— А помнишь, я все годы вкалывал на такси по две смены без праздников и выходных? Разве случайно? Думал, насытится баба, угомонится, да только напрасно мечтал. Чем больше денег давал, тем больше требовала! Она забыла, что я не железный, а живой человек, и мне хоть иногда требовался отдых. И я стал срываться, что и говорить, под конец просто возненавидел Елену и стал понимать, что разрыв неминуем. Она загнала меня, как коня на бесконечной скачке. О какой любви говорить? Ее между нами и в помине не было, — сознался Борис, трудно вздохнув.
— На похороны я постараюсь прийти. Не из любви к Елене. Уж так положено проводить в последний путь даже врага и простить его, чтобы и меня кто-то вспомнил добрым словом. Трудно заставить себя перешагнуть через обиды и память, но нужно. Ты придешь? — спросил Юльку.
— Я уже отпросилась, — ответила коротко.
Похороны прошли быстро, второпях. Народу было
мало, все спешили. На кладбище у могилы никто не обронил доброго слова, не нашлось его у провожавших. Елену быстро засыпали землей. Борис вытащил венок с надписью: «Елене от родни» и, перекрестившись, пожелал ей землю пухом.
За все время похорон Мишка ни на минуту не оставил Юльку. Он шел рядом с нею, шаг в шаг, иногда поддерживал под локоть и все уговаривал:
— Держись. Не зацикливайся.
А когда вернулись домой после поминок, он долго сидел молча, задумчивый и подавленный:
— Мишка, да что с тобой? — тормошила его Юлька.
— Я даже не думал, что женитьба бывает настоящим горем. Считал, знаешь как, ну не повезло с одной, нашел другую! Тут же послушал Юрия Михалыча, Бориса, аж нехорошо стало. Эта баба у обоих мужиков отняла радость в жизни. Как она изувечила их судьбы, души! А сама кайфовала!
— Мишка! Хватит о ней трепаться! Она ушла! Ее живую не любили, да и мертвую скоро забудут. Никто не вспомнит добром! — оборвала парня. Тот умолк. А на следующий день на работе к ней подошел заместитель начальника аэропорта. Молча присел напротив и спросил:
— Тебя на неделю отпускали на похороны матери. А ты только день пробыла. Чего так поспешила? Может, с деньгами трудно, ты скажи, поможем.
— Нет, ничего не нужно. Ее сожитель все расходы на себя взял. Они вместе с отцом моим сами все сделали, — поспешила замять разговор.
— Трудно пережить смерть родителей. Я мать похоронил, когда вернулся из Афганистана. Считай, уже совсем взрослым был. Сколько ребят похоронил, друзья погибали, сам мог уйти, но почему-то выживал. Все пережил. Но когда умерла мать, это была последняя капля, не знаю, как продышал. Она с самого детства стала моим другом. Я и жену выбирал по ее подобию.
— Нашли?
— Не жалуюсь. Серебряную свадьбу с нею отметили. Ни разу не пожалел, что на ней женился. И все же, мать ближе и дороже…
— Вам повезло. Не у всех так складывается. Я с отцом дружила всегда. С матерью не сложилось. Разные мы с нею. Не понимали друг друга.
— Мою дочурку тоже ко мне тянет. Потому, сорванцом выросла. Что делать? От матери ничего не взяла. И все мечтала пилотом стать. Целыми днями на аэродроме торчала, самолетами любовалась. Дома их изображала. Руки, как крылья, раскинет и носится по комнатам, гудит, как мальчишка. Теперь в диспетчеры выросла. Уже у самой дочка имеется, а крылатую мечту не забыла. И теперь вслед самолетам смотрит с завистью, — рассмеялся тихо:
— А у тебя есть мечта? — спросил внезапно.
Юлька растерялась:
— Обо всем понемногу мечтаю. Но ничего не получается. Все мимо меня проходит, — пожаловалась тихо.
— Значит, подождать надо. Твоя судьба тебя не обойдет, в том будь уверена. Не спеши! Не торопись, чтоб не ошибиться, — потрепал по плечу и сказал:
— Кажется, скоро и мы дождемся. Из захолустного и провинциального наш аэродром сделают не просто транзитным или пересадочным, а настоящим, большим, и мы будем принимать современные лайнеры. Вот только когда? Ты доживешь, а я уже вряд ли! — погрустнел человек.
— Почему? Вы еще молодой! Вон как сохранились! Не всякий юноша сравнится!
— Юленька! К сожалению, внешность часто обманчива. Если было бы так, как говоришь, разве прокисал бы в кабинете? Давно бы улетел в небо вместе с ребятами.
— А что мешает?
