– Зачем от детей? Детей принял бы.
– Слушай, не смеши. Даже говорить об этом не хочу!
– И не надо! – с неожиданной легкостью отказался Прохоров от продолжения разговора на эту тему. И спросил: – Михаил дома?
– Дома. А зачем он тебе?
– Извини, конечно, но такие веши хозяин решать должен.
– Какие вещи?
– Я насчет дома. А ты что подумала?
– Ничего я не думаю.
10
– Ничего я не думаю и не предполагаю, – сказала Нина в ответ на вопрос Наташи о том, какими она мыслит и предполагает свои отношения с Нестеровым. – И отношений никаких нет. Давай учить дальше.
Они лежали на одеяле, постеленном на траве, в саду. Рядом валялись учебники, стоял магнитофон. Нина включила его, женский голос начал произносить слова, а Нина и Наташа повторяли, отрабатывая произношение.
– Ссэнкью. Ссэнкью. Не просто «с», а язык между зубов, вот так, – поправляла Нина Наташу.
– «Ссс»... «Сссс»... – мучилась Наташа. – Вывихнуть можно.
Тут подошел Нестеров.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. Зэ тейбл, – сказала Наташа.
– Зэ тейбл. Здравствуйте, – сказала Нина.
– А я попрощаться пришел.
– До свидания. Нассинг. Нассинг, – сказала Наташа, повторяя за магнитофоном.
– Насинг. До свидания, – сказала Нина.
– Всего хорошего.
– Счастливо. Ссан. Ссан, – сказала Наташа.
– Всего хорошего. Сан, – сказала Нина.
– А выступление будет или нет? – спросила Наташа. – Объявление висит.
Нестеров, уходя, неопределенно махнул рукой.
– Дура, догони! – прошептала Наташа. – Ты что, не поняла, он с серьезным разговором приходил!
– Не хочу. То есть хочу. Не знаю. Отстань. Зэ боут. Зэ боут.
– Сказала бы, я бы им занялась. Зэ боут.
– Ну и займись. Райт. Райт.
– Райт. Да нет, – сказала Наташа. – Это я тут с голодухи, а поступлю – в городе у меня большой выбор будет. Все-таки я молодая, красивая. Надо знать себе цену. Ес?
– Ес.
Нестеров выходил из сада по тропинке мимо нужника и услышал голос:
– Эй! Эй! Откройте, а?
Нестеров, увидев в дырке-окошке Володьку, удивился:
– Сам, что ли, выйти не можешь?
– Да случайно закрылся!
Нестеров осмотрел бревно:
– Похоже, не случайно. Закрыл кто-то.
– Ну, отец по дури закрыл, ну и что?
– Извини. Если отец, то я ничего не могу.
– Да ты вообще ничего не можешь! Психиатр недоделанный! – заорал Володька.
Нестерова это не обидело. Его вообще уже ничто не могло обидеть. Он пребывал в странном состоянии, похожем на отупение после долгого рабочего дня, хотя сегодня ничего особенного не делал.
Проходя мимо дома Куропатовых, равнодушно посмотрел на машину Прохорова, которая стояла у забора.
11
Машина Прохорова стояла у забора, а сам он сидел в доме, не отказавшись от обеда, и уже полчаса вел разговор с Михаилом Куропатовым о продаже дома с участком.
– Я не понимаю, в чем сомнения, Михаил? Вы же всё равно собирались продавать.
Куропатов оглянулся на жену, но та стояла у плиты, отвернувшись. Похоже, она не собиралась участвовать в разговоре, хотя обычно бывало иначе. Пришлось рассуждать самому:
– Мы только примеривались. А ты уже сразу деньги даешь.
Прохоров с улыбкой воскликнул:
– Так не беру же, а именно даю, ты радоваться должен! На винзаводе у тебя заработок маленький, я знаю, Лида в яслях работает за копейки тоже...
– Уже не работает, – уточнил Куропатов.
– Почему?
– Детей никто не рожает, кому ясли нужны?
– Ну, тем более. А в городе я тебе помогу, работу подыщу. Вот, например, при доме, где я живу, собственную котельную построили, место отличное.
– Истопником, что ли?
– Почему, техником! Между прочим, у нас там сейчас бывший кандидат наук сидит и радуется. Только мы его выгоним. Работает он именно как кандидат, слабосильно, а пьет, между прочим, как академик. А потом можно и получше что найти, если себя зарекомендуешь. Чего, Лида, ты молчишь? Тоже сомневаешься?
– Какие уж сомнения, – негромко сказала Лидия. – Я теперь должна тебе быть благодарна по гроб жизни.
– Ну, это не обязательно, – великодушно отказался Прохоров.
– Было бы не обязательно, ты бы не пришел.
Прохоров слегка обиделся:
– Думаешь ты обо мне сроду неизвестно что!
Куропатов всё-таки обратился к Лидии:
– В самом деле, ты как? Сама говорила: детей в школу нормальную отдадим, тебе работа там есть, у тебя сестра в детсаду. А я, конечно, не в котельную, я себе и получше место найду. Я и электрик, и механик, и водитель, с руками оторвут. А?
– Чего ты от меня ждешь? Ты хозяин, тебе думать.
