Олег Гладов - Любовь Стратегического Назначения

За что зацепилась?

Юля.

Какая Юля?

Она поняла, что Он пугает её.

Пугает и притягивает.

Никогда ещё мужчина не внушал ей эти два чувства одновременно.

Она смотрит в потолок и думает о том, что ощущает в себе отголоски и отблески чужого. Понимает, что часть Её наверняка осталась сегодня в Нём.

— Кто же ты такой? — думает она засыпая. — Кто же ты?

И она видит оглушительный и ослепительный сон:

Она видит пациента палаты номе 417.

Он стоит посреди Ничего в Нигде.

На нём не больничная пижама — сверкающие железные одежды и огромный топор в руках.

Она не видит Его лица — безучастная стальная маска скрывает Его черты. Но она узнаёт Его глаза. Глаза того же цвета, что и её — тёмные-тёмные, почти чёрные.

Ей кажется, что Он с удивлением, будто впервые, рассматривает её обнажённое тело. А она — о, да — она обнажена. Она медленно приближается к Нему, а он следит за ней, не поворачивая головы, одними глазами — как животное. Она прикасается к Его железным одеждам и понимает, что это не совсем одежда — это плоть Его. Кожа Его. Тело Его и — одежда тоже.

Она видит то, чего не заметила сразу, — чёрный кованый сундук, который Он прижимает локтем к себе. Она хочет прикоснуться к этому тяжёлому, даже на вид, коробу. Она тянет руку, но Он не даёт ей осуществить задуманное. Он вдруг отстраняется, выставив плечо вперёд и кованый сундук, отодвигается от неё на недосягаемое расстояние.

Она видит, как сверкнули Его глаза по ту сторону узких прорезей маски — ярче, чем Его одежды, которые итак излучают неподдающееся воображению сияние. Она видит Его глаза и чувствует сверкающее жало. Несущее знакомый ментоловый холод боли и молекулы новокаина, от которых немеют поясница и анус. Жало, которое шипит, соприкоснувшись с горячей влагой меж её ног.

— Мммаааа! — разлепляет она слипшиеся губы, выпадая из сна (?) и ещё ощущая судороги мышц влагалища.

Она тяжело дышит, глядя в потолок, и вдруг говорит, как и все люди, обращаясь то ли к себе, то ли к кому-то ещё:

– #######!!!.. ####### ## ###!!!..

И моментально засыпает.

Словно в обмен на ТОТ сон до утра ей уже ничего не снится.

Она просто проваливается в чёрную вату и через секунду открывает глаза уже утром. Сидит на кровати, сквозь полуслипшиеся ресницы рассматривая очередное начало очередного дня, и вдруг:

— !!!!!!!!!!!!!!!! — нестерпимо громко и мерзко пищит её будильник. Она, вздрогнув, понимает, что впервые проснулась раньше него — этого электронного зверька, которого так пугает каждый новый день, что он верещит от ужаса. Под этот тонкий синтезированный вопль страха она сползает с постели и как есть — голая — подходит к окну.

Раннее северное утро.

Рассветёт по-настоящему только часов в десять.

А в два — солнце уже будет касаться горизонта, завершая свой сегодняшний маршрут. Её окна выходят на главный и единственный проспект Тихого. На соседнем здании, на глухой стене торца — огромный, ярко освещённый билборд: сидящий на заборчике мужчина в одежде вахтового рабочего. В его руке банка пива. Ещё штук десять таких же банок лежат у его ног. Мужик, нахохлившись, явно дремает. На его плечах и шапке — тонкий слой снега. В правом верхнем углу — «-40 ° C». Понизу огромные метровые буквы: «НЕ СПИ. ЗАМЁРЗНЕШЬ».

Медсестра Алёна знала, что по статистике в Тихом каждый год замерзало около 10–12 человек. Они могли быть разной национальности, роста, веса и возраста. Объединяло их одно — они упивались алкоголем до состояния близкого к анабиозу и засыпали где-нибудь под ларьком, на остановке или под подъездом. В Приполярье подобный отдых на свежем воздухе в период с октября по июнь заканчивался в лучшем случае ампутацией отмороженных частей тела.

НЕ СПИ. ЗАМЁРЗНЕШЬ.

Автор этого креатива — Ярик. Друг Юры Урана. Человек с длинными белыми, как снег, волосами, которые он заплетает иногда в косу. Когда пару недель не бреется, становится похож на древнего норвежского воина. Он часто навещает Урана, и в эти его визиты гашишем пахнет на весь коридор.

Позавчера Алёна ехала с обоими в лифте с первого по восьмой.

— Прикинь, — говорил Уран. — Тут в лаборатории, короче, делают таблетки для наращивания мозговой массы.

Алёна видела только их затылки.

— Фуяссе! — сказал Ярик. — Это куда ж их есть-то?

