двери он обернулся и мягко сказал:
— Аня. Если ты собираешься заниматься бизнесом, постарайся, чтобы твои комплексы не мешали тебе заниматься бизнесом.
Похороны отца оказались неожиданно многолюдными. Церковь на Новодевичьем была полна, и когда Аня первой среди присутствующих прикоснулась губами к холодному напудренному лбу покойника, ей показалось, что она сейчас умрет рядом.
Чьи-то цепкие руки подхватили ее и оттащили прочь. Это были Стас и Василий Никитин. Лица у обоих были мрачные и торжественные.
Никакой скорби вчера они не чувствовали.
Когда гроб несли к кладбищу, охранники компании бросали под него, прямо в грязь, красные и розовые гвоздики. Вдоль процессии стоял милицейский кордон, и за ним теснились любопытные и журналисты. Около кладбищенской стены, как на параде, выстроились венки. На красных лентах были белые надписи. От правительства Москвы. От компании «Аэрофлот». От компании SkyGate. От компании «Сибнефть». От компании «ЮКОС». От Михаила. От Сергея. От Стаса.
Гроб уже опускали в могилу, когда Стас на мгновение оказался рядом с начальником службы безопасности «Авиаруси».
— Ты прослушал звонки в офис?
— Станислав Андреевич, у нас же все время ушло на похороны…
Стас незаметным кивком подозвал к себе своего ближайшего помощника. Его звали Влад. Прозвище его было Колобок. Это было обидное прозвище, учитывая, что в Колобке было сто шестьдесят восемь сантиметров росту и пятьдесят четыре килограмма мяса и накачанных мышц.