– Я советуюсь.
– Не надо со мной советоваться! – раздраженно сказала Лидия.
– Почему это? – не понимал Михаил. – Деньги большие... Вся жизнь на кону, можно сказать.
– Догадался наконец! – одобрил Прохоров. – Ну, по рукам, значит? Или мало тебе? Скажи прямо – добавлю. Сколько? Так сказать, на бедность.
Прохоров, ляпнув это, тут же понял, что ляпнул, поспешил, рано обрадовался. И тут же быстро добавил:
– Шучу, конечно.
Но было поздно. Куропатов наконец о чем-то догадался. И, глянув на жену, сказал:
– Нет, Вячеслав. Извини.
– Что нет?
– Дом не продается. И деньги тут ни при чем.
– Я не понял. Что значит – не продается? Вообще не продается?
– Тебе не продается.
– А никто другой столько и не даст! – пригрозил Прохоров.
– Ну, значит, вообще не продается! – встал Куропатов из-за стола, показывая этим, что разговор окончен.
Встал и Прохоров. И чувств своих скрывать уже не мог:
– Ясно. Ничего. Мы еще вернемся к разговору! Вы меня еще упрашивать будете! И не только вы! Когда меня два года назад вся Анисовка продала, никто не заступился, все радовались, я слово дал: уничтожу! Под корень! Чтобы памяти от вас тут не осталось! И не останется!
Он вышел, хлопнув дверью.
– Спасибо, Миша, – сказала Лидия.
– За что?
Лидия не успела ответить: вбежал сын Витька.
– Мам, пожрать дай!
– Не пожрать, а покушать, – поправил Куропатов. – Ты прямо как дремучий деревенский, в самом деле. А у нас цивилизация на пороге: телевизор вон тот же... Дорогу ведут... Ничего. Еще лучше, чем в городе, будет.
Витька, принимаясь за еду, сообщил:
– А дядя Вася Суриков на дереве сидит!
– Зачем? – удивился Куропатов.
– Не знаю. Сидит и говорит: принеси, говорит, сигарет и выпить. Ну, то есть у теть Шуры в магазине взять.
– Что он, сам не может сходить?
– Говорит: не могу.
– Дерево какое-то... Пойти, что ли, посмотреть? – размышлял Куропатов.
– Нечего. Сигарет и выпить, ага! И сам там останешься. Сиди, пожалуйста! – не слишком сердито, но твердо сказала Лидия.
И Куропатов остался дома.
12
Куропатов остался дома, а другой верный товарищ Сурикова, Мурзин, всё больше беспокоился и, не выдержав своих сомнений, пришел к дому Василия. Спросил у Натальи, дома ли муж, она ответила, что ей всё равно, где он и с кем пьет. Мурзин помялся, но дело серьезное, надо говорить. И он сказал:
– Василий вообще-то со мной был.
– А чего же спрашиваешь тогда?
– Да понимаешь... Он рассказывал, что вы поцапались.
Наталья хмыкнула:
– Всей деревне жалуется? Тоже мне, мужик!
– Да нет, он не жаловался. Огорчался очень, это правда. А я ему сдуру про Фокеева из Распятовки рассказал. Помнишь Фокеева?
– Нет.
– Ну, на баяне еще играл, а потом баян цыганам продал. А потом их искал, чтобы выкупить.
– Не помню, сказала же!
– Жена у него еще была такая высокая, на голову выше его. И тощая, как грабля... Короче, повесился он.
– Кто?
– Фокеев. Тоже вот так с женой поссорились, он и... А я Василию рассказал. Потом ушел, выхожу – его нет. И кошки мои взял зачем-то. И веревку бельевую снял...
Наталья села на крыльцо.
– Когда?
– Что?
– Когда он ушел?
– Часа два уже. Или даже три. Я беспокоиться начал...
– Господи... Пьяный был?
– Ну... – затруднился Мурзин вопросом, в самом деле непростым. – В пределах нормы...
– Знаю я вашу норму! В какую сторону хоть пошел-то?
– Я не видел...
Наталья вскочила и пошла со двора. Мурзин, чувствуя долю своей вины, последовал за ней. Выйдя на улицу, они встретили Прохорова, который подъехал и как раз собирался заглянуть к Суриковым.
– Здорово, земляки! – поприветствовал Прохоров. – Наталья, вы с Василием дом вроде продаете?
– Какой дом? Ох, не до вас, дом какой-то!
И торопливо пошла, почти побежала по улице, за нею поспевал Мурзин.
Прохоров с досадой смотрел им вслед. И тут сорвалось.
Ничего, в другом месте получится.
Он сел в машину и поехал по родным колдобинам очень осторожно и медленно: машина импортная, не для таких дорог сделанная. Настолько медленно, что его обогнал на велосипеде Андрей Ильич Шаров. Да еще и встал поперек дороги.
– Привет, давно не виделись! – крикнул Андрей Ильич. – Что, не вышло с торговлей? Никакого моста не будет, оказывается!
– Одно другому не помеха, даже наоборот! – хладнокровно ответил Прохоров. – Не хотят тут люди жить, Андрей Ильич. Несмотря на старания руководства.
