- И что реальность должна ответить своему рупору?
- Она обыкновенно молчит. И в этом молчании сквозит насмешка, мой друг.
Я думаю, что о нашем времени, о нашем поколении не снимут фильмов и не напишут книг, потому что у этого времени и поколения нет героев. Точнее герои есть, но эти герои не хотят быть самими собой, возможно, кем-то еще, кем угодно, но только не самими собой. История их исканий – это лабиринт, из которого не выпутаться. Поэтому рассказывать эту историю – значит, заблудиться в лабиринте самому. Кто на такое подпишется?
Очередной прогулочный теплоход. Куда и откуда они плывут?
- Ты катался когда-нибудь на прогулочном теплоходе? – спрашиваю я Олега.
- Нет, а что?
- Вот и я. Уж два с лишним года в Питере, а ни разу не катался… И в Эрмитаж не ходил.
- Это обычное дело. Когда все рядом – ни за что не заставишь себя пойти.
- Словно в лабиринте заблудился…
- Что?
Я бросаю окурок в реку, он шипит, пускает по глади воды круги.
- Это я так… Не обращай внимания.
- А-а-а…
Наши разговоры ни о чем. Наверное, так и лучше. Проехать полгорода, чтобы послушать обрывки фраз, обсудить, в общем-то, очевидные и бессмысленные вещи. В принципе это немного лучше, чем сделать то же самое, но в одиночку. Возникает иллюзия общности и сопричастности.
- Что-то прохладно становится…
- Ага, - Олег ежится, - лето кончается.
В подтверждение его слов на нас налетает холодный ветер и сгоняет с насиженного места. Поднимаемся по ступеням и идем вдоль реки.
Вечер медленно приближается к той точке, в которой ночь уже гораздо ближе, чем день. Я замечаю, что в последние дни темнеть стало раньше, а в этих широтах это первый и, пожалуй, главный признак приближающейся осени. Автомобили едут навстречу с включенными фарами. Ветер рвет облака, и где-то в просветах на Западе, в районе устья Невы и морского порта, небо окрашивается в цвет крови.
Лето умирает, тихо, без лишних звуков и пафосных прощаний. С деревьев слетают листья и собираются у чугунных решеток. Там листья умирают для того, чтобы потом стать снегом; а снег, в свою очередь, – травой по весне; трава же – дождями нового лета. Цикл – основа сущего, движение по кругу или же блуждания в лабиринте...
Мы продвигаемся вдоль Фонтанки, выходим к Невскому проспекту. Переходим Аничков мост и движемся в сторону Гостиного Двора. Там станция метро и развилка лабиринта. Мне в одну сторону, Олегу – в другую.
- Странно, - говорю я, - вроде встречались, чтобы пообщаться, а толком ни о чем и не поговорили…
- Так всегда бывает. Сам же говорил – кругом бессмыслица…
- Ага. Она самая. Поэтому все разговоры о пустом.
- Завтра просто надо рано вставать, так бы еще прошлись, может, еще что-нибудь обсудили…
Я смотрю на часы: около девяти вечера. Еще около часа добираться до дома.
- Ладно, в другой раз обсудим.
Подходим к метро, достаю сигарету – перекурить напоследок. Олег останавливается вместе со мной.
- Может, на выходных тогда встретимся еще? – предлагает он.
- Может, и на выходных…
- Тогда созвонимся.
- Ага.
Он протягивает руку, мы прощаемся. Олег исчезает, я стою и курю. Мимо меня течет поток людей – таких же, как я, не торопящихся с работы домой или же просто праздно шатающихся. Конец лета – еще не конец жизни, и эта самая жизнь потихоньку шевелится вокруг, создает движение и рождает иллюзии.
Кем еще мы можем быть? Заново родиться или стать… Неизвестно. Лабиринт вокруг нас, лабиринт внутри нас остается прежним, и его еще предстоит пройти.
Итак, я начинаю восхождение. Последняя, решающая часть пути, предвестие конца. Позади – кварталы убийц, круги лабиринта. Впереди – ступени Зиккурата, горящие факелы, восковые лица. Что ты хочешь знать? Каких тайн коснуться и не потерять при этом рассудок? Какую цену ты заплатишь за это Знание?..
Я восстанавливаю в памяти цепочку событий: побег, погоня Следопытов, эпидемия, побег, убийцы, снова побег, Человек-с-головой-Быка, тени, слова, незримые собеседники, голоса… Что они говорили, зачем? Слова, вопросы, ответы… Есть ли универсальный ответ на все, без исключения, терзающие нас вопросы, включая этот? Вряд ли.
То, что я выжил и убежал, значит только одно: мой путь заканчивается здесь. Именно сюда я шел все это время, именно тут видел свое предначертание.
- Ты уверен, что хочешь подняться на вершину? – спрашивает меня жрец-хранитель у самого основания Зиккурата.