— Сердце! Оно может подвести в любую секунду, и как тогда? Собою, ладно! А рисковать ребятами не имею права. Ведь у всех растут орлята. Потому каждый соизмеряет силы, потянет или нет, справится ли с нагрузкой? Пока молодые, о том не задумываются. Зато потом становятся осторожными. Знаешь, как в Афгане случилось, наш самолет душманы подбили. А внизу населенный пункт. Самолет горит, ребята уводят его подальше от человечьего жилья и людей, чтоб никому не принести горя. И надо ж! Из какого-то дома пустили ракету в самолет. Конечно, он взорвался, рухнул на дома. Летчики катапультировались. Они продукты везли. Когда душманы увидели, что военного груза не было, убивать не стали. Но сказали, что из-за падения самолета тридцать человек погибли. А кто виноват? Сами! Вот так и пожалей своего врага. Он, зараза, в горло вцепится даже подыхая.
— Те пилоты вернулись домой живыми?
— Да, удрали ночью на вертолете. Он трофейный был, старый. Его даже не охраняли. Ребята и воспользовались, сбежали из плена. Пока душманы поняли, кто улетел и на чем, наши границу пересекли и приземлились, так вот и спаслись…
— Повезло им, — согласилась Юлька.
— Это верно, сумели сбежать к своим. Наверно, матери за них молились дома, как и моя. Приехал домой и удивился, спросил ее:
— Мам, от чего так поседела твоя голова?
— А она ответила:
— Сынок! Если б ты мог заглянуть в душу…
— Я долго скрывал от нее, что нахожусь в Афгане. Но она поняла своим, материнским чутьем, какое не обманешь. Так-то Юлька! Нет плохих матерей, есть слепые дети, какие до старости не прозревают. А матери, даже мертвые, молятся за нас, простив все, прошлые и будущие ошибки. Нам бы их сердце и терпение, — встал человек и, уже подойдя к двери, оглянулся и сказал:
— Тебя на курсы посылаем. На три месяца. Повышение квалификации никому не помешает, зато зарплата станет повыше. Может, еще медсестричку возьмем, чтоб по сменам работали. Все ж легче будет…
— На три самолета две медсестры, не многовато ли?
— Пока будешь учиться, еще десяток пригонят. Так обещают, а там посмотрим, как будет на деле, — слегка кивнул и вышел в дверь.
Вечером к Юльке пришел Мишка.
— Слушай, Юрий Михайлович моей сеструхе так отслюнил, что Надька весь вечер на ушах стояла от радости. Утром, чуть свет, побежала в его коттедж прибраться. Он ей ключи оставил, жратву, сказал, что не знает, когда вернется домой. А ключи от дома велел ей у себя оставить, мол, они запасные. Когда попрошу прийти, проблем не будет.
— Так она два с лишним месяца там жила, присмотрелся и стал доверять, что тут такого?
— Юль, когда Надя работала санитаркой в больнице, у нее всякий день сумку проверяли. Не уносит ли чьи анализы? Больше брать было нечего. Меня смех разбирал. А Надюшка, понятное дело, плакала от подозрительности персонала. Этот мужик, почти не зная, весь дом доверил.
— Не считай его наивным простаком. Он знает, что ко мне случайный человек не войдет. О тебе Юрий Михайлович слышал. А Надя твоя сестра.
— Знаешь, он предложил ей в домработницы к нему. И сказал, сколько платить станет, если ему понравится ее работа. Коли она там прикипится, не надо будет в других местах работать, раздираться на части. И я не стану беспокоиться. Ведь убирать в коттедже— это не мести улицы, не очищать снег на морозе, не работать в холодной реставрации. В коттедже всегда тепло и сухо! Даже обещает домой подвозить сестру! — по-детски радовался Мишка.
— Пойми верно, я не на столько знаю этого человека, чтоб советовать что-то определенное. Решайте сами. Помни, Юрий Михайлович далеко не из пушистых добрячков и бывает всяким. Я не столько хорошо с ним знакома и даже не ведаю, где и кем он работает. Только предполагаю. Потому, не хочу с ним отношений накоротке и тебе не советую.
— Что имеешь в виду? — насторожился Мишка.
— Он неразборчив в друзьях. Они у него разные, от проституток до деляг. Последние такие же, как Юрий Михалыч, от них чего хочешь жди. Стоит ли доверять такому Надежду, хорошо подумай.
— Но ведь она жила с ним под одной крышей не один день. И если б он был непорядочным, это давно бы проявилось.
— Стоп, Мишка! Тогда Надежда была крайне необходима. Кто кроме нее ухаживал бы за матерью? Теперь ситуация изменилась.
— Елену он мог спокойно сбросить на твои плечи. Ведь они были уже разведены.
— Но коттедж по контракту принадлежал ей, и она не захотела уходить оттуда. Короче, без ее согласия никто не имел права выселить или предложить уйти оттуда.
— Юлька! Мужик всегда прав! Плюнул бы и кувыркайся ты с Еленой как хочешь. Но он не бросил, не оставил без ухода и присмотра, заботился о ней неплохо. Хотя доставала она его каждый день, сестра рассказывала.