— «Куда», фиг с ним, вот «кому» — я знаю.

— Хе-хе… я тоже… А на хрена ему эта перда?

— А хрен его… Может, мозгов больше станет… И чё-нить вспомнит… А то пустая башка вообще у чувака…

— У него тогда просто пустых мозгов больше станет… как наполнитель типа… Ну, нах, эти колёса, чувак… А то у него потом мозги через уши вылезут… Впухнешь потом, как очкарик…

Алёна очень хорошо поняла, о ком они говорят.

Все её мысли занимал собой этот человек.

Пациент 417—й палаты.

Железный Дровосек.

Она отходит от окна.

Натягивает облепляющие её ладную фигуру узкие шортики и майку, всовывает в уши sony sport с антишоком.

Под смертоносную музыку девятерых разгневанных мужчин из города Де Мойн, штат Айова, она становится на беговую дорожку.

Под нечеловеческие голоса, скандирующие на английском «Люди = Говно!!!», Алёна бежит свои первые метры по поверхности невидимой планеты.

Каждое утро она углубляется в пустоту на очередные пять километров. Это показывает счётчик на тренажёре.

Она не верит, что бежит на месте.

Ей кажется, что она знает, куда бежит.

Она бежит от себя.

— Симулирует! — вдруг думает она с неожиданной злостью. — Симулирует. Точно.

Сегодня ей не надо на работу.

Сегодня не её смена.

Сегодня ей не надо никого подменять — сегодня выходной.

Сегодня она впервые придя в Многопрофильный Больничный Комплекс, не надевает белые лакированные туфли на хромированных каблуках.

Два часа после полуночи.

Охрана на центральном входе пьёт чай и смотрит «Место встречи изменить нельзя» по ночному каналу.

Медсестра в «Приёмном отделении» прилегла отдохнуть на кушетку.

Дверь с надписью «Прачечная» в одном из боковых коридоров первого этажа медленно приоткрылась. Там — в прачечной — темно. Там — в узкой щели между дверью и косяком — блестящая точка. Зрачок, поймавший отблеск настенных больничных светильников. Секунда, и

Алёна уже идёт по коридору.

Нет цоканья каблуков. На её ногах — мягкие, удобные белые тапочки. Текстиль и резина. Шаги — словно шёпот. То, что нужно в этот поздний час.

Она быстро шагает, сунув обе руки в карманы чужого белого халата, пахнущего чьими-то духами. В правом кулаке зажата маленькая карамелька в зелёной обёртке — нашла её тут же. В кармане. В чужом кармане.

Она игнорирует лифты, молчащие сейчас, и пешком поднимается на четвёртый этаж. Выглядывает из-за угла: так и есть. Дежурная ушла до утра спать в «процедурную».

Она не спеша вышла на середину коридора и пошла прямо под длинными лампами «дневного света», висящими на потолке.

Она успела сделать двадцать шагов и тут увидела Его.

Сидит на одном из диванов с пультом в руках перед работающим телевизором. Холл отделения пуст. Тишина — громкость на телеприёмнике убрана. На экране — мультфильм. Алёна даже узнаёт его — «Ну, погоди!».

— Погоди… — думает она. — Погоди…

Он смотрит в мигающий экран не жадно. Без интереса. Просто — сидит и смотрит.

Алёна тоже очень просто — не быстро, не медленно, обычным шагом подходит почти вплотную к нему.

Он смотрит в экран.

Достала карамельку из кармана, освободила её из зелёной бумажки и сунула в рот, ощущая мятный холодок во рту.

Она аккуратно свернула фантик пополам. Потом ещё раз. И ещё раз пополам. Получившийся маленький зелёный квадратик положила в правый карман.

Он смотрит в экран. Не мигая.

Она пришла сюда, твёрдо зная, что будет говорить ему, с какой интонацией и громкостью. А теперь стоит и никак не решится открыть рот. Она подошла ещё ближе и мягко присела на кресло справа от него.

Он смотрит в экран.

Видит его?

Она смотрит на Него.

Видит Его.

В животе её какой-то пустой, щекочущий изнутри, пузырь.

Она видела много людей в своей жизни. И только единицы из них были по-настоящему некрасивы.

Человек создан по образу и подобию Творца, и поэтому красив уже по определению. Сидящий в профиль к ней сейчас человек — красив. Очень красив. Он самый красивый человек, которого она встречала. Во сне, даже не видя Его лица, она чувствовала Его Красоту.

Сон.

При воспоминании о нём пузырь в животе увеличился и упёрся в сердце — тук! (пауза) тук! — дальше пошло. Она посмотрела на его руки. И в этот момент он шевельнулся. Щекочущий пузырь (хлоп!) исчез. Алёна неожиданно для самой себя открыла рот и:

— Я думала о тебе, — произнесла достаточно громко. Он вздрогнул и посмотрел на неё.