Я смотрю в его лицо, похожее на ритуальную маску. Он – жук-скарабей, не человек.
- Да.
- Ты знаешь цену?
- Предполагаю.
- Ты готов ее заплатить?
Готов ли? Наверное, нет. Но какая разница? Умру я или выживу – мне нужны ответы, без них – жизнь не привлекательнее смерти.
- Готов.
- Тогда иди. И не возвращайся.
Я не вернусь. Это я знаю точно. Гораздо точнее всего остального. Мой путь – моя книга, и Зиккурат – ее последняя страница. Логическим завершением, знаменательным концом будет мое восхождение. Что бы ни ждало меня на вершине.
Шаг, другой. Скрип песка под моими подошвами. Камни превращаются в пыль, время стирает все.
- Мы и есть – Время.
Это вновь голоса. Теперь они звучат во мне стройной песней – Песней Всех Песен.
- Мы есть Ничто.
- Время есть Ничто.
- Ничто есть Все.
- Все есть Иллюзия.
- Иллюзия есть Заблуждение.
- Заблуждение есть Основа.
- Основа есть Ответ.
Заклинание мертвых слов, воскрешенных внезапным отчаянием. Ты слишком часто впадал в это летаргическое состояние – ты привык, теперь ты не видишь разницы между живым и мертвым. Ты поешь, ты вторишь им – выворачивая легкие, разрывая диафрагму.
На стенах иероглифы, в голове – слова. Знаки, составленные в цепь. Цепь, расплетенная в звукоряд. Я пою и песней своей я славлю предвестие конца.
Мы живем во времена Апокалипсиса – не потому, что завтра рухнет мир, но потому, и только потому, что мира больше не существует вовсе – и никогда не существовало, он был лишь плодом нашего воображения – и вот сейчас, только сейчас к нам пришло осознание этой простой, но всеобъемлющей идеи. Я иду к своей цели, хотя какая это цель?.. Мое восхождение началось.
Разочарование - Песнь 6. Куплет 2.
Когда-то мы смотрели на мир широко открытыми глазами, вполне заслуженно считая его ящиком Пандоры, красивой шкатулкой с волшебным секретом; теперь мы взираем на него с житейской скукой и каким-то привычным омерзением: по прошествии лет оказалось, что никакого секрета в нем нет, есть лишь порок и пошлость, прикоснувшись к которым мы сделались циничными прожигателями собственных жизней.
Я вспоминаю, как еще несколько лет назад собственное будущее представлялось мне куда более радужным. Казалось, что грядущее – прямой путь, сбиться с которого не представляется возможным. Нужно было только проживать день за днем, вдыхая и впитывая их, и медленно превращаться в божество…
Впрочем, в те времена так считал не один я, все жили подобными ощущениями. Люди брали кредиты, не задумываясь о том, как их будут отдавать, например. Покупали мебель в ИКЕЕ или болели за нашу сборную по футболу, которая творила какие-то невиданные чудеса на чемпионате Европы. Всем казалось, что вокруг праздник стабильности и светлого потребительского ликования. Даже антиподы радости – подростки-эмо, с их культом слез и грусти, которых тогда было пруд пруди, казались не более чем закономерным дополнением к этой картине всеобщего счастья.
Теперь все по-другому. Кредитный бум породил кризис, а лакированная стабильность обернулась житейским отчаянием. Люди устали от беспричинной радости, прямая дорога оказалась на поверку запутанным лабиринтом. И мы все заблудились.
Десять минут назад должен был приехать Олег. Но его нет и сейчас. Я смотрю на часы, смотрю вокруг. Люди куда-то бегут, торопятся. Достаю сигарету, закуриваю. Мне спешить некуда.
- Извините, время не подскажите? – ко мне обращается сухонький старичок в старой фетровой шляпе.
- Без двадцати двенадцать, отец.
- Спасибо. – Он семенит дальше, я продолжаю курить.
С Олегом мы договаривались встретиться в половину двенадцатого, но он опаздывает. Пробую набрать его мобильный, но из трубки мне отвечают, что абонент находится вне зоны действия сети. Значит, в метро. Надеюсь, что в метро, а не спит дома.
Курю, прогуливаюсь возле станции метро. Сегодня солнечно и тепло, хоть три дня назад и началась осень. В синем небе медленно тает белая полоса, оставленная самолетом, под ногами хрустят облетевшие листья. Осень – расплата за все наши летние грехи.
Олега все нет, я бросаю окурок в урну и перехожу улицу. На другой стороне – книжный магазин, я иду в него. В витринах яркие обложки свежих бестселлеров, приевшиеся имена и экстравагантные названия. Лауреат премии такой-то, попадание в шорт-лист «Букера» в таком-то году или что там обычно еще пишут?..
